Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского)

Осеева Валентина Александровна

– У нас в госпитале сейчас дела неважно идут, – покачал головой Одинцов. – Васю мы совсем бросили, одни девочки дежурят.

– Так надо что-то придумать. Ты бы распределил всех, Васёк, – предложил Саша. Васёк задумался.

– Ну ладно. Завтра в восемь часов Мазин и Булгаков пойдут со мной на пустырь. Лида – с утра в госпиталь одна, а после обеда до восьми – Нюра одна. Остальные с утра пойдут заниматься, а после обеда все, кроме Нюры, на работу, – распорядился Васёк, не совсем точно понимая, что даст это наспех сделанное распоряжение.

Дома Васёк долго не мог заснуть – дела, большие и малые, нагромождались друг на друга и вырастали перед ним, как

огромная гора.

«Учёба – это главное, её никак нельзя пропускать, – думал Васёк. – Работа – тоже главное, иначе ремонт задержится. А госпиталь бросать тоже нельзя, это наше пионерское дело… И Петька Русаков расстроен. Конечно, ему перед матерью неприятно за нас. Учёба – это всё-таки главное…»

Думая так, Васёк вспомнил, что сегодня вечером не заглянул к тёте Дуне, и, тихо ступая босыми ногами по полу, пошёл через кухню к её комнате. Но лампочка у тёти Дуни была погашена, а в кухонное окно глядел серый рассвет. Васёк вернулся к себе. Было два часа ночи.

«Ну и время! Не успеешь оглянуться, как оно убежит вперёд!» – с досадой подумал Васёк, укладываясь на свою постель и подминая пол голову подушку. Но сон не шёл…

«Ведь мы ни одного дела толком не делаем! Всё беготня какая-то. Даже Васю после операции не смогли навестить. Что ж это такое? Надо всё сначала передумать, всё сначала распределить… Если б папка был со мной!.. Эх!..»

Глава 26

Васин герой

С тех пор как Вася пошёл на поправку и ощутил под солдатским одеялом обе ноги, в палате как будто наступил праздник. – Да… задал я тут работы докторам, это верно, – говорил товарищам Вася. Благодарная и смущённая улыбка растягивала его большой рот, на худых щеках появлялись ямочки. – Только не напрасно они хлопотали. Я – боец, все мои мысли на фронте. – Вася вытягивал худые, длинные руки и пробовал мускулы. Теперь бы только встать скорее! А что, не говорили врачи, когда встану? Про меня то есть, когда, значит, на выписку? – жадно вглядываясь в лица товарищей, спрашивал Вася.

– Лежи уж, какая тебе выписка… Чуть живого из операционной принесли, а он – выписка… – добродушно ворчал Егор Иванович. – На всё, брат, и терпение и время требуются.

– Нет у меня терпения, это верно, – соглашался Вася. – Ещё мой командир, бывало, перед боем положит этак мне руку на плечо и скажет: «Терпение, Вася!» А я еле на месте стою, все поджилки у меня ходуном ходят… Эх, вот командир был, насквозь каждого человека видел!

– Да что за командир-то? Весь твой разговор к нему сводится. Герой, что ли? – откликается молодой, безусый боец, только недавно прибывший в госпиталь.

– Герой! – убеждённо говорит Вася. – Я с ним недолго находился, но на всю жизнь его запомнил. Особенный человек. Людей жалел, а о себе не думал. Один раз в бою ранило его осколком в плечо – так он до конца боя никому ни слова не сказал. Терпеливый! Кто его знает, как он терпел. Рождаются же такие люди! – Вася глубоко вобрал воздух и замолчал.

– Бывалый, видно, командир, с выдержкой, – сказал кто-то в палате.

– Да не так-то бывалый – молодой ещё, только виски седые. На глазах у нас поседел командир наш… Было это в одном селе, – снова начал рассказ Вася. – Только что выбили наши оттуда фашистов. И мы, значит, подошли как раз. Видим – там изба горит, там другая, сараи пылают… Идёшь – в лицо тебе жар, и люди тут же убитые валяются… А зима, мороз! Кровь на снегу так и дымится. Живых не видно, только женщина одна бежит к нам навстречу. «Миленькие, – кричит, – голубчики! – и на пожарище рукой машет. – Дети наши в школе горят, весь народ туда палачи согнали и подожгли!» Мы – к школе. Л от школы уже одни стропила остались да головни валяются. Ну, всех за сердце взяло. Постояли мы, сняли шапки. Потом разошлись. А командир до утра не приходил. Бойцы говорили – всю ночь он просидел один на этом пожарище. А вышли мы утром из села – глядим, виски у него седые, словно иней на волосах осел.

Молодой боец, сосед Васи, беспокойно заворочался на койке.

– Э, встать бы скорее! Душа у меня горит, когда я такое слышу, – сказал он, отворачиваясь к стене.

Раненые с сочувствием оглянулись на него, и Егор Иванович, понижая голос, спросил:

– А ты, Вася, говорил, у него своя семья погибла? На родине, что ли?

– Да, говорили хлопцы, семья у него была, дети… Только он про своих молчит. Сядет, бывало, с нами к огоньку, про всех расспросит – у кого жена, у кого мать. Фотографии поглядит, а про своих – ни слова. И мы молчим – страшно человеку душу разбередить. Так пошутит он с нами, попьёт чайку и начнёт рассказывать, как после войны жить будем, как коммунизма достигнем. Встанет перед нами мирная, счастливая жизнь, и такая ненависть к фашистам за сердце возьмёт, что в бою каждый за десятерых бьётся… Какой человек был! Кто его знал, тот не забудет. Вечный человек!

Глаза у Васи делались большие и ярко блестели. Постепенно любовь Васи к своему командиру передалась и его слушателям; судьба Васиного героя волновала всех раненых. Но судьба эта терялась в снежном поле, где выдержала тяжёлый бой 4-я батарея.

– Подобрали меня наши люди. Может, и его нашли Толь ко вот фамилии его я никогда не спрашивал, ни к чему как-то было. «Товарищ комбат» да «товарищ комбат»! Если б из нашей части кого найти, может, знают, – говорил Вася.

– Трудно искать, если из части своей выбыл. Война – это бурное море, – вздыхал сосед по койке.

– Живого или мёртвого – найду! – упрямо и тоскливо говорил Вася. – Мне бы встать только. – Он тихо шевелил под простынёй ногами. – А на фронте буду – рассчитаюсь с фашистами! Всё им припомню!

Красноармейцы сочувственно глядели на бледное безусое лицо, на тонкие мальчишеские руки, перебирающие край простыни…

Вася ждал ребят. Их давно не было, а ему хотелось поделиться с ними своей радостью, рассказать о своих надеждах, о том, что он, Вася, скоро встанет и попросится в самый горячий бой.

Никто не умел так сочувствовать Васе, слушать с таким восторгом, никто не умел так понимать и разделять мечты комсомольца, как ребята.

Неведомый Васин герой – бесстрашный командир вставал перед ними во весь рост, напоминая то Митю, то учителя, то Степана Ильича.

И, присев на табуретках около Васиной кровати, они, в свою очередь, в сотый раз пересказывали молодому бойцу всё, что видели и пережили на Украине.

– Не один у нас герой – весь наш народ герой, – вмешиваясь в их жаркую беседу, басил из своего угла Егор Иванович.

Поджидая своих друзей, Вася поминутно взглядывал на дверь.

– Придут! – утешала его Нина Игнатьевна. – Об операции они уже знают, а проведать прибегут. А впрочем, с дежурством у них что-то неладно последнее время. Всё больше девочки приходят. Ведь к ним директор бывший приехал, дом под школу будут ремонтировать. Вот и хлопочут. Ты не скучай, прибегут!

Но перед обедом забежала одна Лида. Узнав от неё, что все заняты на работе, Вася сначала опечалился, потом расспросил обо всём и, загоревшись общим настроением ребят, сказал: