Василий Тёмный
Шрифт:
Приобретать чужие земли, ставить новые города, так было до юного великого князя Василия Васильевича. Но когда он вдруг решил продать пару деревень – оказалось неслыханным делом. Как его ни разубеждали, князь стоял на своем. Дошла эта весть и до великой княгини. Она позвала к себе дьяка Тимофея Ачкасова и спросила его об этой вести. Тот подтвердил. Княгиня нахмурилась и решила переговорить с сыном. Он рассказал ей о том, что, объезжая свои земли с дядькой Михайлом, встретил в Коломенском две деревушки, Колычевскую и Никольцева, там увидел погнившие дома,
Княгиня не без восторга посмотрела на сына: «Такой молодой, а так решает».
– Кому ты хочешь доверить это дело?
– Думаю, старому верному дьяку Федору Дубинскому.
– Смотри, сын. Но… многие тя не понимают. Им это в диковину.
Когда князь Василий объявил Федору об этом, дьяк изрек:
– Упертый же ты, великий князь.
Василий усмехнулся, потом сказал:
– Продашь, да не продешеви. Цена… – Он показал на пальцах.
– Дороговато, – ответил Федор.
– Цену не снижай. Возьмут!
Василий оказался прав. Взяли. Когда Федор вернулся с тугим кошелем и положил его перед Василием, князь достал из него пару рублей и подал Федору. А деньги засунул себе за пояс.
– Поехали! – глядя на дядьку, скомандовал Василий.
Когда отъехали, князь, увидев реку, крикнул:
– Дядька! Смотри, река. Купнемся?
Михайло что-то прикинул:
– Только недолго. Надоть до темна до хором добраться.
Василий хлестнул коня. На берегу он его осадил и, спрыгнув на землю, сбросил одежонку и с разбега нырнул в воду. Всплыл он только на середине реки, чем напугал дядьку. Тот осторожно входил в воду, поеживаясь от ее кажущейся прохлады. Не выдержал и присел, оставив на поверхности бородатую и мохнатую голову.
Немного поплавав, Михайло вернулся на берег, не спуская глаз с резвящегося князя.
– Ребенок! Совсем дитя! – с улыбкой проговорил он.
Когда, полежав и обсохнув, они тронулись в путь, дядька сказал:
– Отсель твой дед, Димитрий Донской, пошел на татар.
– А ты тама был? – не без интереса спросил Василий.
– Был. Мне тогда всего двадцать годков было. С батей пошел. Как и три моих братца. Один я вернулся, – вздохнул Михайло.
– Расскажи, дядька, как все было.
Они поехали рядом, и дядька стал рассказывать. Тот интерес, который проявлял князь, заставлял Михайла с увлечением говорить о своей былой жизни.
– Значит, ты был у князя Серпуховского Владимира Андреича? – спрашивает Василий.
– У него. Мы-то жили в Москве на его землице. Вот с им и пошли. Я те, Василь, скажу, отчаянный был тот князь. Твойго деда звали Донским, а его Храбрым.
Незаметно, с разговорами, они добрались до столицы. Уже во дворе, спрыгнув с лошади, Василий, передавая узду Михайле, сказал:
– Давай, дядька, съездим в Серпухов. Хочу посмотреть на ту землю, где жил Владимир Андреич.
Дядька, довольный, кивнул головой.
А через несколько
– Ты че там, князь, забыл?
– Хочу, матушка княгиня, посмотреть на ту землю, по которой ходил храбрый князь Владимир Андреич. Слыхивал я, че он с моим дедом крепко бивал татар. Их хан Мамай еле ноги унес, – ответил сын, но таким тоном, что мать невольно, не без радости подумала: «Взрослеет».
Но все же высказалась:
– Ето все Михайловы проделки, – недовольным голосом произнесла мать.
– Не, матушка княгиня, ето я сам хочу, – твердо ответил сын.
А наутро, чуть стало светать, Михайло, как просил великий князь, на цыпочках вошел в его опочивальню.
– Ето ты, Михайло? – полусонным голосом спросил Василий.
– Я, я, князь, пора.
– Встаю! – Василий решительно отбросил покров и вскочил босыми ногами на пол.
Натянув портки, прошлепал в угол, где висел котелок с водой. Плеснул из него себе в руку водицы и обмыл над шайкой лицо. Утиральником вытерся и, надевая рубаху, сказал:
– Михайло, я готов. Едем!
– Не-е, князь, надоть к Евдошке заглянуть. Чегой-то пожевать. Да я просил, чтоб она в дорогу чего-то приготовила.
Князь ел быстро, торопливо. Михайло понял, что внутри юноши разгорается страсть поскорее увидеть те места. И в его душе вспыхнул огонек радости. «Если он так хочет посмотреть старину, добрым князем будет».
– Я готов, – отодвигая миску с остатками каши, объявил Василий.
– Сабельку-то нацепи, – заметил Михайло, увязывая торбу.
Взвалив ее на плечо, он сунул за пояс чекан с укороченной ручкой:
– Ну, с Богом! – Михайло перекрестился и открыл дверь.
На улице, с Москвы реки, тянуло прохладой. Весь подол был окутан серым туманом. Кое-где местами добирался и до посада, по которому под собачий лай им приходилось ехать. Вскоре лай стих, и их окружил суровый, молчаливый лес. Дорога стала сумрачной. Василий поежился от прохлады. «Эх, дурень! Не взял куцайку, – пожалел он. – Странный етот Михайло, – подумал князь, когда тот набросил ему на плечи кафтан, – не успел я помыслить, как он понял, че я хочу».
Откормленные, застоявшиеся лошади шли бодрым аллюром.
К обеду, когда солнце поднялось над головой, а конская шкура покрылась темными пятнами от пота, Михайло, приостановив своего коня, завертел головой.
– Ты че? – спросил Василий, недоуменно поглядывая на дядьку.
– Кони притомились, – ответил он, – да и у меня в пузе совсем пусто, того и гляди к хребтине присохнет, – не без смешка сказал дядька.
Выбрал он веселую, заросшую разными травами поляну, которую рассекала небольшая журчащая речушка. Михайло ловко, несмотря на глубокий возраст, спрыгнул с лошади. Снял притороченные к седлу мешки. Разнуздал коня. Глядя на него, это проделал и Василий. Стреножив лошадей, они пустили их пастись. Михайло подошел к речушке, встал на колени и стал пить. Напившись, омыл лицо, вытер его подолом рубахи.