Ваше Сиятельство 5
Шрифт:
— Ты же очень умный парень, Сань, — снова заговорил Ковалевский и назвал меня так, как это делал граф Голицын, а еще так меня называл отец, и мне от такого обращения князя стало тепло на душе. — Я верю в тебя. Верю, что ты сможешь. А еще в тебя верят другие важные люди, которые всем сердцем болеют за нашу Родину, — Борис Егорович сверился с данными навигатора, чуть сместил штурвал пока на экране не замигала метка 12. — Оленька, будь добра сделай нам кофе, — попросил Ковалевский дочь. — Или ты, Саш, будешь чай? Если не выспался, то лучше чай. Потом поднимайся наверх и будет у тебя на сон часа три. Может даже поболее, — его глаза
— Пожалуй, чай, — согласился я, прикидывая, что инженеры Жоржа Павловича увеличили скорость княжеского «Ориона» менее чем в двое, а значит оставили солидный запас. И это правильно. В данном случае надежность важнее, ведь выгорание кристаллов гирвиса — это серьезная неприятность.
— Борис Егорович, извиняюсь, вопрос несколько не по теме и может быть мелочный ввиду последних происшествий… — я ненадолго замолчал, подумывая, как правильнее подать проблему господина Милтона.
Ковалевский подтолкнул меня:
— Ты говори-говори. Раз есть вопрос его надо решать, каким бы он не был.
— В общем, моему приятелю-британцу, требуется помочь с получением нашего подданства. Он подавал запрос, но ему в Иммиграционной Директории отказали. Причина в том, что у него нет своего жилья и никакой недвижимости на территории нашей империи. А парень он небогатый, пока такого позволить не может, но при всем этом он хороший ученый, который занимается некоторыми историческими тайнами и, в частности, тайной древних виман, — изложил я суть вопроса Майкла.
— Если он действительно полезный для государства человек, то нет вообще никаких проблем. Есть такое положение, что для ученых, магов, инженеров и иных специалистов, способных доказать свою полезность для империи, может быть предоставлено подданство вне условий, оговоренных в распоряжение Имперской Канцелярии. Я могу решить этот вопрос лишь на основании, что ты за него хлопочешь, но это будет как бы не совсем законно. Если у него имеются какие-то заметные научные публикации, то это сразу снимет все препятствия, — ответил князь, выискивая какую-то информацию на терминале коммуникатора.
— Есть. У него много публикаций. И через недели три появится такая, что весьма потрясет некоторые научные круги. Ее тема «Раскол в последней арийской династии и гибель древней цивилизации», кстати, именно это отражено на первых пластинах Свидетельств Лагура Бархума, — посмеиваясь, заметил я.
— Александр Петрович! — Ковалевский резко повернулся ко мне, несколько мгновений смотрел на меня своими очень умными, проницательными глазами, затем рассмеялся: — Ты уверен, что такую статья должен увидеть свет? Нашим целям это не повредит?
— Не повредит. Древняя история — это отдельно, а вот тайны древних виман отдельно, — заверил я. — Конечно, темы пересекаются. Но то, что должно остаться тайным, до поры до времени останется лишь в моей голове.
— Хорошо. Тогда передай мне его обращение и соответствующие документы. Я решу этот вопрос очень быстро. И вообще, это не вопрос. Вот украденные пластины — это вопрос! — Ковалевский повернулся к терминалу и надел на голову управляющий обруч.
— Я обязательно что-то придумаю, — сказал я, наблюдая, как Ольга Борисовна заносит в рубку поднос с ранним завтраком — ведь на часах было только начало седьмого.
Она поставила на столик передо мной чай, вазочку с вареньем и две тарелки: одну с расстегаями, другую с бутербродами. Как же приятно, когда тебе прислуживает княгиня!
— Ты, наверное, себя богом сейчас возомнил, если я тебе чай подаю, — сказала Ковалевская, словно прочитав мои мысли.
— Да, — тихо признался я, а она, видя, что отец пока сидит спиной к нам, поцеловала меня в губы.
После чая я поднялся наверх в комнату отдыха. На «Орионе» их было две плюс еще рабочий кабинет князя, который располагался на самом верху и имел небольшой балкон. Комнаты в «Орионе» или каюты, как правильнее называть, небольшие, но уютные, оборудованные с совершенным удобством. Ольга поднялась со мной, якобы для того, чтобы помочь устроиться на отдых. Но что она там мне могла показать? Как пользоваться диваном или как положить под голову подушку — это я все умел и без княжеских подсказок. Может быть поэтому, ввиду моей достаточной осведомленности, мы сразу перешили к более интересному нам двоим: она захватила в плен мои губы своими, а я прижал ее к себе, сжав ее ягодицы и чувствуя, что еще немного и лопнут мои джаны.
— Может запереть дверь? — сказала она, потираясь о меня.
Оказывается, Ковалевская, тоже может быть сумасшедшей. Я бы многое отдал, чтобы сейчас по-настоящему уединиться с ней, но на палубу ниже был ее отец, который в любой момент мог подняться сюда, и запертая дверь ему могла бы очень не понравиться. Наверное, князь догадывался о наших отношениях с Ольгой, только это не значит, что мы должны совсем терять голову и испытывать его терпение.
— Надеюсь в лагере у нас будет для этого время и возможности, — шепнул я Ольге.
— Я тебя люблю, — сказала она, и мы снова слились в поцелуе. — Все, ложись, поспи. Тебе нужно. Сегодня у нас непростой день, он очень важен не только для нас двоих.
Я отпустил ее, очередной раз убеждаясь, что люблю эту девушку больше всех на свете и сделаю все возможное, чтобы она стала моей женой. Уже присев на диван, я задержал ее руку и сказал:
— Давай поженимся?
Наверное, более неожиданного предложения я не делал ни разу за множество своих жизней. Оно было, мягко говоря, неторжественное, неоригинальное, не… — и еще много, много «не». Я это сказал так обыденно, словно предлагая ей, княгине, просто выйти, подышать свежим воздухом.
На что она мне ответила:
— Давай. Но только в конце лета или осенью, как утрясем все дела с дальнейшим обучением и займем свои места в «Сириусе». И вообще мы об этом уже говорили.
— Мне нравится об этом говорить. А ты… — я пристально смотрел в ее синие глаза.
— Что «я»? — не выдержала княгиня.
— Ты, Ольга Борисовна, дама очень мудрая, — признал я, и дело было вовсе не в ее рассуждениях о грядущих планах, а в том, что мне захотелось именно сейчас подчеркнуть одно из многих ее достоинств. Ведь я знал, что Ольга не только умнее всех в нашем классе, но еще она наделена истинной мудростью, которая лежит за границами всяких логических построений ума — она попросту знает, как лучше поступить в той или иной жизненной ситуации. Знает без всяких рассуждений.