Ваша С.К.
Шрифт:
— Да не может того быть, чтобы его внутри заперли?! — всплеснула руками княжна.
— С Кикиморки станется, — еще сильнее зевнула Прасковья. — Неспроста хоронится от нас, плутовка!
Светлана бросилась к гвоздю, на котором висела связка ключей, встала перед сундуком на колени и принялась один за другим пробовать ключи дрожащими руками — ни один не подошел. Тогда она, чуть не плача, снова позвала хозяев — сперва Кикиморку, а потом и Домового. За печкой вновь зашуршало и смолкло. Тогда княжна не стерпела
— Свиньей не ругайся… По что спать мне, старому, не даешь?
— А почто гостя нашего в сундуке заперли? Давай ключ сюда! Живо!
— Нетути ключа…
— Как это «нетути»? — передразнила старика княжна низким голосом. — Совсем нетути?
— Совсем нетути, — буркнул домовой и снова исчез за печкой.
Тогда Светлана схватила прихват и сунула за занавеску!
— А-ну выходь! Живо!
— Не будь телятиною, Светлана… Не трожь деда! Топор бери! — послышалось от стола сонное. — Да замок руби!
И Светлана тотчас прислонила ухват к печи. Топор! Прасковья дело говорит, и княжна бросилась в сени, схватила топор и приволокла в светелку. Прицелилась и со всего размаху как даст острием по замку. Да не поддался замок с первого раза. Она и другой замахнулась. Упал замок на пол, и сама она осела рядом, опершись на орудие освобождения плененного вампира. Только крышка не открылась. Даже когда она позвала графа.
— Уснул? — подступила к сундуку русалка. — Открыть?
— Открой! — кивнула княжна.
Однако ж Прасковья вдруг отступила от сундука аж на целых три шага.
— Боязно мне самой, Прасковьюшка. А как вдруг не спит… Ты у нас мертвая, а во мне еще кровь имеется… И сейчас вся кипит — обожжешься!
Русалка уже руку протянула, но снова отдернула.
— Нет уж, Светланушка, сама спасала, сама и открывай. А я за спиной у тебя постою для острастки. И полюбуюсь на принца иноземного…
Княжна опустила топор на пол и поднялась. Глянула на Прасковью так зло, что та отвернулась, закатив белые очи. Княжна же прикрыла свои и, лишь когда тяжелая крышка, выскочив из рук, откинулась по другую сторону сундука, открыла глаза и тут же закрыла ладонями рот. Русалка же звонко расхохоталась, даже не пытаясь смирить свое веселье.
— Вот же дрянь! — выкрикнула княжна в пустоту и погрозила печке кулаком. — Доберусь до тебя, паршивка! — И обернулась к смеющейся русалки: — Что потешного нашла тут? Лучше помоги размотать! Живо! Только кляп до сроку не вынимай…
И сама отошла к лавке, села на нее и, обхватив голову руками, уткнулась носом в потускневшее дерево стола. Увиденное в сундуке никак не желало покидать голову княжны, и воображение, даже отчетливее, чем увидели то глаза, рисовало ужасающую картину: графа фон Крока, замотанного в волчью нить, точно в кокон.
Какая бледность лица, мраморный профиль, божественно! — кричал смеющийся внутренний голос, и Светлана кусала до крови губы, чтобы не рассмеяться. Аполлон Бельведерский с веретеном во рту будет преследовать ее в кошмарах до скончания отведенного ей века! Стыд и позор на нее и князя за подобное гостеприимство. Как теперь взглянуть трансильванцу в глаза?
— Здравствуйте, барин! — послышался звонкий голос Прасковьи, и княжна чуть повернула голову, чтобы видеть сквозь расставленные пальцы происходящее в избе.
Граф по всей видимости выбрался из сундука без помощи русалки, которая стояла сейчас у двери, держа руки у самой груди, будто чураться собралась. Граф же продолжал высвобождать себя из пут и сосредоточенно резал острым ногтем указательного пальца шерстяные нити. Светлана не знала еще, какими словами принести графу свои глубочайшие извинения, но руки от лица все же убрала и оторвала голову от стола. Вампир тут же повернулся к ней, и Светлане сделалось еще более неловко. Она чувствовала, как пылают щеки, но ничегошеньки не могла с собой поделать. Даже толком открыть рот, чтобы четко произнести:
— Если вы только сможете нас простить…
— Вас-то за что?! — неожиданно для княжны расхохотался граф.
Он стоял у сундука в шелковой рубашке. Камзол он держал в руках, но не спешил надевать. От двух его темных горящих глаз сделалось светло, точно от роя светлячков.
— Вы — моя спасительница. Это я, получается, теперь ваш вечный должник. Но хоть убейте меня во второй раз, я не могу понять, чем так досадил вашей горничной…
Княжна смотрела в посветлевшее лицо вампира и чувствовала, как жар от ушей спустился в грудь. Не в силах ответить ничего вразумительного, Светлана могла лишь кусать губы, с которых, к ее полному ужасу, вампир не сводил глаз.
— Видит черт, даже мне знать охото, чем вы, барин, так нашу Кикиморку обидели! Может руки спутать, но чтобы вот так, по рукам и ногам спеленать, да ещё и в сундук впихнуть, такого за ней не примечали прежде.
Граф даже головы не повернул в сторону русалки, а Светлана, сколько ни силилась, так и не сумела отвести взгляда от его пугающих глаз. Уродище и красавец — носилось в воспаленном мозгу девушки, и бедное ее сердечко то к горлу подпрыгнет, то в пятки скатится.
— Да не она меня туда запихивала. Я сам в сундук свалился от сильной слабости, пока рубаху по совету княжны искал…
— А неприглянувшиеся на пол, небось, кидали, а, барин? Кидали? Вот наша Кикиморка так и разошлась. Она порядок в избе свято блюдет. За одно оброненное веретено ей ой-ой-ой как от муженька достается. Вы вон свеженькую рубаху берите. На днях только закончила вышивать. Вон глядите, княжна, на лавку сложила. Да мы глядеть не станем, отвернемся! — расхохоталась Прасковья в голос.