Ваше благородие

Стариков Николай Николаевич

По радио поступила команда службу засады прекратить, гарнизону приступить к выполнению прежних обязанностей.

Из-под своего снежного укрытия беглец слышал говор людей. Спустя минуту-другую после ухода засады, не попадая зуб на зуб от холода и едва сумев разогнуться, он, пошатываясь, пошел в сторону леса. Тут же наткнулся на оставшуюся на земле заиндевевшую фуфайку, мысленно поблагодарил того, кто не обратил на нее внимания. Надел. Показалось, что она сохранила даже тепло. Теперь сам черт не страшен!

Сунул

руку в потайной карман. На удивление, переданный Опанасом клочок бумаги с фамилиями членов ОУН в Горобцах, готовых сотрудничать с УПА, оказался на прежнем месте. «Дурачье, — удовлетворенно улыбнулся беглец, — без вас жизнь была бы сложнее».

XXI

Трофеи разгромленной банды оказались незначительными: два десятка винтовок, четыре лошади, две арбы. Однако заместитель по тылу в полном смысле слова ликовал. Он тут же организовал строительство «полуконюшни», как он говорил. Это полукапонир для зенитного орудия, не оконченный немцами, с навесом из жердей. Кипела работа по изготовлению саней. С увеличением глубины снежного покрова начали возникать трудности с доставкой пищи нарядам, проводившим оперативно-войсковые мероприятия. Санитарный автобус часто буксовал.

— А лошадкам хоть бы что, — потирал Боткин руки.

Претендовал на коней и Шведов. По его мнению, конную разведку местности в зимних условиях ничем заменить нельзя. Но в спор двух заместителей командира вмешалась начальник медсанчасти Светова, и чаша весов тут же склонилась в сторону хозяйственников. Бодрову осталось лишь утвердить достигнутое соглашение.

В укрытом капонире нашел свое место танк. Пройди мимо и не заметишь, что рядом находится грозная машина Т-34. Ястребин ежедневно проверял надежность маскировки. О трофее не знал даже начальник войск. Николай Михайлович полюбовался трофеем, помолчал.

— Я ничего не видел, — сказал он Бодрову. — Отберут сразу, как только узнает об этом начальство фронта. Нам танк тоже пригодится.

Так в арсенале вооружений оперативно-боевого отряда появилась своя бронированная техника взамен ушедшей батареи САУ-100. Бодров тоже заглядывал в тайное пристанище пахнущего свежей краской танка. С помощью Натальи подобрали из выздоравливающих бойцов командира машины, старшину. Потренировав неделю сформированный экипаж, тот доложил о готовности к выполнению боевой задачи.

Сейчас Сергей в доме купца вел беседу с задержанными. Хотелось понять, почему банда смогла скрытно проникнуть в Горобцы, откуда прибыла, по чьему заданию, кто руководитель.

Как удалось оказаться в поселке, минуя засаду, долго выяснять не пришлось. Более трудным был другой вопрос: кто откуда прибыл. Задержанных из поселка оказалось всего два человека, да и те раненые. Остальные

пятеро были застрелены в купеческом доме. Они последними ворвались в переполненный коридор, потому и оказались под массированным огнем автоматов.

Большинство задержанных не знали друг друга, но отвечать, каким образом оказались в лесу, отказывались.

— Нас все равно расстреляют, зачем подводить под расстрел свои семьи?

— Кто сказал, что ваших близких станут расстреливать? — спрашивал Бодров.

— Немцы так делали, от энкавэдистов другого не жди.

— Зачем нас с фашистами роднить? Это же наши общие враги. Выбросьте из головы глупости. Нам надо вместе бороться с ними, а вы вон чего надумали: воевать против своих же.

— Нам говорили, будто так надо, — поникшим голосом отвечал собеседник.

Разговорился лишь один хлопец. Невысокий, чернявый, с умными глазами на живом лице. Назвался Генкой.

— Дядя, ты меня не расстреляешь? — спросил он.

— Я похож на палача?

— Нет. У вас доброе лицо и вид хороший.

— Мы не расстреливаем, у нас другие дела — навести порядок в Горобцах и других населенных пунктах, выловить преступников.

— Отпустите меня. Мама теперь плачет. Я вам помогать буду.

На глаза пацана навернулись слезы, он шмыгнул носом, скорбно опустил голову, вздохнул.

— Как же я тебя отпущу, если ты бандит! С оружием в руках хотел напасть на красноармейцев, убить их.

— Я не хотел никого убивать. Нам сказали, что в доме много оружия, а людей нет. Мне обещали дать пистолет.

— Зачем он тебе?

— Стрелять по мишеням. Мама меня не пускала, а я убежал.

— Где отец?

— На фронте. После, как ушли немцы, он прислал письмо, пишет, жив, здоров.

— Против отца, значит, пошел?

— Не, папа у меня хороший. Он до войны комбайнером был.

— Гена, помоги мне разобраться, кто задержанные? Не хотят ничего говорить.

Мальчишка не спеша, деловито рассказал, что задержанные из разных сел, собрал их в лесу первый раз Хорек. Он вербует в УПА. В Горобцах была при немцах и теперь есть ячейка ОУН, старшим в ней был дядя Опанас.

— Хорек — это кто?

— Он не здешний. Приехал откуда-то.

— Где живет?

— В лесу.

— Опанас куда делся?

— Вы его убили, когда он хотел выбежать из коридора. Я видел, он Хорьку бумагу какую-то передал, когда заскочил в комнату.

— А кто убежал?

— Только Хорек.

— Ты видел его в лицо?

— Два раза в поселке днем, еще здесь в доме.

— Можешь обрисовать?

— Среднего роста, жилистый, узкие темные глаза, блестят бусинками, как у зверька. Потому и назвали его Хорьком, — сделал вывод Геннадий. — Ага, он левша.

— Ты обещал помочь. Что можешь сделать полезного?