Ваше благородие
Шрифт:
— А что дальше? — спросила первая прибывшая.
— Найду свидетелей, опрошу их, передам дело в суд. Вы обе виноваты в обоюдной безобразной драке. Что присудят, то и будет.
— Она же напала…
— Зачем же скотину бить?..
— Стойте, стойте! — воскликнул Вадим. — Все это мы уже разобрали, выяснили. Только суд может определить, кто виноват и кому какое нести наказание.
— Так уж и наказание?
— А как иначе? Вы с доводами моими не соглашаетесь. Помиритесь, чтобы не испытывать судьбу, и я вас отпущу.
Женщины на какое-то время примолкли, посматривая друг на друга, потом вторая предложила помириться.
— Черт
— Выходит, дело можно закрыть?
— Мы согласны, — одновременно ответили заявительницы.
Результаты первого самостоятельного дела начальник райотдела одобрил.
— Будешь у нас специалистом по примиренческим делам, — сказал он Бодрову, принимая тонкую папку с материалами. — Похоже, у тебя есть талант располагать к себе и вселять доверие.
Не успели с Юлькой порадоваться первому успеху, в кабинет следователя оперативник, старшина милиции, ввел заплаканную женщину. Она села на стул, широко раскрытыми глазами, не мигая, посмотрела на Вадима. Они знали друг друга, но сейчас она от страха не увидела в следователе знакомого человека.
Оперативник положил на стол свой рапорт, протокол задержания и узелком завязанный мужской носовой платок. «Пшеница», — пояснил старшина и удалился.
Вадим прочитал рапорт. В нем говорилось, что гражданка Сокольская задержана с поличным тотчас после совершения преступления. Сигнал о готовящемся хищении получен от доверенного лица.
В сером видавшем виды пиджаке, такой же юбке непричесанная молодая симпатичная женщина выглядела на два десятка лет старше своего возраста.
— Надя, ты меня не узнаешь?
— Ой, Вадим! — всплеснула женщина руками и вновь расплакалась..
— Успокойся. Не торопясь вспомни, что произошло. Потом выполним все формальности.
Из сбивчивого рассказа задержанной следователь уяснил, что Надежда работает в Заготзерно простым рабочим. Сегодня шла погрузка пшеницы в четырехосный вагон для отправки на фронт. Женщины лопатами набрасывали зерно на ленту транспортера. Жарко, пыльно. Все поснимали с себя верхнюю одежду, повесили на гвоздики в стене. Работали, отдыхали. Вагон загрузили к концу дня. Собрались идти по домам. Надя взяла свой пиджак, работницы гурьбой стали выходить из бокса. Подошел к ней милиционер, взял за руку, полез в карман и вынул горсть пшеницы.
— Как она туда попала?
— Ума не приложу. Садилась я на ворох, но была без верхней одежды.
— Когда взяла пиджак, он показался тяжелее обычного?
— Не почувствовала я этого. Обрадовалась, что закончился трудный день, и скорее домой, дети ждут.
— Сколько у вас ребятишек?
— Двое, сейчас с матерью.
— У вас вроде бы корова есть?
— Еще и поросенок, куры.
— Где тебя задержали?
— В боксе.
— Ты еще не вышла во двор?
— Нет.
— Бывают случаи, когда по двору ваша бригада зерно перемещает?
— Вчера переносили в мешках просо в соседний бокс.
— Кто мог насыпать пшеницу в карман твоей одежды?
— Не знаю.
— Кому хотелось бы тебя посадить за хищение социалистической собственности в военное время?
— Да… — замялась Надежда.
— Говори, говори. Это важно.
После долгих раздумий Сокольская рассказала, что мужчин очень мало, у женщин борьба идет за каждого более или менее подходящего. Есть в Заготзерно
— Но я точно ничего сказать не могу, — вновь расплакалась Надежда.
Вадим смотрел на женщину, интуиция подсказывала: не врет. Знал, за подобную кражу сажали в тюрьму. «Надо посмотреть в книгу», — решил он.
«Хищение социалистической собственности, — говорилось в справочнике, — умышленное изъятие или завладение… с целью обратить это имущество в свою пользу…» «Кража — тайное похищение…», «преступление — общественно опасное действие… категория классовая… однако… когда деяние в силу своей малозначительности и отсутствия вредных последствий… не может быть признано преступлением…» Познакомился с понятием «состав преступления». Не нашел в их совокупности вины задержанной, цели и мотива самого общественно опасного действия.
Сгущались сумерки, Юля уже дважды заглядывала в кабинет, а Вадим читал и размышлял. С удрученным видом ожидала решения следователя задержанная. А он не знал, что и как делать. Начальника райотдела не было, женщина-следователь отсутствовала. Понимал, дело до конца не доведено. Заглянул еще раз в справочник, прочитал: «…следователь принимает решение, руководствуясь требованием закона и своим внутренним убеждением…»
«Вот это, пожалуй, то, что нужно. В конце концов, следователь я или нет? — размышлял он. — Сколько же всего надо знать?!»
Вновь в кабинет заглянула Юля.
— Надя, сейчас мы прервем беседу…
— Ой! — воскликнула женщина. — Меня посадят?
— Ты пойдешь домой. Ни с кем о деле не говори. Завтра с утра приходи сюда, продолжим беседу.
До полуночи читал Вадим юридический справочник, Уголовно-процессуальный кодекс, Уголовный кодекс. Подкованным появился утром на работе. Надежда уже ожидала его. Сегодня она смотрелась совершенно по-иному. Симпатичная, стройная, молодая. «Верно говорят, красота — совершенство природы, но в ней же и корень зла. Посочувствуешь Ваське». С тяжким сердцем пошел к начальнику на доклад. На удивление, тот отнесся к исповеди Вадима спокойно.
— Правильно сделал, — сказал он.
— Одно меня смущает. Нигде не вычитал я, с какого момента преступление является совершенным фактом. Весь день Надежда работала на погрузке зерна. Оно могло оказаться не только в кармане, но и в обуви, других местах. Если бы Сокольскую задержали за проходной, тогда еще можно говорить о корысти. А так ведь вины нет, цели или мотива преступления — тоже. Нет надобности заводить дело.
— Не торопись. Надежду отпусти домой, а сам побывай в ее бригаде, поговори с женщинами поодиночке. Они тебе много чего расскажут. Следователь может сам принимать решение, возбуждать или не возбуждать уголовное дело. Возвратишься, посоветуемся. Время военное. За воровство горсти хлеба уже несколько человек по лагерям маются. Когда-нибудь это будет казаться смешным.