Ваш скандальный нрав
Шрифт:
Франческа могла бы встретить его в соблазнительном халатике, наброшенном на полупрозрачное нижнее белье, – она ведь уже давно привыкла чувствовать себя комфортно в чем угодно. В конце концов, она куртизанка, и ей ни к чему притворяться светской женщиной.
Однако после того, как она яростно терла себя мочалкой, стараясь избавиться от запаха и воспоминания о животном, которое напало на нее, Франческа велела своей горничной Терезе приготовить для нее платье, в котором она могла бы принимать гостей, приглашенных на чашку чаю.
Впрочем, этой ночью, точнее, этим утром,
Арнальдо принес бренди. Ее спаситель, попробовав обжигающее спиртное на вкус, внимательно огляделся по сторонам, осматривая комнату, примыкающую к ее будуару.
Франческа сидела на диване, откинувшись на подушки.
– Тот самый парень, который живет на противоположной стороне канала… – задумчиво повторила она его слова, а затем судорожно глотнула бренди. – Никто еще не представлялся мне столь неопределенно.
Франческа и в самом деле больше не слышала от него ни слова. Джеймс буквально затолкнул ее в дом, не давая и рта раскрыть, чтобы задать какие-то вопросы, а потом принялся деловито раздавать приказания слугам с таким видом, словно был здесь хозяином.
Впрочем, кем бы ни являлся этот человек, ясно одно: он аристократ.
– Судя по слухам, вы принадлежите к семейству Альбани, – промолвила Франческа, приглашая его к беседе. – Говорят, это весьма достойная семья. Мне, кажется, говорили, что среди Альбани был один или даже два папы римских. И вот теперь вы заявляете, что вы англичанин.
Держа в руке бокал, Джеймс направился к ее портрету, висевшему на стене. Это был один из нескольких портретов, купленных за время их связи с маркизом. Этот портрет – последний и самый большой – был единственным, который маркиз отдал ей после того, как она завершила их отношения.
– Мой отец – лорд Уэствуд, – промолвил ее гость, не сводя глаз с портрета. – Моя мать, его вторая жена, – Вероника Альбани. Иногда они приезжают в Венецию. Может, вы знакомы с ними?
– Меня обычно не приглашают на светские вечера, – призналась Франческа, пытаясь представить, в каком месте справочника знати она видела имя лорда Уэствуда. В свое время ей приходилось внимательно изучать запутанные семейные связи британской аристократии, ведь, как бы то ни было, она была хозяйкой в доме Джона Боннарда.
Так что теперь Франческе не составляло большого труда восстановить в памяти имена тех, кто разорвал с ней отношения после развода, а это были все их знакомые. Однако лорда Уэствуда она не припоминала. И не могла с точностью сказать, какую ступень аристократической иерархии занимал отец ее соседа: был ли он герцогом, маркизом, графом, виконтом или бароном.
– Я бы не назвал своих родителей слишком знатными людьми, – сказал Джеймс, словно не желая помочь ей. Потом он отвернулся от портрета и стал с критическим выражением рассматривать Франческу. – Поразительное сходство, – заявил он наконец.
Внешне она осталась абсолютно спокойной, однако на самом деле чувствовала себя смущенной, как школьница.
Но это же смешно!
«Да ты ведь просто отъявленная потаскуха! – пронеслось у нее в голове. – Представительница полусвета. Вот и веди себя соответственно».
– Но похоже, никому не известно ваше имя, – продолжила Франческа разговор. – Вы такой таинственный.
Джеймс пожал плечами.
– Не сказал бы, что тут кроется большая тайна, – заметил он. – Я приехал в Венецию всего несколько дней назад, но никого, по-видимому, моя персона не заинтересовала. А ведь при желании обо мне можно было справиться у губернатора Австрии графа Гетца, или его жены, или у мистера Хоппнера, британского генерального консула. – Он помолчал. – Мое имя Джеймс Кордер.
Она наконец-то вспомнила! Представители семейства графа Уэствуда носили фамилию Кордер.
– А я – Франческа Боннард, – представилась она.
– Это мне как раз известно, – сказал Джеймс. – Похоже, вы особа знаменитая.
– Я бы сказала, печально знаменитая, – поправила она его с невеселой усмешкой.
Он быстро пересек комнату широкими шагами и приблизился к ней.
– Это правда? – спросил Джеймс. Его глаза широко распахнулись от искреннего изумления – так, во всяком случае, казалось. К собственному удивлению, Франческа обнаружила, что они были не темными и не темно-карими, как она считала, а абсолютно синими.
Джеймс уселся на стул, стоявший возле дивана, и принялся разглядывать ее столь же внимательно, как только что рассматривал ее портрет.
– И что же вы такого ужасного натворили? – полюбопытствовал он.
И снова ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выказать смущение. А ведь Франческа привыкла к мужскому вниманию. Правда, что было ей непривычно, так это тот мужской интерес, с которым он смотрел на нее. Франческа почувствовала, что краснеет.
Краснеет, святые небеса! Она краснеет!
Нет, он попросту сбил ее с толку, убеждала себя Франческа. Все дело в том, что он не похож на тех мужчин, с которыми она до сих пор имела дело. Кто-то называл его ученым, кто-то отшельником. Должно быть, именно поэтому его поведение кажется ей таким странным и эксцентричным.
– Вероятно, вы не слишком часто бываете в обществе, – заметила она.
– Вы хотите сказать, в английском обществе? – переспросил Джеймс. – Нет. Я вообще мало бываю в Британии.
– Я разведена, – промолвила Франческа. – Я бывшая жена лорда Элфика. Наш развод был весьма скандальным.
– Может, вы считаете, что он составил невыгодное для вас завещание? – предположил Джеймс. – Думаете, это он нанял людей, чтобы убить вас?
Вспомнив визит Квентина и его внезапный интерес к старым письмам Элфика, Франческа обдумала такую возможность, но тут же отвергла ее. Если бы Элфик убил ее сейчас, то нарвался бы на серьезные неприятности. Ведь она больше не презираемая всеми потаскуха, развратная жена. Нет, здесь, на континенте, она очаровательная разведенная женщина, у которой много высокопоставленных друзей. И ее преждевременная кончина вызвала бы настоящий скандал. Не говоря уже о том, что Элфик не мог знать, какие распоряжения, касающиеся этих писем, она отдала и что бы с ними сталось в случае ее смерти. Нет, убить ее слишком рискованно для него.