Ваше благородие
Шрифт:
— Давай вспомним, — говорил он девушке, — кого не было тогда с нами из ребят и девчонок?
Вместе начали перебирать, кто был. Недосчитались Мишки и двух подружек.
Мишка сейчас в Филоново, у родственников, а девки дома.
— Люся, позови их, побеседуем.
Девушки рассказали, что по дороге на «улицу» зашли к бабушке Фекле, родственнице одной из них, та попросила подождать, а сама пошла к соседке Чесночихе, да задержалась там. Потом было уже поздно.
— Почему Фекла задержалась у подруги?
— К ней какой-то родственник приезжал, но он куда-то ушел, а повидать его хотелось.
— Люся, милая, садись на велосипед, жми
Вадим сидел сбоку председательского стола, писал показания самого председателя, Люси, девушек. Мысли путались. Зазвонил телефон. В трубке послышался голос начальника. Следователь доложил о результатах, но посетовал, что не справляется с бумажными делами, попросил разрешения на обыск предполагаемого места хранения похищенного зерна.
— Не отходи от телефона, — сказал начальник, и в трубке послышались короткие гудки.
Чесночиха не заставила себя ждать. Вошла, поздоровалась с Вадимом.
— Следователь меня вызывал, не знаешь, где его отыскать?
— Я и есть следователь.
— Да будет тебе, — улыбнулась Чесночиха.
— На самом деле так. Проходи, побеседуем.
— Со своим человеком можно поговорить. Только о чем? Я вроде бы ни в чем не замешана.
— Марфа Ивановна, кто у вас был в гостях этим летом?
— Внук сестры приходил. Жил дней десять. Чувствовал себя неважно, в основном лежал в горнице. Иногда лишь ночью выходил погулять. Мальцом он каждое лето жил у меня, теперь бывает накоротке.
— Почему он не в армии?
— Одного глаза у него нет. Атак он здоровый, сильный. Живет с матерью в Урюпино.
— Когда ушел?
— Однажды вечером вдруг вспомнил, что-то надо срочно сделать, и, не дожидаясь утра, ушел. Пообещал еще навестить до зимы.
— Вновь зазвонил телефон. Начальник сказал, что прокурор разрешил обыск, а следователю направляется помощница для ведения протоколов. Уже через час милицейская двуколка остановилась под окном правления колхоза. Вадим даже переморгнул от удивления, когда увидел спрыгнувшую на землю Юльку.
Следователь оставил помощницу оформлять протоколы дознания по своим черновикам, а с председателем и конюхом поехали к Колчанихе. Глуховатая старушка ничего толком сказать не могла. Были трое гостей, один из них дальний родственник, как он назвался, но она не помнит, по какой линии родство.
— В разговоре ребята часто упоминали Урюпино, — с трудом удерживая мысль, говорила Колчаниха, — но там у меня родных нет. А может быть, и есть. Ну, как всегда, — развела она руками, — когда надо что-то вспомнить, не могу.
— Что у вас в сараях хранится?
— Я туда давно уже не хожу. А что в них, забыла.
Вадим с понятыми пошли посмотреть в ближнем, что в двух метрах от обрыва в Панику. Под соломой обнаружили двенадцать мешков пшеницы.
— В случае опасности, — сделал вывод председатель, — зерно с обрыва прямо в омут, и шито-крыто, никаких улик.
Следователь ликовал в душе. А что дальше? Опять туман в голове. На многие вопросы плана расследования он мог ответить, но не на все.
— Где теперь родственник? — спросил Вадим у старухи.
— Да ведь кто его знает. Ребята неожиданно пропали, потом приходил один кривой, угостил меня сахаром, дал целый стакан! Сказал, на днях еще забежит вечерком, обещал что-то принести. Но я забыла, что.
— Когда приходил?
— Надысь.
— Позавчера?
— Кажись, так, а может, нет, не помню точно.
Вышли на улицу посовещаться. Председатель
— Нужно организовать засаду.
— Кто сидеть будет?
— Я с ружьем!
— Тогда тебе Вера помогала, теперь кто?
— Юля. Она член бригады содействия.
— У меня нет второго ружья.
— Обойдемся одним. Нашего появления ведь никто не ожидает, а это похлеще любого автомата.
Однако начальник райотдела не согласился с планом Бодрова.
— Тебе молодую хорошую жену не жаль? Пришлю помощь на несколько дней.
Уже к вечеру возле правления колхоза остановилась знакомая двуколка. Не спеша из нее выбрался мужчина в годах с большим свертком в руках. Через минуту он появился в кабинете.
— Подарок привез от начальника, — улыбнулся гость.
Вадим развернул сверток, в нем лежали два автомата ППШ со снаряженными магазинами и автомобильная камера с насосом. На недоуменный вопрос дядя Ефим, как звали милиционера, ответил:
— Плот будем сооружать.
Потух закат, стемнело. Синее небо огромным куполом нависло над Горшовкой. Из-за горизонта с востока выкатился огромный оранжевый диск луны. Следователь на велосипеде в сопровождении милиционера двинулся к Солонешному пруду. Сразу за ним начинались заброшенные сады живших здесь до раскулачивания хуторян. Теперь запустение. Ненаезженная дорога с разросшимися по сторонам кустами не то что в темноте, днем могла надежно упрятать пешего и конного. Путники скрыто подошли к Панике против дома Колчанихи. Здесь речка делала крутой поворот, образуя как бы полуостров с высоким обрывистым берегом, на котором прямо-таки крепостью возвышалось некогда добротное строение. Спрятали в кустах велосипед, накачали камеру, положили на нее доску. Отталкиваясь о дно подвернувшейся под руку длинной палкой, Ефим начал переправу к месту засады, благо путь всего в три десятка метров. Вадим за веревку вернул «транспортное средство» и вскоре тоже оказался во владениях глуховатой бабки. Заглянули в окно, хозяйка крутила пряжу при свете семилинейной лампы. Ефим слегка постучал по стеклу. Бабуля даже ухом не повела.
На подворье имелось два плетневых сарая. Тот, в котором хранилось в мешках украденное зерно, находился напротив жилой постройки, другой — возле дороги на подъезде. Решили устроить засаду во втором. До войны это был коровий хлев, теперь от коровы остался лишь навозный запах да в углу спрессовавшееся сено. Бледное сияние луны заливало округу. Решили поочередно вести наблюдение и отдыхать.
Вадим смотрел на дорогу через проделанное в плетне отверстие. Нервное напряжение спало. Он покусывал стебель засохшей травинки, вспомнил Юльку, безмятежно спавшую у дедов в горнице, улыбнулся. Как-то незаметно перед глазами возникло не сразу осознанное движение, но тут же сверкнула мысль: «Вот они, долгожданные!» Растолкал всхрапнувшего Ефима. Теперь стал хорошо виден глубокий хлебный ход, запряженный парой лошадей, в котором перевозят насыпанное зерно. Не издавая обычного скрипа, подвода проследовала мимо засады, развернулась возле первого сарая. На землю спрыгнули два человека с автоматами в руках. Не заподозрив опасности, мужчины начали выносить мешки с пшеницей, закинув за спину оружие. Когда забросили в ход последний, Ефим из-за угла хлева крикнул: