Ваш скандальный нрав
Шрифт:
– Да, спасибо Господу, – кивнул Джеймс. – Но если бы этой ночью я бежал чуть медленнее, то, думаю, сейчас я бы не был уже таким полноценным мужчиной, как прежде.
– Но куртизанками бывают только женщины, – стояла на своем Джульетта. – Мужчине так себя называть неправильно.
– А какое слово нужно употребить? – спросил он. – Мой английский лучше моего итальянского, но и он тоже далек от совершенства.
Джульетта покосилась на свою подругу.
– Мужчина-проститутка, который очень дорого стоит, – подсказал Джеймс. – Как такой называется
– Муж! – ответила Боннард и рассмеялась.
У Джеймса перехватило дыхание.
Он уже слышал про ее смех, но был уверен, что это еще один миф, придуманный мужчинами, пытавшимися оправдать собственную глупость.
Он знал – знал! – что это ее искусство, однако призыв, слышавшийся в ее смехе, заворожил его. Так, кутаясь в смятые после соития простыни, смеются любовницы, намекая на какие-то интимные подробности. Таким смехом она словно демонстрировала ему, что у них есть какие-то общие, причем интимные, тайны.
Ее смех напоминал пение сирен, зазывающих этого… как его… Улисса.
«Привяжите меня к мачте», – пронеслось в голове у Джеймса.
Он вспомнил взгляд, которым она наградила его в театре, вспомнил улыбку, пробежавшую по ее лицу, когда она отворачивалась. Должно быть, именно такой улыбкой Елена награждала Париса, а Клеопатра – своего возлюбленного Марка Антония.
Черт возьми, до чего же она хороша!
Это вызов ему, но разве не этого он хотел? Разве не отказывался поначалу от предстоящей миссии из-за того – среди прочих причин, – что считал ее пустой тратой времени? Разве не говорил своим нанимателям, что пачку писем у женщины может выкрасть любой воришка?
– Муж? – переспросил он, делая вид, что не понимает шутки. – Нет-нет, я не женюсь, вы же видите, только… В общем, просто… так. – Известным всем жестом он показал, как люди занимаются любовью. – Я могу сделать счастливой старуху – пусть уродливую, но с большим и туго набитым кошельком.
– Франческа просто дразнит вас, – заметила Джульетта. – Она говорит об английских мужьях. Англичане сумасшедшие. Она тоже англичанка, однако она безумна совсем чуть-чуть. – Джульетта посмотрела на подругу. – Есть для этого английское слово? Не могу припомнить. Надо же, для плохих девочек вроде нас придумали сотни слов, а вот как назвать мужчину-проститутку?
– Аристократ без гроша в кармане, – сказала Боннард.
Джеймс еле сдержал улыбку. Она остроумна! Но лучшие куртизанки всегда обладают острым язычком. Знаменитая шлюха Гарриет Уилсон была весьма непримечательной наружности, если не считать ее внушительного бюста. Но ее неоспоримыми достоинствами, привлекавшими к ней мужчин, были жизнерадостность и чувство юмора.
Ну что ж… Вроде бы все идет неплохо. Если Боннард расслабилась настолько, что может даже шутить, то его прогресс очевиден.
– Это верно, – проворчал он. – У меня много братьев и сестер, а я один из самых младших. – Хотя бы это было правдой. – На всех денег не хватает. Поэтому, как видите, мне и приходится зарабатывать чем могу.
– Если хотите промышлять в Венеции, – вновь заговорила
– Он находил очаровательной каждую привлекательную женщину и бывал мил с ней, – добавила Франческа. – Иными словами, он не пропускал мимо ни единой юбки. И я никак не могу понять, как он может после этого утверждать, какая именно из них заразила его.
– Но ему очень нравилась Франческа, – настаивала Джульетта. – Он даже написал для нее стихотворение.
– Он всем посвящает стихотворения, – сказала Франческа. – Именно так он общается с окружающим миром. Ощущает, познает его. А вы читали его последние поэмы и стихотворения? – спросила она у Джеймса, наклоняясь вперед. Ее лицо засияло от какого-то удивительного внутреннего света. – Разве они не замечательны, разве не отличаются от других стихов?
Такая неожиданная открытость, ее теперь уже духовная привлекательность застали Джеймса врасплох, поразили его.
«Да-да, вы совершенно правы» – так хотелось ему сказать ей.
Франческа нетерпеливо взмахнула рукой.
– Хотя нет, как вы могли их читать? – спросила она. – Их же публиковали только на английском языке. – Франческа снова откинулась на спинку сиденья.
Джеймс выругался про себя. Еще немного – и он выдал бы себя.
Он читал новые стихи Байрона и был ими очарован. Они такие неожиданные, доверительные, как будто разговариваешь с добрым другом, такие необычные, думал он, наслаждаясь романтизмом поэмы «Чайльд Гарольд». Но ему было не с кем поговорить об этом. В Лондоне все было бы иначе. Там можно без труда найти группу джентльменов, клуб или салон, где люди говорят о поэзии, музыке, пьесах и книгах.
Но как встретиться с такими людьми человеку – или выбрать время для литературных дискуссий, даже если он познакомится с ними, – который постоянно ездит из города в город, из страны в страну ради спасения мира?
– Она читает мне поэмы, иначе я не поняла бы ни слова, – сказала Джульетта. – Я хорошо говорю по-английски и совершенствую язык, разговаривая с Франческой. Но читать мне очень трудно. А какое у англичан правописание! Где логика?! Ее невозможно уловить! Они пишут как безумцы.
Джеймс кивнул.
Куда проще читать по-гречески.
Боннард отвернулась. Выглянув в окно, она стала смотреть на ночное небо.
Джульетта продолжала беззаботно болтать. Джеймс рассеянно слушал ее, стараясь не сводить глаз с Франчески. Боннард вновь стала настороженной и отдалилась от него. Он почти физически ощущал это, словно она оттолкнула его собственной рукой.
Очень может быть, что, обладай Франческа достаточной силой, она бы вышвырнула его из гондолы. Он не мог понять, чем вызвана перемена в ее настроении, почему она так переменилась. В одном Джеймс был уверен: пелена недоверия снова разделяла их.