Василий Тёркин

Твардовский Александр Трифонович

На Днепре

За рекой ещё Угрою,Что осталась позади,Генерал сказал герою:– Нам с тобою по пути…Вот, казалось, парню счастье,Наступать расчёт прямой:Со своей гвардейской частьюНа войне придёт домой.Но едва ль уже мой Тёркин,Жизнью тёртый человек,При девчонках на вечёркеПомышлял курить «Казбек»…Всё же с каждым переходом,С каждым днём, что ближе к ней,Сторона, откуда родом,Земляку была больней.И в пути, в горячке боя,На привале и во снеВ нём жила сама собоюРечь к родимой стороне:– Мать-земля моя родная,Сторона моя лесная,Приднепровский отчий край,Здравствуй, сына привечай!Здравствуй, пёстрая осинка,Ранней осени краса,Здравствуй, Ельня, здравствуй, Глинка,Здравствуй, речка Лучеса…Мать-земля моя родная,Я твою изведал власть,Как душа моя больнаяИздали к тебе рвалась!Я загнул такого крюку,Я прошёл такую даль,И видал такую муку,И такую знал печаль!Мать-земля моя родная,Дымный дедовский большак,Я про то не вспоминаю,Не хвалюсь, а только так!..Я иду к тебе с востока,Я тот самый, не иной.Ты взгляни, вздохни глубоко,Встреться наново со мной.Мать-земля моя родная,Ради радостного дняТы прости, за что – не знаю,Только ты прости меня!..Так в пути, в горячке боя,В суете хлопот и встречВ нём жила сама собоюЭта песня или речь.Но война – ей всё едино,Все – хорошие края:Что Кавказ, что Украина,Что Смоленщина твоя.Через реки и речонки,По мостам, и вплавь, и вброд,Мимо, мимо той сторонкиШла дивизия вперёд.А левее той порою,Ранней осенью сухой,Занимал село герояГенерал совсем другой…Фронт полнел, как половодье,Вширь и вдаль. К Днепру, к ДнепруКони шли, прося поводья,Как с дороги ко двору.И в пыли, рябой от пота,Фронтовой смеялся люд:Хорошо идёт пехота.Раз колёса отстают.Нипочём, что уставалиПо пути к большой рекеТак, что ложку на привалеНе могли держать в руке.Вновь сильны святым порывом,Шли вперёд своим путём,Со страдальчески-счастливым,От жары открытым ртом.Слева наши, справа наши,Не отстать бы на ходу.– Немец кухни с тёплой кашейВторопях забыл в саду.– Подпереть

его да в воду.– Занял берег, сукин сын!– Говорят, уж занял с ходуНаселённый пункт Берлин…Золотое бабьё летоОставляя за собой,Шли войска – и вдруг с рассветаНаступил днепровский бой…Может быть, в иные годы,Очищая русла рек,Всё, что скрыли эти воды,Вновь увидит человек.Обнаружит в илах сонных,Извлечёт из рыбьей мглы,Как стволы дубов морёных,Орудийные стволы;Русский танк с немецким в паре,Что нашли один конец,И обоих полушарийСталь, резину и свинец;Хлам войны – понтона днище,Трос, оборванный в песке,И топор без топорища,Что сапёр держал в руке.Может быть, куда как пущеИ об этом топореСкажет кто-нибудь в грядущейГромкой песне о Днепре;О страде неимовернойКровью памятного дня.Но о чём-нибудь, наверно,Он не скажет за меня.Пусть не мне ещё с задачейБыло сладить. Не беда.В чем-то я его богаче, —Я ступал в тот след горячий,Я там был. Я жил тогда…Если с грузом многотоннымОтстают грузовики,И когда-то мост понтонныйДоберётся до реки, —Под огнём не ждёт пехота,Уставной держась статьи,За паром идут ворота;Доски, брёвна – за ладьи.К ночи будут переправы,В срок поднимутся мосты,А ребятам берег правыйСвесил на воду кусты.Подплывай, хватай за гриву.Словно доброго коня.Передышка под обрывомИ защита от огня.Не беда, что с гимнастёрки,Со всего ручьём течёт…Точно так Василий ТёркинИ вступил на берег тот.На заре туман кудлатый,Спутав дымы и дымки,В берегах сползал куда-то,Как река поверх реки.,И ещё в разгаре боя,Нынче, может быть, вот-вот,Вместе с берегом, с землёюБудет в воду сброшен взвод.Впрочем, всякое привычно, —Срок войны, что жизни век.От заставы пограничнойДо Москвы-реки столичнойИ обратно – столько рек!Вот уже боец последнийВылезает на песокИ жуёт сухарь немедля,Потому – в Днепре намок,Мокрый сам, шуршит штанами.Ничего! – На то десант.– Наступаем. Днепр за нами,А, товарищ лейтенант?..Бой гремел за переправу,А внизу, южнее чуть —Немцы с левого на правый,Запоздав, держали путь.Но уже не разминуться,Тёркин строго говорит:– Пусть на левом в плен сдаются,Здесь пока приём закрыт,А на левом с ходу, с ходуПодоспевшие штыкиИх толкали в воду, в воду,А вода себе теки…И ещё меж берегамиБез разбору, наугадБомбы сваи помогалиЗагонять, стелить накат…Но уже из погребушек,Из кустов, лесных берлогШёл народ – родные души —По обочинам дорог…К штабу на берег восточныйПлёлся стёжкой, сторонойНекий немец беспорточный,Веселя народ честной.– С переправы?– С переправы.Только-только из Днепра.– Плавал, значит?– Плавал, дьявол,Потому – пришла жара…– Сытый, чёрт!Чистопородный.– В плен спешит, как на привал…Но уже любимец взводный —Тёркин, в шутки не встревал.Он курил, смотрел нестрого,Думой занятый своей.За спиной его дорогаМного раз была длинней.И молчал он не в обиде,Не кому-нибудь в упрёк, —Просто, больше знал и видел,Потерял и уберёг…– Мать-земля моя родная,Вся смоленская родня,Ты прости, за что – не знаю,Только ты прости меня!Не в плену тебя жестоком,По дороге фронтовой,А в родном тылу глубокомОставляет Тёркин твой.Минул срок годины горькой,Не воротится назад.– Что ж ты, брат, Василий Тёркин,Плачешь вроде?..– Виноват…

Про солдата-сироту

Нынче речи о Берлине.Шутки прочь, – подай Берлин.И давно уж не в помине,Скажем, древний город Клин.И на Одере едва лиВспомнят даже старики,Как полгода с бою бралиНаселённый пункт Борки.А под теми под БоркамиКаждый камень, каждый колНа три жизни вдался в памятьНам с солдатом-земляком.Был земляк не стар, не молод,На войне с того же дняИ такой же был весёлый,Наподобие меня.Приходилось парню драпать,Бодрый дух всегда берёг,Повторял: «Вперёд, на запад»,Продвигаясь на восток.Между прочим, при отходе,Как сдавали города,Больше вроде был он в моде,Больше славился тогда.И по странности, бывало,Одному ему почёт,Так что даже генералыБыли будто бы не в счёт.Срок иной, иные даты.Разделён издревле труд:Города сдают солдаты,Генералы их берут.В общем, битый, тёртый, жжёный,Раной меченный двойной,В сорок первом окружённый,По земле он шёл родной.Шёл солдат, как шли другие,В неизвестные края:«Что там, где она, Россия,По какой рубеж своя?..»И в плену семью кидая,За войной спеша скорей,Что он думал, не гадаю,Что он нёс в душе своей.Но какая ни морока,Правда правдой, ложью ложь.Отступали мы до срока,Отступали мы далёко,Но всегда твердили:– Врёшь!..И теперь взглянуть на западОт столицы. Край родной!Не на шутку был он запертЗа железною стеной.И до малого селеньяТа из плена сторонаНе по щучьему веленьюВновь сполна возвращена,По веленью нашей силы,Русской, собственной своей.Ну-ка, где она, Россия,У каких гремит дверей!И, навеки сбив охотуВ драку лезть на свой авось,Враг её – какой по счёту! —Пал ничком и лапы врозь.Над какой столицей крутоВзмыл твой флаг, отчизна-мать!Подождемте до салюта,Чтобы в точности сказать.Срок иной, иные даты.Правда, ноша не легка…Но продолжим про солдата,Как сказали, земляка.Дом родной, жена ли, дети,Брат, сестра, отец иль матьУ тебя вот есть на свете, —Есть куда письмо послать.А у нашего солдата —Адресатом белый свет.Кроме радио, ребята,Близких родственников нет.На земле всего дороже,Коль имеешь про запасТо окно, куда ты сможешьПостучаться в некий час.На походе за границей,В чужедальней стороне,Ах, как бережно хранитсяБоль-мечта о том окне!А у нашего солдата, —Хоть сейчас войне отбой, —Ни окошка нет, ни хаты,Ни хозяйки, хоть женатый,Ни сынка, а был, ребята, —Рисовал дома с трубой…Под Смоленском наступали.Выпал отдых. Мой землякОбратился на привалеК командиру: так и так, —Отлучиться разрешите,Дескать, случай дорогой,Мол, поскольку местный житель,До двора – подать рукой.Разрешают в меру срока…Край известный до куста.Но глядит – не та дорога,Местность будто бы не та.Вот и взгорье, вот и речка,Глушь, бурьян солдату в рост,Да на столбике дощечка,Мол, деревня Красный Мост.И нашлись, что были живы,И скажи ему спростаВсё по правде, что служивый —Достоверный сирота.У дощечки на развилке,Сняв пилотку, наш солдатПостоял, как на могилке,И пора ему назад.И, подворье покидая,За войной спеша скорей,Что он думал, не гадаю,Что он нёс в душе своей…Но, бездомный и безродный,Воротившись в батальон,Ел солдат свой суп холодныйПосле всех, и плакал он.На краю сухой канавы,С горькой, детской дрожью рта,Плакал, сидя с ложкой в правой,С хлебом в левой, – сирота.Плакал, может быть, о сыне,О жене, о чём ином,О себе, что знал: отнынеПлакать некому о нём.Должен был солдат и в гореЗакусить и отдохнуть,Потому, друзья, что вскореЖдал его далёкий путь.До земли советской краяШёл тот путь в войне, в труде.А война пошла такая —Кухни сзади, чёрт их где!Позабудешь и про голодЗа хорошею войной.Шутки, что ли, сутки – город,Двое суток – областной.Срок иной, пора иная —Бей, гони, перенимай.Белоруссия родная,Украина золотая,Здравствуй, пели, и прощай.Позабудешь и про жажду,Потому что пиво пьётНа войне отнюдь не каждыйТот, что брал пивной завод.Так-то с ходу ли, не с ходу,Соступив с родной земли,Пограничных речек водуМы с боями перешли.Счёт сведён, идёт расплатаНа свету, начистоту.Но закончим про солдата,Про того же сироту.Где он нынче на поверку.Может, пал в бою каком,С мелкой надписью фанеркуЗанесло сырым снежком.Или снова был он ранен,Отдохнул, как долг велит,И опять на поле браниВместе с нами брал Тильзит?И, Россию покидая,За войной спеша скорей,Что он думал, не гадаю,Что он нёс в душе своей.Может, здесь ещё бездоннейИ больней душе живой,Так ли, нет, – должны мы помнитьО его слезе святой.Если б ту слезу рукамиИз России довелосьНа немецкий этот каменьДонести, – прожгла б насквозь»Счёт велик, идёт расплата.И за той большой страдойНе забудемте, ребята,Вспомним к счёту про солдата,Что остался сиротой.Грозен счёт, страшна расплатаЗа мильоны душ и тел.Уплати – и дело свято,Но вдобавок за солдата,Что в войне осиротел.Далеко ли до Берлина,Не считай, шагай, смоли, —Вдвое меньше половиныТой дороги, что от Клина,От Москвы уже прошли.День идёт за ночью следом,Подведём штыком черту.Но и в светлый день победыВспомним, братцы, за беседойПро солдата-сироту…

По дороге на Берлин

По дороге на БерлинВьётся серый пух перин.Провода умолкших линий,Ветки вымокшие липПух перин повил, как иней,По бортам машин налип.И колёса пушек, кухоньГрязь и снег мешают с пухом.И ложится на шинельС пухом мокрая метель…Скучный климат заграничный,Чуждый край краснокирпичный,Но война сама собой,И земля дрожит привычно,Хрусткий щебень черепичныйОтряхая с крыш долой…Мать-Россия, мы полсветаУ твоих прошли колёс,Позади оставив где-тоРек твоих раздольный плёс.Долго-долго за обозомВ край чужой тянулся вследБелый цвет твоей берёзыИ в пути сошёл на нет.С Волгой, с древнею МосквоюКак ты нынче далека.Между нами и тобою —Три не наших языка.Поздний день встаёт не русскийНад немилой стороной.Черепичный щебень хрусткийМокнет в луже под стеной.Всюду надписи, отметки,Стрелки, вывески, значки,Кольца проволочной сетки,Загородки, дверцы, клетки —Всё нарочно для тоски…Мать-земля родная наша,В дни беды и в дни победНет тебя светлей и крашеИ желанней сердцу нет.Помышляя о солдатскойНепредсказанной судьбе,Даже лечь в могиле братскойЛучше, кажется, в тебе.А всего милей до дому,До тебя дойти живому,Заявиться в те края:– Здравствуй, родина моя!Воин твой, слуга народа,С честью может доложить:Воевал четыре года,Воротился из походаИ теперь желает жить.Он исполнил долг во славуБоевых твоих знамён.Кто ещё имеет правоТак любить тебя, как он!День и ночь в боях сменяя,В месяц шапки не снимая,Воин твой, защитник-сын,Шёл, спешил к тебе, родная,По дороге на Берлин.По дороге неминучейПух перин клубится тучей.Городов горелый ломПахнет палёным пером.И под грохот канонадыНа восток, из мглы и смрада,Как из адовых ворот,Вдоль шоссе течёт народ.Потрясённый, опалённый,Всех кровей, разноплемённый,Горький, вьючный, пеший люд…На восток – один маршрут.На восток, сквозь дым и копоть,Из одной тюрьмы глухойПо домам идёт Европа.Пух перин над ней пургой.И на русского солдатаБрат француз, британец брат,Брат поляк и все подрядС дружбой будто виноватой,Но сердечною глядят.На безвестном перекрёсткеНа какой-то встречный миг —Сами

тянутся к причёскеРуки девушек немых.И от тех речей, улыбокЗалит краской сам солдат;Вот Европа, а спасибоВсе по-русски говорят.Он стоит, освободитель,Набок шапка со звездой.Я, мол, что ж, помочь любитель,Я насчёт того простой.Мол, такая служба наша,Прочим флагам не в упрёк…– Эй, а ты куда, мамаша?– А туда ж, – домой, сынок.В чужине, в пути далече,В пёстром сборище людскомВдруг слова родимой речи,Бабка в шубе, с посошком.Старость вроде, да не дряхлостьВ ту котомку впряжена.По-дорожному крест-накрестВся платком оплетена,Поздоровалась и встала.Земляку-бойцу под стать,Деревенская, простаяНаша труженица-мать.Мать святой извечной силы,Из безвестных матерей,Что в труде неизносимыИ в любой беде своей;Что судьбою, повторённойНа земле сто раз подряд,И растят в любви бессонной,И теряют нас, солдат;И живут, и рук не сложат,Не сомкнут своих очей,Коль нужны ещё, быть может,Внукам вместо сыновей.Мать одна в чужбине где-то!– Далеко ли до двора?– До двора? Двора-то нету,А сама из-за Днепра…Стой, ребята, не годится,Чтобы этак с посошкомШла домой из-за границыМать солдатская пешком.Нет, родная, по порядкуДай нам делать, не мешай.Перво-наперво лошадкуС полной сбруей получай.Получай экипировку,Ноги ковриком укрой.А ещё тебе коровкуВместе с приданной овцой.В путь-дорогу чайник с кружкойДа ведёрко про запас,Да перинку, да подушку, —Немцу в тягость, нам как раз…– Ни к чему. Куда, родные? —А ребята – нужды нет —Волокут часы стенныеИ ведут велосипед.– Ну, прощай. Счастливо ехать!Что-то силится сказатьИ закашлялась от смеха,Головой качает мать.– Как же, детки, путь не близкий,Вдруг задержат где меня:Ни записки, ни распискиНе имею на коня,– Ты об этом не печалься,Поезжай да поезжай.Что касается начальства, —Свой у всех передний край.Поезжай, кати, что с горки,А случится что-нибудь,То скажи, не позабудь:Мол, снабдил Василий Тёркин, —И тебе свободен путь.Будем живы, в ЗаднепровьеЗавернём на пироги.– Дай господь тебе здоровьяИ от пули сбереги…Далеко, должно быть, где-тоЕдет нынче бабка эта,Правит, щурится от слёз.И с боков дороги узкой,На земле ещё не русской —Белый цвет родных берёз.Ах, как радостно и больноВидеть их в краю ином!..Пограничный пост контрольный,Пропусти её с конём!

В бане

На околице войны —В глубине Германии —Баня! Что там СандуныС остальными банями!На чужбине отчий дом —Баня натуральная.По порядку поведёмНашу речь похвальную.Дом ли, замок, всё равно,Дело безобманное:Банный пар занёс окноПеленой туманною.Стулья графские стоятВдоль стены в предбаннике.Снял подштанники солдат,Докурил без паники.Докурил, рубаху с плечТащит через голову.Про солдата в бане речь, —Поглядим на голого.Невысок, да грудь вперёдИ в кости надёжен.Телом бел, – который годЗагорал в одёже.И хоть нет сейчас на нёмФорменных регалий,Что знаком солдат с огнём,Сразу б угадали.Подивились бы спроста,Что остался целым.Припечатана звездаНа живом, на белом.Неровна, зато красна,Впрямь под стать награде,Пусть не спереди она, —На лопатке сзади.С головы до ног мелькомОсмотреть атлета:Там ещё рубец стручком,Там иная мета.Знаки, точно письменаПамятной страницы.Тут и Ельня, и Десна,И родная сторонаВ строку с заграницей.Столько вёрст я столько вех,Не забыть иную.Но разделся человек,Так идёт в парную,Он идёт, но как идёт,Проследим сторонкой:Так ступает, точно лёдПод ногами тонкий;Будто делает G трудомШаг – и непременно:– Ух, ты! – » – крякает, притомЩурится блаженно.Говор, плеск, весёлый гул,Капли с потных сводов…Ищет, руки протянув,Прежде пар, чем воду.Пар бодает в потолокНу-ка, о ходу на полок!В жизни мирной или бранной,У любого рубежа,Благодарны ласке баннойНаше тело и душа.Ничего, что ты природойСамый русский человек,А берёшь для бани водуИз чужих; далёких рек.Много хуже для здоровья,По зиме ли, по весне,Возле речек ПодмосковьяМыться в бане на войне.– Ну-ка ты, псковской, елецкийИль ещё какой земляк,Зачерпни воды немецкойДа уважь, плесни черпак.Не жалей, добавь на пфенниг,А теперь погладить швыДайте, хлопцы, русский веник,Даже если он с Литвы.Честь и слава помпохозу,Снаряжавшему обоз,Что советскую берёзуАж за Кенигсберг завёз.Эй, славяне, что с Кубани,С Дона, с Волги, с Иртыша,Занимай высоты в бане,Закрепляйся не спеша!До того, друзья, отличноТак-то всласть, не торопясь,Парить веником привычнымЗаграничный пот и грязь.Пар на славу, молодецкий,Мокрым доскам горячо.Ну-ка, где ты, друг елецкий,Кинь гвардейскую ещё!Кинь ещё, а мы освоимС прежней дачей заодно.Вот теперь спасибо, воин,Отдыхай. Теперь – оно!Кто не нашей подготовки,Того с полу на полокНе встянуть и на верёвке, —Разве только через блок.Тут любой старик любитель,Сунься только, как ни рьян,Больше двух минут не житель,А и житель – не родитель,Потому не даст семян.Нет, куда, куда, куда там,Хоть кому, кому, комуБраться париться с солдатом, —Даже чёрту самому.Пусть он жиловатый парень,Да такими вряд ли он,Как солдат, жарами жаренИ морозами печён.Пусть он, в общем, тёртый малый,Хоть, понятно, чёрта нет,Да поди сюда, пожалуй,Так узнаёшь, где тот свет.На полке, полке, что тёсанМастерами на войне,Ходит веник жарким чёсомПо малиновой спине.Человек поёт и стонет,Просит;– Гуще нагнетай. —Стонет, стонет, а не донят:– Дай! Дай! Дай! Дай!Не допариться в охоту,В меру тела для бойца —Всё равно, что немца с ходуНе доделать до конца.Нет, тесни его, чтоб вскореОпрокинуть навзничь в море,А который на земле —Истолочь живьём в «котле».И за всю войну впервые —Немца нет перед тобой.В честь победы огневыеГрянут следом за Москвой.Грянет залп многоголосый,Заглушая шум волны.И пошли стволы, колёсаНа другой конец войны.С песней тронулись колонныНе в последний ли поход?И ладонью запылённойСам солдат слезу утрёт.Кто-то свистнет, гикнет кто-то,Грусть растает, как дымок,И война – не та работа,Если праздник недалёк.И война – не та работа,Ясно даже простаку,Если по три самолётаВ помощь придано штыку.И не те как будто люди,И во всём иная стать,Если танков и орудий —Сверх того, что негде стать.Сила силе доказала:Сила силе – не ровня.Есть металл прочней металла,Есть огонь страшней огня!Бьют Берлину у заставыСудный час часы Москвы…А покамест суд да справа —Пропотел солдат на славу,Кость прогрел, разгладил швы,Новый с ног до головы —И слезай, кончай забаву…А внизу – иной уют,В душевой и ваннойЗавершает голый людБанный труд желанный.Тот упарился, а тотБорется с истомой.Номер первый спину трётНомеру второму.Тот, механик и знатокУ светца хлопочет,Тот макушку мылит впрок,Тот мозоли мочит;Тот платочек носовой,Свой трофей карманный,Моет мыльною водой,Дармовою банной.Ну, а наш слегка остылИ – конец лежанке.В шайке пену нарастил,Обработал фронт и тыл,Не забыл про фланги.Быстро сладил с остальным,Обдался и вылез.И невольно вслед за нимВсе поторопились.Не затем, чтоб он стоялВыше в смысле чина,А затем, что жизни далНа полке мужчина.Любит русский человекПраздник силы всякий,Оттого и хлеще всехОн в труде и драке.И в привычке у негоИздавна, извечноЗа лихое удальствоУважать сердечно.И с почтеньем все глядят,Как опять без паникиНе спеша надел солдатНовые подштанники.Не спеша надел штаныИ почти что новые,С точки зренья старшины,Сапоги кирзовые.В гимнастёрку влез солдат,А на гимнастёрке —Ордена, медали в рядЖарким пламенем горят…– Закупил их, что ли, брат,Разом в военторге?Тот стоит во всей красе,Занят самокруткой.– Это что! Ещё не все, —Метит шуткой в шутку.– Любо-дорого. А где жТе, мол, остальные?..– Где последний свой рубежДержит немец ныне.И едва простился он,Как бойцы в восторгеВслед вздохнули:– Ну, силён!– Всё равно, что Тёркин.

От автора

«Светит месяц, ночь ясна,Чарка выпита до дна…»Тёркин, Тёркин, в самом деле,Час настал, войне отбой.И как будто устарелиТотчас оба мы с тобой.И как будто оглушённыйВ наступившей тишине,Смолкнул я, певец смущённый,Петь привыкший на войне.В том беды особой нету:Песня, стало быть, допета.Песня новая нужна,Дайте срок, придёт она.Я сказать хотел иное,Мой читатель, друг и брат,Как всегда, перед тобоюЯ, должно быть, виноват.Больше б мог, да было к спеху,Тем, однако, дорожи,Что, случалось, врал для смеху,Никогда не лгал для лжи.И, по совести, пороюСам вздохнул не раз, не два,Повторив слова героя,То есть Тёркина слова!«Я не то ещё сказал бы, —Про себя поберегу.Я не так ещё сыграл бы, —Жаль, что лучше не могу».И хотя иные вещиВ годы мира у певцаВыйдут, может быть, похлещеЭтой книги про бойца, —Мне она всех прочих болеДорога, родна до слёз,Как тот сын, что рос не в холе,А в годину бед и гроз…С первых дней годины горькой,В тяжкий час земли родной,Не шутя, Василий Тёркин,Подружились мы с тобой.Я забыть того не вправе,Чем твоей обязан славе,Чем и где помог ты мне,Повстречавшись на войне.От Москвы, от СталинградаНеизменно ты со мной —Боль моя, моя отрада,Отдых мой и подвиг мой!Эти строки и страницы —Дней и вёрст особый счёт,Как от западной границыДо своей родной столицы,И от той родной столицыВспять до западной границы,А от западной границыВплоть до вражеской столицыМы свой делали поход.Смыли вёсны горький пепелОчагов, что грели нас.С кем я не был, с кем я не пилВ первый раз, в последний раз.С кем я только не был друженС первой встречи близ огня.Скольким душам был я нужен,Без которых нет меня.Скольких их на свете нету,Что прочли тебя, поэт,Словно бедной книге этойМного, много, много лет.И сказать, помыслив здраво:Что ей будущая слава!Что ей критик, умник тот,Что читает без улыбки,Ищет, нет ли где ошибки, —Горе, если не найдёт.Не о том с надеждой сладкойЯ мечтал, когда украдкойНа войне, под кровлей шаткой,По дорогам, где пришлось,Без отлучки от колёс,В дождь, укрывшись плащ-палаткой,Иль зубами сняв перчаткуНа ветру, в лютой мороз,Заносил в свою тетрадкуСтроки, жившие вразброс.Я мечтал о сущем чуде:Чтоб от выдумки моейНа войне живущим людямБыло, может быть, теплей,Чтобы радостью нежданнойУ бойца согрелась грудь,Как от той гармошки драной,Что случится где-нибудь.Толку нет, что, может статься,У гармошки за душойВесь запас, что на два танца, —Разворот зато большой.И теперь, как смолкли пушки,Предположим наугад,Пусть нас где-нибудь в пивнушкеВспомнит после третьей кружкиС рукавом пустым солдат;Пусть в какой-нибудь каптёркеУ кухонного крыльцаСкажут в шутку: «Эй ты, Тёркин!»Про какого-то бойца;Пусть о Тёркине почтенныйСкажет важно генерал, —Он-то скажет непременно, —Что медаль ему вручал;Пусть читатель вероятныйСкажет с книжкою в руке:– Вот стихи, а всё понятно,Все на русском языке…Я доволен был бы, право,И – не гордый человек —Ни на чью иную славуНе сменю того вовек.Повесть памятной годины,Эту книгу про бойца,Я и начал с серединыИ закончил без концаС мыслью, может, дерзновеннойПосвятить любимый трудПавшим памяти священной,Всем друзьям поры военной,Всем сердцам, чей дорог суд.

1941–1945