Ваше благородие

Стариков Николай Николаевич

Наступило время напряженного ожидания. Наблюдатели во все глаза смотрели вкруговую, но — ни звука. Развлекала мышь. То и дело выскакивая из норы в углу, безбоязненно подолгу глядела на непрошеных гостей. Посидит, помоет лапками мордочку и опять в свое жилище. Начал накрапывать дождь. Радист передал в эфир сигнал: «У нас спокойно».

В этот момент старший наряда увидел, как из густых зарослей кустарника на дорогу вышли восемь человек и друг за другом, словно серая стая волков, молча быстрым шагом проследовали к крайнему соседнему

дому. Во дворе люди остановились, сбросили с плеч вещевые мешки, уселись на завалинку, тяжело дыша.

— На бандитов похожи. Их можно всех перестрелять, — прошептал радист.

— Тихо!

Гулко стучит кровь в висках. Враг — вот он! Рука тянется к автомату. Но это не для поста наблюдения. Сиди и наблюдай.

Снизу из-за пруда появились еще двое. Подошли к сидевшему с краю молодому человеку, что-то сказали вполголоса. Тот встал. Среднего роста, с заостренным носом и выступающими скулами, завалившимися черными глазами, он, едва разжав тонкие, вытянутые в нитку губы, приказал: «Осмотреть!» Кроме подошедших, остальные вскочили и уверенно направились к подворьям.

— Похоже, за каждым закреплено свое жилье.

— Сейчас наш прибудет.

Тут же послышались шаги в коридоре, открылась со скрипом дверь, и в комнате появился человек. Тяжело ступая, так, что прогибались половицы, он прошел не спеша во вторую комнату, погремел заслонкой в печи, сел на кровать. Внизу в паре метров от его ног перестали дышать наблюдатели, мелькнула хвостиком и юркнула в свое убежище мышь. Жалобно заскрипела кровать. «Улегся, гад». Вскоре послышался храп. Но тут же прекратился, и человек встал, затем вышел из комнаты.

— Ротозей ротозеем, — прокомментировал радист.

— Наблюдай в оба, — прошептал старший наряда.

Во дворе соседнего дома вновь начали собираться пришельцы.

— Командир, — обратился один из подошедших к молодому человеку, — вроде бы все тихо.

Нервное лицо командира озарила гордая улыбка.

— Что я говорил, обязательно прибудут энкавэдисты. Но не тут-то было. Мы тоже соображаем. Не будь того идиота, что открыл стрельбу, мы до конца задания прожили бы тихо. Все было продумано. Но как всегда что-нибудь да сорвется.

— А Василя надо наказать, — сказал командир жестко, — он тоже пытался вести огонь без приказа. Кузьма, всыпь ему десять палок через брюки, чтобы не унизить достоинство. Построиться для экзекуции!

Василь, огромный детина, с глуповатой ухмылкой лег на крыльцо вдоль ступенек, положил голову на руки.

Кузьма взял валявшуюся короткую хворостину, хлестнул ею по ягодице.

— Ты чё так больно! — взмолился Василь.

— Молчать! — рявкнул командир.

Экзекутор не спеша, но с меньшей силой ударил еще несколько раз.

— Хватит! — запросил пощады наказуемый.

Кузьма еще уменьшил силу удара, но довел счет до десяти. Утирая слезы рукавом, Василь встал, посмотрел на экзекутора, подал ему свою большую ладонь и ушел за угол дома.

— Каждый,

кто нарушит дисциплину, будет наказан, — прервал затянувшееся молчание командир.

Он сел на крыльцо, закурил. Остальные продолжали стоять перед ним молча.

— Идите отдыхать, — кивком головы командир разрешил подчиненным удалиться.

Он еще посидел, а потом тоже ушел в комнату. На пороге остался один автоматчик.

В этот момент в эфир полетело сообщение, что в хуторе десять диверсантов, ночуют во всех хатах, командир — в первой от зарослей кустарника.

— А к нам почему-то никто не идет, — забеспокоился помощник радиста.

Тут же из-за угла вышел Василь и направился к дому поста наблюдения.

— Зря беспокоился. Теперь не пикни.

Вновь послышались тяжелые шаги в коридоре, и человек вошел в комнату. Вскоре он затих на кровати.

В эфир пошло новое сообщение: «В хуторе спят». И ответное: «Ждите».

Наверху раздался богатырский храп Василя.

— А что, если…

— Всыпят и нам по десять палок за превышение полномочий, — ответил старший наряда.

— С минуты на минуту наши будут здесь. Должны же мы им помочь?

Старший наряда и помощник связиста осторожно приблизились к крышке люка, чуть-чуть приподняли край. Она скрипнула петлями, но Василь продолжал храпеть. Не спеша, чтобы не обнаружить себя никакими звуками, люк наконец открыли. Но неожиданно дверца рухнула вниз, громко стукнув о пол. Василь перестал храпеть, поднялся и сел. Его свисавшие белые ноги оказались в полуметре от наблюдателей. Василь опустился на колени и заглянул под кровать. Но при закрытых ставнях в кромешной темноте он не увидел ничего подозрительного. Бандит поднялся, вышел на улицу, но скоро вновь появился в избе, подергивая плечами от наружной прохлады.

Однако, прежде чем Василь возвратился, «подпольщики», за исключением радиста, оказались наверху, укрывшись за печкой. Хозяин вроде бы почувствовал засаду, постоял возле кровати, прислушиваясь, но лег и вновь захрапел…

— Двину его прикладом, и все дела, — прошептал помощник радиста.

— Вдруг он что-то знает? Группа все-таки разведывательная. Давай по-другому.

— Василя разбудил яркий свет электрического фонаря. Непонимающе он забормотал: «Еще рано». Но тут же окончательно проснулся, увидев два автомата ППШ, наставленных на него.

— Если крикнешь, застрелю, — услышал он голос. — Возьми носок и заткни свой рот.

Носок тут же упал ему на лицо.

— Быстро!

Как только неприятная процедура с носком была совершена, тот же голос приказал:

— Повернись на живот, руки назад!

— Василь, Василь, — неожиданно позвали из-за ставней.

— Спроси, чего ему надо, — вынул носок изо рта пленника человек с автоматом.

— Че надо? — отрывисто выкрикнул пленный, трусясь всем телом.

— Тебе на охрану, я пойду отдыхать, — надрывно кашлянул человек за окном.