Ваша честь
Шрифт:
Минут через двадцать все стихло. Никто никакой команды не подавал, просто прекратилось шуршание и звуки настройки. Может, кто -то и махнул кому-то рукой, но я со своего места не видела. Я вглядывалась в лица невест и кусала губы. Неужели я ошиблась и невест запускали по ку-ар кодам? Или что тут у них, какой отличительный знак?
Федерики не было.
Потом заиграла музыка. Люди в зале присели, я, опомнившись, тоже склонилась в поклоне и видеть, что происходит, перестала совсем. Но это снова был плюс мужской одежды — моя нога не...
Моя нога?
Я абсолютно забыла про свою ногу.
И когда я это вдруг поняла, из головы вылетело все остальное. Напрочь, кроме музыки, донесшейся до моих ушей. И музыка, как и мое ощущение, были прекрасными.
Легкие, невесомые переливы, неожиданные, манящие трели, будто птичка заливалась в кустах. Это был клавир, ясный, слегка подрагивающий звук, цепляющий в сердце какую -то струнку, отвечающую за радость. Против воли на мои губы наползла улыбка, затем я заметила, что люди постепенно выпрямляются и можно смотреть на танец королевы и короля.
Под такую музыку и я бы с удовольствием прошлась — неторопливо, то встречаясь, то расходясь со своим партнером, чуть поворачиваясь, приседая, оборачиваясь, поднимая руки в изысканных жестах и кланяясь. Танец был преисполнен величия и — может быть, из-за музыки — не казался тяжелым, несмотря на то, что платье королевы, расшитое жемчугом и камнями, должно было весить килограммов двадцать, и диадема на ее голове — или корона — добавляла еще килограмма три. Сколько весил полностью затканный золотом наряд короля, я не знала, но точно не меньше. Мне показалось, что это история встречи, а может, переговоры, а может, два лебедя плывут по глади пруда, не зная, как сказать друг другу, что стоит быть вместе.
Я бы прошлась, потому что моя нога не болела совсем. И там, где моей кожи касался рингат, я чувствовала тепло.
Может быть, когда отец Дамиана умер, его сделка со Всеми Святыми стала уже нерушимой, и амулет, который он создал для сына, приобрел невиданную ранее мощь. Сколько минуло времени с тех пор, как я надела его? Час, два, больше? Моя нога была все такой же кривой, но я больше не испытывала ни усталости, ни тяжести в ней, ни боли. Что бы дальше со мной ни произошло, что бы я ни обменяла на это чувство, возможно, собственную жизнь, я не жалела.
Истинно счастлив бывает тот, кто избавляется от мучений.
И я просто смотрела на танец королевы и короля. И было причиной тому мое состояние или музыка, я не знала, но у меня появилась к ним даже симпатия. Мне захотелось, чтобы не довлело над ними никакое проклятье, и результаты отбора мирно устроили всех.
Истинно добр бывает тот, кому нет нужды бороться с самим собой.
Мне... нравилось это все, что бы ни ждало меня дальше. Я была готова в этот момент принять любую свою судьбу и ни о чем бы не сокрушалась.
Истинно спокоен тот, кому нечего терять.
Я и была философски спокойна. Я понимала Сократа — чему случиться, того и не миновать. Мне расхотелось действовать и напрягаться, почему бы не остаться в этой толпе и не слиться с ней, в конце -то концов. Какое мне дело до всего, что меня не касается?
Истинно жесток тот, кому нечего больше желать.
Танец закончился, прервалась музыка, и я очнулась от гипноза, но ненадолго. Король подошел к пожилой даме в темно-фиолетовом, расшитым блестящими черными каменьями платье, королева — к вальяжному мужчине в зелено-голубом наряде, клавир снова заворожил меня, как флейта факира — змею, и я остекленевшим, бессмысленным взглядом наблюдала за танцем теперь уже двух пар.
Взмах, поклон, оборот, трели, неуловимая пауза, взмах, шаг назад, шаг вперед. Трели, поклон, пауза, оборот, взмах, трели, поклон, слишком низкий, трель, пауза, пауза, пауза. Пауза.
Королева вдруг как-то нелепо взмахнула руками, ее партнер сбился с шага, пожилая дама коротко вскрикнула, подняла руки к голове, замахала ими, словно прогоняя кошмар, и людская волна коротко плеснула вперед, мгновенно загородив от меня упавшего в судорогах короля.
Я только успела увидеть, как он рухнул, как его перестало слушаться тело, как он пытался мотать головой и, возможно, крикнуть, потом он затих, и кто-то перекрикивал остальных
— звал доктора, отдельные выкрики «колдовство» напугали людей в зале, началась давка, и вот тогда меня накрыла настоящая паника.
Пока еще все только толкались — но одно движение, один крик, и людская волна превратится в цунами. Выживут единицы, как -то отстраненно подумала я, и сотни перекалечатся. Я — точно, потому что у меня явно не та комплекция, чтобы противостоять напору толпы.
Все развернулись в сторону выхода — я же рванула к центру бального зала. Пока люди еще не сплотили ряды настолько, что будет уже не выбраться, у меня есть несколько драгоценных секунд.
Я выскочила — выпала, меня выплюнуло это море — на отполированный пол, я шлепнулась, проехала на пузе несколько метров, тут же подорвалась на ноги, кинулась к королю. Не то чтобы я могла чем -то помочь — там было просто-напросто безопаснее.
От дверей неслись крики, грохот, истошные стоны и треск дерева. Там начался Армагеддон — я не хотела туда оборачиваться. Я видела, что музыканты сидят, как сидели, что избранные придворные не пытаются выбежать вон, да и вообще все, кто приближен к королю, никуда из зала не рвутся, и девушки тоже остались все на местах — и королевской стражи стало как -то внезапно много.
Меня схватили за шкирку и поволокли в сторону. Я заверещала — я не хотела туда, где уже гибли люди, и на них было всем наплевать. Но меня бросили на пол как котенка, это оказался какой-то стражник, может быть, он видел меня в первый раз, но точно не видел вблизи короля. Стражник отшвырнул «любопытного пацана» подальше от суеты возле его величества, у него хватило ума, а может, и подготовки, не кидать меня в мясорубку. Я выпрямилась, пробормотав искреннее «спасибо».
А потом меня дернули больно и резко, по глазам ударило пыльное полотно, на мгновение все пропало, я чихнула, проморгалась и рассмотрела знакомый уже силуэт. Затем еще один.