Ваше благородие
Шрифт:
— Пожалуйста, конкретнее. — согласился Маршал, — Пока товарищ А. состоит в Политбюро, любые наши инициативы в отошении Крыма пропадут даром.
— Вы хоть понимаете, на кого замахиваетесь? — ужаснулся Окающий.
— Вот материал, — Маршал хлопнул о стол серой папкой, — Пожалуйста, просмотрите его.
— Я искренне сочувствую вам, Нина, — говорил полковник Сергеев. — «Волчий билет», этот ночной допрос, так все это… Наши коллеги из ГРУ прользуются иногда варварскими методами. Их можно понять, Нина Сергеевна — вы в их глазах послужили орудием врага. Но ведь они вас отпустили? Разобрались во всем и отпустили, правильно? — спросил он. — Кстати, вы действительно не догадываетесь, кто мог подсунуть к вам в папку «красный пароль»?
Ниночка подняла на него заплаканные удивленные глаза.
— «Красный пароль» — сигнал военной тревоги по Острову Крым. — Объясняя, Сергеев употребил именно это выражение, а не стыдливо-витиеватое «Зона Восточного Средиземноморья». — Вами воспользовались, чтобы начать войну. Понимаете, насколько это серьезно?
Ниночка кивнула.
— Хорошо, что понимаете, — ласково сказал Сергеев. — Мы хотим вам помочь, Ниночка. Все эти проблемы с работой, подпиской о невыезде, все это мы легко можем решить. Вы же сами понимаете, ГДЕ я работаю.
— Товарищ полковник…— хрипло сказала Ниночка.
— Можно просто Сергей, — прервал он, протягивая носовой платок.
— Товарищ Сергей… — она снова подняла зареванные глаза, виновато улыбнулась, извнияясь за глупую формулировку. — Вы ведь обещаете все это не просто так…
— Да, не просто так, Нина. — Сергеев артистически управлял модуляциями своего голоса. теперь в нем звучала даже некоторая сталь. — Пусть и невольно, но вы послужили замыслам врага. Это нужно исправить. И тогда вам все простят.
Он перестал ходить по кухне из угла в угол и сел за стол напротив Ниночки.
— Дайте показания. Расскажите органам, как ваш жених просил вас вставить в сообщение о погоде совершенно невинную фразу о виноградниках в Бахчисарае. Уговаривал, подкупал, шантажировал…
Начиная со слов «ваш жених» Ниночка замотала головой и одними губами сказала: «нет». Она повторяла это слово все громче и громче, пока Сергеев не замолчал.
— Никогда! — выкрикнула Ниночка. В гневе она была неописуемо хороша, несмотря даже на распухшие глаза и покрасневшее лицо. Но вся ее прелесть пропала, когда на месте гнева проступил страх.
Чего она боится, дурочка? Что он заорет в ответ, ударит ее? Сергеев улыбнулся: он по-прежнему не испытывал к Ниночке никаких плохих эмоций. Это во-первых. Во-вторых, он профессионал.
— Я не стану вам угрожать, Нина. — сказал он. — Не бойтесь меня. Ваш отказ ни к каким последствиям не приведет, ваше положение не ухудшится. Мы даже попробуем вам помочь с работой и с ГРУ. Вы только подумайте — стоит ли такой человек, как Владислав, вашей жертвы.
— Я никогда не предам Славика. Ни за что.
— Хорошо-хорошо, — сказал Сергеев. — Я оставлю вам телефон. Если возникнут проблемы — позвоните.
Он ушел, а Ниночка опустилась в кресло у окна. В этом кресле она провела весь сегодняшний день. Она ждала, когда оживет трелью телефон, дремлющий на полке под торшером. Он должен позвонить, обязательно. Он позвонит или придет. Или позвонит еще кто-нибудь, через кого он назначит ей встречу. Конечно, имено так, ведь ему же нельзя звонить сюда напрямую, это же опасно, как она раньше не догадалась… Она же — почти что враг народа, и хотя его папа всемогущ, но и ему нужно соблюдать осторожность. Да, он позвонит ей через каких-нибудь третьих лиц.
Телефон молчал.
Когда прохладное майское солнце коснулось шпиля Дома на Набережной, Ниночка не выдержала.
Она выскочила из подъезда и побежала к телефону-автомату. Сжимая в ладошке липкую трубку, набрала номер одной из лучших подруг, и выпалила, едва услышав в трубке «Алло»:
— Это Нинка. Позвони Славику, скажи — в восемь часов сегодня у метро ВДНХ. Пока.
Тот же день, Москва, 1200 — 1232
Пренеприятнейший прослушал записи с каменным лицом.
— Пидарасты, — сказал он. — Что же теперь делать?
— Успеть раньше, — Видное Лицо положило перед шефом какую-то бумажку.
— Ты что, совсем охуел?
— Это не нам нужно, — сказало Видное Лицо. — Это стране нужно. Старик — законченный наркоман. Крутят им, как хотят. Вы себе представляете, о чем они там без вас насовещаются? Если что-то хорошее задумали — почему вас не позвали?
Пренеприятнейший молчал. То, что ему предлагали, было не только страшно — немыслимо.
— Упустят Крым, — сказало Видное Лицо. — Всем начхать. Каждый свое получил, теперь им все равно, что будет. На вас одна надежда.
Пренеприятнейший молчал.
— Большинством голосов. Они там проваландаются еще долго, мы все успеем.
— А не страшно?
— Есть кое-что пострашнее.
— Хорошо. Действуй. Постой. Что с девкой?
Видное лицо смущенно крякнуло.
— Упустили девку, — сокрушенно сказал он. — Моя вина.
— И что мне теперь с тобой делать? — Пренеприятнейший начал постукивать пальцами по столу. — Ну, свинью мне подкинули… Это же уму непостижимо! Знать бы, кто…
— Работаем, — смиренно вставил Видное Лицо. — Перехватили ее, надо думать, ГРУшники.
— ГРУ, — процедил Пренеприятнейший. — Висит ГРУша, нельзя скушать…
Видное Лицо непритворно вздохнуло по поводу несъедобности упомянутого фрукта.
— Кстати, — небрежно сказало Лицо, — в руках ГРУ еще один любопытный гусь. Крымский контакт Востокова, офицер.
— Та-ак… Не отдают?
— Что-то крутят. Говорят, что они его потеряли в Крыму. Вроде как при сопровождении в аэропорт его отбили свои.
— Может, оно так и есть?
— Тогда бы он у своих появился. А он не появлялся.