Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие
Шрифт:
Как и весь кризис на Кукушкиных островах, в котором Аксенов видит прежде всего итог криминальных разборок, прикрытием которому служат, с одной стороны – призывы к независимости, а с другой – к территориальной целостности.
Но пространства карнавала и повседневности не совпадают. В реальной жизни Аксенов во многом критично относился к политике президента Путина, считая при этом, что принуждение к миру Чечни и всего Кавказа – необходимость, а разгром сепаратистов – «факт ликвидации бандитской армии невиданной жестокости и садизма».
11
Меж
Время подведения итогов. И создания новых планов.
Итоги оказались более чем достойными. Планы – вполне наполеоновскими.
Воплотилась мечта: с «красным проектом» в России покончено. Шансов на возрождение тоталитаризма нет. И этому помог он – Аксенов – книгами своими и общественными трудами. Страна ответила ему благодарностью, уважением и вниманием: либерал, байронит, космополит и профессор, а главное – мастер Василий Аксенов – стяжал в Отечестве и славу, и почет.
* * *
В 2000-м, осенью, он написал «Свечение».
– Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? – вопросил мастер, выходя к ужину золотым и ясным днем «индейского лета».
Выяснилось – тысячелетье очень непростое.
В Random Houseпечатать роман отказались. Отвергли книгу, которую Аксенов считал в тот момент самой сложной и важной из всех, им написанных.
«Для меня это новаторская и в то же время программная вещь, – говорил он. – Она отсекает… определенный период моей творческой жизни, за которым я перехожу в иную степень самовыражения». В издательстве этого не поняли. Не услышали. Не разобрались.
Но почему? С чего вдруг такое решение? А с того, что новое руководство Random Houseрешило, что «Свечение» не будет успешным на рынке, что читатели не поймут этой книги. Она похожа на «Новый сладостный стиль». А «Стиль» продался… слабо.
Да. Однако ведь и многие другие его книги, выпущенные в Random House,бестселлерами не стали и «кассу» не огребли. Но его издавали. Знали: у Аксенова в Америке была свояаудитория – интеллектуалы, деятели культуры, люди искусства, и – ничего удивительного – слой, близкий к политическим элитам. Они его покупали и видели: Random Houseиздает умные и необычные книги, это больше чем издательство, а авторитетная и солидная культурная институция.
Так, собственно, и позиционировало себя издательство: мощное и успешное предприятие и одновременно оплот национальной культуры, что наряду с осуществлением прибыльных проектов, рассчитанных на массовое потребление, предлагает обществу произведения, являющие собой литературное мастерство, изящный вкус, пульсирующую мысль и глубокое проникновение в суть бытия. То есть товар для элитарного меньшинства.
Так Random Houseполучало нечто равное деньгам – престиж интеллектуального центра.
Ну что ж:
Издательство купил колоссальный германский медиаспрут Bertelsmann Group. С простой политикой: сначала – деньги. Едва узнав о предстоящем слиянии, Аксенов спросил: «Это конец?»
– Предстоит реорганизация. Но мы сохраним независимость, – успокоили его.
Однако после воцарения нового директора Дэна Олсона, с правом увольнять любого, кто не впишется в его коммерческий подход, всё круто изменилось. Была поставлена задача: рост продаж. Рост прибыли. В ее рамках не оставалось места ни соображениям о «престиже солидной культурной институции», ни книгам, рассчитанным на меньшинство. Согласно подсчетам, шансов на широком рынке «Свечение» не имело. Книгу завернули.
Такое с ним случалось только в СССР.
Но там причиной была политическая ненадежность рукописи. А здесь – ненадежность с точки зрения доходности. И там, и здесь соображения художественные были на втором месте.
– Я был очень зол, – вспоминал Аксенов. – Я тогда сказал: «Да пошли вы все! Я из России уехал, чтобы спасти свои романы!»
Пришла пора спасать «Свечение» и весь «новый период творчества», ждущий Аксенова в третьем тысячелетии.
Что зол был – понятно. Другой вопрос: что мог сделать?
Жизнь издательств всё больше зависела от продаж. Рынок диктовал политику в области тем, жанров, стилей, имен. Не так много пройдет еще лет, и владелец Gallimard, сделавший состояние на литературе самовыражения – французском «новом романе», – заявит: «Сегодня я не стал бы печатать Алена Роб-Грийе и Клод Симон»; но уже в 80-м агент говорил Аксенову: «Василий, здесь нет авангардной традиции». Гротеск, ирония, искренность в искусстве всегда смущали тех, кто думал о прибылях. Вспомним Есенина: «Места нет здесь мечтам и химерам, // отшумела тех лет пора, // все курьеры, курьеры, курьеры, // маклера, маклера, маклера… // если хочешь здесь душу выржать, то сочтут: или глуп, или пьян, // вот она, мировая биржа…»[250]
Вот с чем столкнулся Аксенов. После он скажет так: на деле было смешнее. А пока сочиняет.
There was a man in well known a nation,
Не was worth of a modest quotation.
Having beer once he said:
You can grasp outset,
You cannot understand termination.
По-русски это могло бы звучать… Ну как-то вот так, что ли:
Жил-был дяденька в некой известной стране,
Был он скромной цитаты достоин вполне.
Как-то сидя за пивом,
Рек: начало – красиво.
Но, ей-Богу, финал не по мне.
«Кесарево свечение» – последний американский роман Аксенова. Его литературный друг-гротеск показал себя в жизни: в начале XXI века он пережил то же, что в СССР в конце века XX: его не печатали. При этом издатели в России были рады ему и его книгам. Продавались они хорошо.
А сентиментальное путешествие продолжалось.
12
Аксенов уже задумывался об отъезде из Америки.
Возможно, впервые всерьез, когда его и всю семью постигло тяжкое горе.