Василий Шуйский
Шрифт:
Правление Василия Шуйского считал «поворотным» периодом Смуты, связанным с «разрушением государственного порядка», Сергей Федорович Платонов. Автор «Очерков по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.» — лучшего исследования той эпохи — писал о Шуйском как о «вожаке олигархов». С его избранием в цари, по мнению историка, восторжествовала «реакционная партия», а «несочувствие общества и ряд восстаний ниспровергли олигархическое правительство княжат» [10] .
10
Платонов С. Ф.Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время. Переиздание. М., 1937. С. 226–227, 429.
В начале XX века появилось обширное исследование Дмитрия Владимировича Цветаева, которое заставило читателя задуматься о более сложной и трагичной судьбе царя Василия Шуйского после сведения с трона. Для своей работы Д. В. Цветаев привлек большое число новых, в том числе польских источников, скрупулезным образом рассказав о пути царя Василия из Москвы под Смоленск и далее на Варшавский сейм и к месту своего заточения в Гостынском замке [11] . Тогда же были изданы обширные сборники дипломатической документации и «Акты времени правления царя Василия Шуйского» [12] . Но пришли другие времена, когда события вокруг царского трона в 1917 и 1610 годах стало просто опасно сравнивать.
11
Цветаев
12
Памятники дипломатических сношений Московского государства с польско-литовским государством. Т. 4. 1598–1608 гг.; Т. 5. 1609–1615 гг. / Под ред. С. А. Белокурова // Сборник императорского Русского исторического общества (далее — Сб. РИО). М., 1912. Т. 137; М., 1913. Т. 142; Смутное время Московского государства 1604–1613 гг. Вып. 2: Акты времени правления царя Василия Шуйского (19 мая 1606 г. — 17 июля 1610 г.) / Собр. и ред. А. М. Гневушев // Чтения в императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете (далее — ЧОИДР). 1915. Кн. 2.
Советская историография с господствующей парадигмой «классовой борьбы» и «крестьянских войн» при «феодализме» естественно была сосредоточена на разоблачении «царизма». Все усилия в изучении периода правления Василия Шуйского сосредоточились на «крестьянских выступлениях» под предводительством Ивана Исаевича Болотникова, в которых стали видеть высшую точку Смутного времени(кстати, сам термин вышел из употребления и стал считаться «дворянско-буржуазным»). Неслучайно Иван Иванович Смирнов, создавший основательный труд «Восстание Болотникова» [13] , был удостоен Сталинской премии. Царю Василию Шуйскому, подавлявшему восставших «крестьян», ничего кроме инвектив у советских историков тогда не полагалось.
13
Смирнов И. И.Восстание Болотникова. 1606–1607 гг. М., 1951.
«Отличился» царь Василий Иванович и в закрепощении крестьян — еще одной теме, находившейся в фокусе зрения советской историографии. Этот процесс был детально исследован в 1960–1970-е годы в монографиях и публикациях Вадима Ивановича Корецкого, нашедшего немало новых материалов о той эпохе. Была ли это новая летопись, или переписка тушинцев между собой, или какая-либо грамота, выданная от имени царя Василия Шуйского, все обязательно подверстывалось к теме «источников по истории восстания Болотникова». И так продолжалось до конца 1980-х годов. Только новейшие труды по истории Смутного времени Александра Лазаревича Станиславского и Руслана Григорьевича Скрынникова в полной мере показали неприменимость понятия «крестьянская война» к восстанию под руководством Ивана Болотникова [14] . Сложнее стали подходы историков к проблеме крестьянского закрепощения, которую невозможно понять без учета того, как менялись сами «феодалы».
14
См.: Скрынников Р. Г.Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников. Д., 1988; Станиславский А. Л.Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. М., 1990. Американский профессор Честер Даннинг в своей книге «Первая гражданская война в России», опубликованной в 2001 году, тоже представил подробный обзор событий Смутного времени. Однако он почему-то поставил себя в один ряд со Станиславским и Скрынниковым, считая, что вместе с ними утвердил понятие «гражданская война» применительно к этой эпохе (что, может быть, справедливо для американского читателя, но не для историографии этой темы). Профессор Даннинг так и пишет: «В последние полтора десятилетия Руслан Скрынников, покойный Александр Станиславский и автор настоящей книги (т. е. профессор Даннинг. — В. К.) оспорили, очевидно, каждый аспект марксистской модели Первой Крестьянской Войны. Вместо „крестьянской войны“ или социальной революции мы обнаружили сложный комплекс событий гражданской войны». Считать так было бы большим преувеличением, особенно если вспомнить, что аналогичную мысль о «гражданской войне» впервые высказал еще А. А. Зимин в ходе дискуссии о крестьянских войнах в журнале «Вопросы истории» на рубеже 1950–1960-х годов. Поэтому сам термин «гражданская война», применительно к событиям начала XVII века, вошел в научный оборот значительно раньше и без участия нашего американского коллеги. В конце 1980-х годов он воспринимался как переходная исследовательская конструкция, чтобы подчеркнуть отличие от кондовой «крестьянской войны». Новейшие исследователи, в том числе и профессор Даннинг, все чаще возвращаются к более емкому и точному определению «Смутного времени». См.: Chester S. L. Dunning.Russia’s First Civil War. The Time of Troubles and the Founding of the Romanov Dynasty. The Pennsylvania State University Press, 2001. P. 4; Даннинг Ч.Царь Дмитрий // Вопросы истории. 2007. № 1. С. 39–57.
Возможно, еще и поэтому таким одиноким оказался прорыв Глеба Владимировича Абрамовича к теме своей книги «Князья Шуйские и русский престол», вышедшей в свет лишь в начале 1991 года в издательстве Ленинградского университета [15] . Это была заветная работа почти отлученного когда-то от академического мира историка, создавшего ранее известный специалистам труд по проблемам поместного землевладения. Интерес к фигуре царя Василия Шуйского был для Г. В. Абрамовича почти что «краеведческим», учитывая корни историка, связанные с ивановской Шуей. Работа писалась «на пенсии», для души, поэтому она получилась скорее научно-популярной, чем исследовательской. Ее отличал объективный тон и рассмотрение истории нескольких поколений рода суздальских князей Шуйских (с приложением генеалогических таблиц). В книге Г. В. Абрамовича содержался хороший обзор основных событий царствования Василия Шуйского и действий рати «народного героя» князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.
15
Абрамович Г. В.Князья Шуйские и российский трон. Л., 1991.
На фоне появившихся в новейшей историографии исследований и публикаций, посвященных эпохе Лжедмитрия II [16] , «польско-литовской интервенции в Россию» [17] и истории того же «восстания Болотникова» [18] , стало как-то особенно очевидно, что у царя Василия Шуйского по-прежнему нет своей биографии. Несколько лет назад эту лакуну отчасти заполнил Р. Г. Скрынников. Впрочем, книга, названная «Василий Шуйский», не совсем точно вписывается в биографический канон, так как освещает в основном историю событий, которые были фоном жизни Василия Ивановича. К тому же она издана в массовой читательской серии, поэтому содержит упрощенный текст без всякого справочного аппарата [19] .
16
Тюменцев И. О.Смута в России в начале XVII столетия. Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999; Русский архив Яна Сапеги 1608–1611 годов: опыт реконструкции и источниковедческого анализа. Волгоград, 2005.
17
Флоря Б. Н.Польско-литовская интервенция в России и русское общество. М., 2005.
18
Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века. 1601–1608. Сб. документов. М., 2003.
19
Скрынников Р. Г.Василий Шуйский. М., 2002.
Итак, восприятие Василия Шуйского связано с большой литературной
Глава первая
Суздальское гнездо
Князья Шуйские — «бедные родственники» Рюрикова дома. Нет, с точки зрения личного богатства у них было все в порядке — они неизменно входили в аристократическую элиту, благосостояние которой было обеспечено поколениями знаменитых воевод и администраторов. Однако их права наследственных владетелей Владимирского княжеского дома давно уже стали историческими воспоминаниями, а сами они превратились в слуг московских князей. Между тем счет прав у Рюриковичей, как и у других княжеских и боярских родов, велся по старшинству предков. Но и московские великие князья Калитовичи, и суздальские князья Шуйские возводили свой род к самому Александру Невскому. Правда, споры о происхождения князей Шуйских велись еще и при жизни царя Василия Ивановича. Впоследствии в XIX веке в трактовке генеалогии суздальских князей разошлись такие историки, как H. М. Карамзин и С. М. Соловьев. Первый доверял родословцам, в которых писали о начале «рода суздальских князей и новгородцких»: «Князь Ондрей Ярославич сын Ярославу был, брат меньшой великому князю Олександру Ярославичю Невскому. А князь Ондрей Ярославич был на великом княженье на Володимерском. А у князя Ондрея дети: князь Юрьи, бездетен, Васильи. А княж Васильевы дети Олександр бездетен, да Костянтин. А у князя Костянтина 4 сыны: Ондрей бездетен, да князь Дмитрей был на великом княжении на Навгородцком, а женился у него князь великий Дмитрей Иванович Донской; третий Борис, четвертый Дмитрий Одноок» [20] . С. М. Соловьев, напротив, воспринял версию, шедшую от самого царя Василия Шуйского, включившего указание на своего «прародителя» Александра Невского в грамоту о царском избрании: «Учинились мы на отчине прародителей наших царем и великим князем на Российском государстве, которое и даровал Бог прародителю нашему Рюрику, и потом в продолжение многих лет, до прародителя нашего великого князя Александра Ярославича Невского, на Российском государстве были прародители мои, а потом на Суздальский удел отделились, не отнятием, не по неволе, но как обыкновенно большие братья на большие места садились» [21] . Согласно этому счету происхождение суздальских князей велось непосредственно от сына Александра Невского — городецкого князя Андрея Александровича, тоже занимавшего владимирский великокняжеский стол [22] . Более того, Андрей Александрович был старшим братом московского великого князя Даниила Александровича, а значит, с точки зрения царя из рода князей Шуйских, права суздальских князей на общее наследство Рюрикова дома были даже основательнее, чем у династии московских великих князей.
20
Редкие источники по истории России. М., 1977. Вып. 2: Новые родословные книги XVI в. / Подг. М. Е. Бычкова. С. 16. См. также: Экземплярский А. В.Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 гг. СПб., 1891. Т. 2. С. 388–401; Абрамович Г. В.Князья Шуйские и российский трон. Л., 1991. С. 6–20; Прилож. С. 177 (Родословная таблица князей Суздальско-Нижегородской земли).
21
Цит. по: Соловьев С. М.Сочинения. В 18 кн. Кн. 2. История России с древнейших времен. Т. 3–4. М., 1988. С. 219.
22
Большинство исследователей восприняло карамзинскую версию происхождения суздальских князей или считает этот вопрос запутанным и «темным». Недавно Б. М. Пудалов обратил внимание на фрагмент статьи «А се князи русьстии» в Новгородской I летописи, возводящей «колено Суждальскыих князей» именно к владетелю Городецкого княжества князю Андрею Александровичу, бывшему на «великом столе» с 1294 года. Исследователем высказана оригинальная гипотеза о «передаче великокняжеского Суздаля в удел Василию, сыну Андрея Александровича, по договору его отца с тверским князем Михаилом Ярославичем». Наличие родословных преданий, восходящих ко времени даже более раннему, чем дата создания первых родословцев, заставляет внимательнее отнестись к версии о прямом происхождении князей Шуйских от Александра Невского. См.: Пудалов Б. М.К вопросу о происхождении суздальских князей // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 4. С. 46–53. Ср. также: Кучкин В. А.Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси X–XIV вв. М., 1984. С. 206, 208.
Потомство Василия Кирдяпы
У царя Василия Шуйского были и другие генеалогические основания претендовать на занятие русского престола. Его предок, великий князь Дмитрий Константинович, сидел на Владимирском княжении еще в 1360–1362 годах. Сын князя Дмитрия Константиновича, Василий Кирдяпа, в 1364 году привез из Орды новый ярлык на Владимирское великое княжение для своего отца, но тот отказался. К этому времени великий князь Дмитрий Константинович выбрал не войну, а мир с московскими князьями. В 1366 году его дочь Евдокия Дмитриевна стала женой московского великого князя Дмитрия Ивановича [23] . Про брак суздальской княжны с Дмитрием Донским сообщают многие родословцы. В итоге князь Дмитрий Константинович оказался великим князем Нижегородского княжества. Власть суздальских князей распространялась на столы в Суздале, Нижнем Новгороде и Городце, пока в 1392 году ярлык на Нижегородско-Суздальское княжество не был выкуплен в Орде сыном Дмитрия Донского — великим князем Василием I.
23
См.: Черепнин Л. В.Образование Русского централизованного государства в XIV–XV веках. М., 1960. С. 551–555.
Родоначальником ветви князей Шуйских, к которой принадлежал будущий царь Василий Иванович, стал князь Василий Дмитриевич Кирдяпа. Происхождение княжеской фамилии часто связано с названием родовых владений. Однако не стоит торопиться записывать город Шую, находившуюся в Суздальской земле, в число тех земель, которыми изначально владели князья Шуйские (откуда и могла пойти их фамилия). Вопрос о том, входила ли Шуя в число особых столов Суздальского княжения, не ясен. Как писал историк Ю. В. Готье о Шуйском уезде, «нельзя с достаточной достоверностью решить, имел ли этот уезд какое-нибудь отношение к Шуйским князьям, которые владели вотчинами и в других частях бывшего Суздальского княжения» [24] . И действительно, старинное название Шуи — Борисоглебская слобода. Местная легенда приписывает «переименование» города митрополиту Алексию, проезжавшему в Орду [25] . «Шуя» — левая сторона, а понятие левого, противопоставлявшееся более почетной правой стороне — «десной», имело еще дополнительный смысл злого и неправого. Даже в конце XVII века, когда создавалась «Бархатная» родословная книга, в главе, посвященной суздальским князьям, отдельная статья о князьях Шуйских называлась «Род Кирдяпиных» [26] .
24
Готье Ю. В.Замосковный край в XVII веке. М., 1937. С. 402.
25
Описание города Шуи и его окрестностей, с приложением старинных актов. Составлено… Владимиром Борисовым. М., 1851. С. 2–3.
26
Родословная книга князей и дворян российских и выезжих, которая известна под названием «Бархатной книги». М., 1787. С. 68.