Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского)
Шрифт:
Васёк разложил на столе карту и вышел во двор.
– В воскресенье поход на делянку. Пойдут все старшие ребята! – радостно объявил он и, заметив издали Кудрявцева, помахал рукой: – Кудрявцев, в воскресенье поход на делянку! Собирай своих! Сбор в семь часов.
Кудрявцев удивлённо вскинул брови и хотел ответить, но Тишин тихонько свистнул и насмешливо сказал:
– Гордится перед тобой, хозяина из себя корчит… Помнишь, он сказал: «Мы здесь хозяева, а он… наш гость!» Петрусин закивал головой:
– Верно-, верно!
Глаза у Алёши снова вспыхнули, потемнели. Мелькнувшее желание запросто ответить Трубачёву мгновенно прошло.
– Мы
Глава 47
Нестреляный воробушек
Елена Александровна отпустила ребят, поднялась в учительскую и, забравшись с ногами в кресло, глядела сквозь мелкую сетку дождя на улицу.
«Пора бы Леониду Тимофеевичу прийти. И о чём можно так долго говорить?»
Ей было жаль старого директора, но к этому чувству примешивались раздражение и беспокойство.
«И зачем он пошёл сам? Можно было вызвать эту Синицыну сюда. Она, пожалуй, подумает, что директор испугался её обвинений. И вообще вся его чрезмерная доброта может только повредить школе. Как бы он там не размяк окончательно и не взял на себя вину за то, что Нюра не слушается матери и делает своё общественное дело… Нет, что за нелепость на самом деле!»
Елена Александровна невесело засмеялась. «Если так будет дальше, то я не смогу здесь работать», – подумала она и вспомнила тот день, когда её, молоденькую учительницу, райком комсомола направил сюда на работу. Она пришла на зелёный пустырь, где ребята во главе с директором ремонтировали себе школу. Её отец был печник, и в детстве она часто помогала ему. Сейчас это умение ей очень пригодилось. Она приняла горячее участие в работе – складывала печи, старалась организовать ребят. Но разве о такой школе она мечтала? Ведь ей нужны опытные товарищи учителя – она ещё нигде но работала. Правда, директор встретил её с отеческой лаской и вначале даже показался ей настоящим, твёрдым человеком. Его все слушались, а для школьников каждое его слово – незыблемый закон. Но вот история с Синицыной так ясно показала его излишнюю мягкость. Ведь он просто добряк, бесхарактерный добряк! Как же она будет с ним работать? Но почему же ей всё-таки не хочется уйти отсюда?
«Труд заманивает человека», – говорил её отец. Ремонт школы и для неё стал кровным делом. Она не может уйти, пока не готова школа. Она только-только начала узнавать ребят Спешила оборудовать пионерскую комнату, чтобы была возможность где-то проводить сборы, интересные занятия, поближе познакомиться с детьми.
Елена Александровна вскочила и взволнованно заходила по комнате.
Скорей бы окончился ремонт и пришли другие учителя. Учитель и вожатый – это большая сила. В общем, конечно, здесь хорошие ребята… Но есть разные…
Тишин – очень неприятный мальчик, на собрании она никак не могла разглядеть его прищуренные глаза.
А сегодня ещё этот Кудрявцев! И что они имеют против Трубачёва? Конечно, разве она могла ждать, что все дети будут хорошие! И всё-таки обидно, когда идёшь к ним с добрым сердцем, а они не стесняются сказать тебе грубость…
Елена Александровна снова залезла с ногами в кресло и, опустив на ладонь голову, прислушалась к шуму дождя на крыше: «Но где же этот добряк директор? Воображаю, что ему там наговорит эта мамаша!..»
Дверь скрипнула. Иван Васильевич осторожно просунул руку с горячим чайником и на цыпочках подошёл к столу.
– Чайку согрел. Мокро на дворе. Придёт Леонид Тимофеевич – выпьет чашечку…
Он поставил чайник на стол, закутал его мохнатым полотенцем; оглянулся на Елену Александровну:
– А вы что же сиротинкой такой сидите?
– Леонида Тимофеевича жду, – вздохнула Елена Александровна.
– Да уж пора бы ему! Но только дело у него такое деликатное – пока уговоришь да разговоришь…
– Добряк он у вас! – сердито бросила Елена Александровна.
– Да, знаменитый человек. Он с ними умеет, это что и говорить, – приняв её слова за похвалу, охотно сказал Грозный. – Это уж он специалист. И к каждому ребёнку подход найдёт, и к каждой мамаше, и к вам вот, учителям, тоже умеет приноровиться. Настойчивый и, где надо, не обидевши, на своём поставит. Сурьезный, что и говорить, одно слово – директор!
Елена Александровна спустила на пол ноги, пригладила волосы.
Поговорив о своём директоре, Иван Васильевич ушёл. Дождь всё ещё брызгал в окна, мелкий, докучный, унылый.
Наконец на улице показалась знакомая фигура. Леонид Тимофеевич быстрыми шагами прошёл по двору, раскрытый зонтик над его головой кренился то вправо, то влево, по спицам за воротник пальто стекали струйки воды.
Елена Александровна вскочила и, по недавней школьной привычке прыгая через две ступеньки, побежала вниз по лестнице. Вместе с Иваном Васильевичем они сняли с директора мокрое пальто.
– А я и не промок вовсе! – весело заявил он, вытирая платком шею.
В учительской Леонид Тимофеевич не спеша достал из ящика стола блокнот, что-то записал в нём для памяти и, встретив нетерпеливый взгляд Елены Александровны, сказал:
– Ну вот… С матерью Нюры Синицыной, я думаю, всё понемногу уладится, мы её включим в наш будущий родительский комитет и будем, так сказать, держать её под своим наблюдением. В этом нам помогут другие матери.
– Она согласилась? – недоверчиво спросила Елена Александровна.
Леонид Тимофеевич кивнул головой.
– Она не уверена в своих силах. Ну, знаете, всегда сидела дома, за спиной мужа, непривычка. Но постепенно она войдёт в работу коллектива, в интересы школы… Это часто бывает так… – Он задумчиво постучал по столу пальцами. – Меня сейчас беспокоит другое. Видите ли, Синицына – человек неуравновешенный, а с такими людьми часто случается, что, будучи раздражены одним поводом, они кричат совершенно о другом. Но вот во время разговора я и выяснил, что мы всё же виноваты.
Елена Александровна сухо улыбнулась.
«Так и я думала», – говорил её взгляд. Но директор не обратил на это внимания.
– Да, мы всё же виноваты, а в какой мере – это скоро выяснится. Дело в том, что, пока мы тут строились и хлопотали, радуясь, что ребята принимают во всём этом деятельное участие, Трубачёв и его товарищи старались догнать свой класс. Когда я приехал, девочки мне сказали, что зимой они хорошо занимались, и я подумал, что они просто повторяли пройденное, тем более что никто из них не пришёл ко мне поговорить, посоветоваться. И знаете, Елена Александровна, только несколько дней назад, на собрании, мы с вами призадумались над странным заявлением Трубачёва и собирались выяснить, насколько оно серьёзно. А вот мать Нюры Синицыной уже давно тревожится за свою дочь: где она пропадает, как и когда она занимается, почему её нет дома ни утром, ни вечером и каким образом при всей этой нагрузке она попадёт в шестой класс, с кем проходит она курс пятого класса. Всё это естественные вопросы для матери, и я вполне уяснил себе, в чём дело.