Ваше благородие
Шрифт:
Его очень трудно было послать в нокаут. Поэтому случалось побеждать более сильных, более быстрых: его на дольше хватало.
На это Арт и понадеялся: что его хватит на более долгий разговор, чем они думают.
— Наверное, в десанте совсем плохо с кадрами, если таких, как ты, берут офицерами, Палишко… — прохрипел он на мучительном выдохе. — Твое место в стройбате.
Ждал нового удара — и не ошибся.
— Товарищ майор, — выдохнул он, справившись с тошнотой. — Уберите идиота. Я собираюсь кое-что сказать, но он так машет руками, как будто у
— Палишко, выйди ненадолго… — тон Лебедя не оставлял места возражениям, хотя лейтенант явно собирался возражать.
Сколько? Минут десять? Еще семнадцать раз по столько? Да он спятит.
— Говори, что хотел, — майор стоял в позе «вольно», заложив руки за спину. — Только не тяни.
— Сдайтесь, товарищ майор.
— Что?
— Я серьезно. Спасите жизнь себе и своим людям. Сдайтесь. Вы окружены и вам не уйти.
Майор молчал.
— Я знаю, на что вы рассчитываете… Но посудите сами… Если я — и в самом деле то, что вы думаете, я продержусь столько времени, сколько мне нужно…
— Не боишься?
— Боюсь я или нет — моя забота. Если я — совсем не то, что вы думаете, то техник просто не доверил мне код от замка. Я его не знаю. Я не говорю, что я самый крутой и мне на все наплевать… Но если вы продолжите меня бить — вам просто не будет в этом пользы. Послушайте… С этой горы нет выхода. Боеприпасы у вас на исходе, помощи ждать неоткуда. Сдайтесь. Это разумно. Ничего постыдного здесь нет. Вы сделали уже все, что могли. Никто не сможет вас осудить. Последний долг командира — сохранить жизнь своим людям.
— Красиво излагаешь, собака… — майор закурил. — Последняя, черт. Выход, говоришь? Разумный? Шваль подзаборная, ты на себя посмотри, скотина! У тебя ж рожа как вареник с вишней! Это кто тут меня на понт берет, всякие страсти мне рассказывает? Кто кого в плен взял? Встречное предложение, беляк: ты говоришь код от замка, а мы не расписываем тебя под хохлому. Лейтенант!
Палишко вбежал — готовность номер один.
— Александр Иванович, ты же военный… — Верещагин глотнул кровь, желудок тут же откликнулся спазмом. — Ты же знаешь: каждый делает свою работу и не лезет к соседу — так в нашем ведомстве заведено. Я сделал свою работу. Я не знаю кода.
— Врет? — спросил майор у Палишко.
— Пес его знает. При мне он кода не набирал, связывался по своей говорилке.
— Где говорилка?
— Разбил, — честно сказал Арт.
— А если поискать? — Палишко оказался не таким уж и дураком. Если поискать, особенно если поискать в генераторной — найдется…
— Ты делаешь ошибку, товарищ майор, — Артем постарался говорить как можно ровнее, не давая зубам выстукивать партию ударных из «Болеро».
— Это ты ошибку делаешь, белячок, — майор встал. — Мы три часа продержимся, а ты — нет.
— Я попробую.
— Попробуй.
— Товарищ майор! — вбежал запыхавшийся Васюк. — Там… в генераторной… Пойдите посмотрите…
— Глядеть в оба, — приказал Лебедь охранникам.
«Генераторная… Все. Конец…» — Артем закрыл глаза.
Берем
Страх — физиология. Бояться уже поздно. Все уже необратимо и бояться бесполезно. Почему же я боюсь?
Майор вернулся черный от гнева, губы сжаты в ледовую трещину, лицо неподвижно… Молча схватил он пленника за волосы и за ворот, сорвал со стула, вышвырнул из кабинета, одним пинком бросил по коридору вперед, Артем споткнулся, упал, майор вздернул его на ноги и снова толкнул. Новое падение. Ванька-встанька. Нельзя позволить ему гнать меня пинками до генераторной, я же человек, а не баран… Вырваться, не вставать на ноги, упасть… Майор схватился за ремень, стянувший запястья, рванул на себя до заплечного хруста: не то что встанешь — вскочишь…
Генераторная. Полуподвальная комната. Тяжелая дверь. Семь ступеней вниз.
— Ты, падла, Галича любишь? — майор подтащил его к одному из мертвецов, челюсть разворочена пулей, глаза распахнуты. — Может, ты и Высоцкого любишь? — второй мертвец, запекшаяся на груди кровь, смертная мука на лице. — Они здесь гнили все время, пока ты с нами песенки пел? Пока ты меня сдаться уговаривал? Да плевать мне теперь на этот код — я тебя, сука, и без кода на куски порежу! Как тебя — соломкой или кубиками?
Падение на закоченевшего мертвеца было как падение на бревно с неспиленными ветками. Потом на горле захлестнули петлю и дернули назад и вверх. Серия затрещин и хуков, лейтенант держит, мордатый рядовой отмеривает справа и слева, тьма сгущается до полной кромешности, и даже борьба за воздух переходит в стадию последних судорог — но тут хватка петли слабеет. Падение. Не хочется потешать их, но тело дрожит и корчится на бетонном полу, и скотская усмешечка кривит мурло лейтенанта…
— Код! — снова закричал Палишко пленнику в лицо. — Код, сука!
— К-х-акой?!
— Код! Цифры! Дверь в аппаратную, пидор!
— Ноль восемь ноль шесть двадцать четыре.
Они переглянулись.
— А если подумать? — спросил майор.
— Нет. Этот… Я закодировал… Ирвин и Мэлори… Эверест… Восьмое июня двадцать четвертого года.
Палишко выскочил из генераторной. Арт перекатился к одному из агрегатов и сел, привалившись спиной к станине. Отдых будет коротким.
Вернувшегося разъяренного лейтенанта майор остановил жестом.
— Ты часом ничего не напутал? — спросил он, подходя вплотную. — Может, ты не тех альпинистов зашифровал?
— Я — тех… Вот кого зашифровал Кашук — не знаю. Он же ни черта не понимает в альпинизме.
— М-мудила! — Палишко пнул беляка ногой в бедро.
— Я же сказал… Я приказал переключить код и не говорить мне…
— Как еще можно отключить помехи? — спросил майор. — Ток? Электричество? Где-то здесь?
— Не знаю!
— Кабели?
— Должны быть. Копайте, ребята, копайте…
Лебедь узнал цитату, выматерился.
— Палишко, «говорилку», — майор бегло изучил приборчик и перевел рычажок настройки в режим «прием». «Игрушка» молчала.