Василий Тёркин
Шрифт:
Б. Л. Пастернак назвал поэму Твардовского «чудом полного растворения поэта в стихии народного языка». 144
С. Я. Маршак определяет те свойства поэзии Твардовского, благодаря которым она и волнует сердца миллионов читателей: опираясь на лучшие образцы народной и классической поэзии, «вся она, до самых глубин, лирична», и «широко, настежь открыта окружающему миру и всему, чем этот мир богат», то есть чувствам, мыслям, природе, политике и быту современников. Эта поэзия, по словам Маршака, «чужда превыспренности и, поднимаясь до пафоса, не теряет связи с землей». — «Не многие прозаики запечатлели так смело и правдиво последнюю войну с ее буднями, боями, переправами, лютыми холодами («Зол мороз вблизи железа…»), как это удалось Твардовскому в книге про бойца». 145
144
Цит. по кн.: А. Турков. Александр Твардовский, стр. 165.
145
С.
Начиная с 50-х годов в критической литературе установился взгляд на книгу Твардовского как на произведение классическое, и оно стало достоянием научно-исследовательской литературы, вузовских семинариев, кандидатских и докторских диссертаций.
В книге о Твардовском Е. Любарева писала, что «Василий Теркин» создает «едва ли не самую богатую в нашей поэзии картину фронтовой жизни воюющего народа…», 146 и что при всей своей самостоятельности и кажущейся независимости одна от другой, главы поэмы тесно между собой связаны и «переставить их нельзя». 147
146
Е. Любарева. Александр Твардовский. Критико-биографический очерк. М., «Советский писатель», 1957, стр. 99.
147
Там же, стр. 100-101.
П. С. Выходцев — автор ряда работ о Твардовском и «Василии Теркине», 148 полемизируя с другими критиками, настаивал на органической целостности и сюжетно-композиционной завершенности «Книги про бойца», которые, по его мнению, достигаются не столько образом героя, сколько центральной художественной идеей произведения — мыслью о судьбе родины.
И. А. Мохирев в специальном исследовании, напротив, структурные особенности произведения выводит из определяющего центрального образа — Теркина. Исследователь отнес произведение Твардовского к жанру лирической «поэмы-хроники», прослеживающей ход войны; он определил ее также как поэму-«книгу», отражающую существенные стороны жизни на войне и стоящую на уровне народно-героической эпопеи. 149
148
См.: П. С. Выходцев. Особенности типизации в поэмах А. Твардовского. — «Звезда», 1954, № 1; его же. «Василий Теркин» А. Твардовского. (К вопросу о композиции поэмы). — «Вопросы советской литературы», т. II. М. — Л., изд-во АН СССР, 1953; его же. Александр Твардовский. М., «Советский писатель», 1958; его же. А. Т. Твардовский. Семинарий. Л., Учпедгиз, 1960.
149
И. А. Мохирев. О фабуле и сюжете поэмы А. Твардовского «Василий Теркин». — «Ученые записки Кировского гос. педагогич. института имени В. И. Ленина», вып. II, 1957, стр. 69-84.
Работа Ю. Г. Буртина удачно названа: «Нестареющая правда». 150 Основная ее тема — правда как главный творческий принцип автора «Книги про бойца», эстетический и этический одновременно. В связи с этим убедительное объяснение находят такие особенности произведения Твардовского, как изображение обыденных сторон военной обстановки, «всеобщие» черты характера героя, «бессюжетность» произведения — бессюжетность действительная, по мнению автора статьи, и притом — необходимая, ибо наличие сюжета «неизбежно свело бы судьбу Теркина до уровня некоей частной биографии и тем самым погубило бы книгу как произведение «всеобщего» фронтового содержания». 151
150
Ю. Буртин. Нестареющая правда. — В кн.: «Живая память поколений». Великая Отечественная война в советской литературе. Сборник статей, М., «Художественная литература», 1965, стр. 136-153.
151
Ю. Буртин. Нестареющая правда, стр. 150-151.
В книге А. М. Туркова 152 Теркин интерпретируется как «поразительно верно понятый и выдержанный русский национальный характер, взятый в его лучших чертах». 153 Обращено внимание на духовные качества героя «Книги про бойца», его высокий, и притом сознательный патриотизм, который и отличает его прежде всего от русских дореволюционных солдат. Отождествление Теркина с этими последними некоторыми критиками А. Турков считает недоразумением, вызванным его неплакатным изображением и теми «модернизированными» образами русских воинов, которые появились в некоторых исторических романах 40-50-х годов. «Если же иметь в виду не мифических, а реальных солдат царской армии, — пишет А. Турков, — то им, при всех их достоинствах, никак не была свойственна та озабоченность судьбами своей страны, своего государства, то раскованное духовное богатство, которое не может не почувствовать внимательный читатель в Василии Теркине», 154 хотя «влияние советского строя, социалистических идеалов не отменяет и не затмевает многих издавна присущих русскому народу черт и свойств, а, напротив, образует с ними однородный, прочный сплав», 155 как это и подчеркнуто в ряде мест самой поэмы Твардовского:
152
А.
153
Там же, стр. 60.
154
Там же, стр. 58.
155
Там же, стр. 59-60.
Характеризуя жанр, композицию и образно-стилевые средства произведения Твардовского, критик обнаруживает в построении книги, как эквивалент сюжета, известную логику, развитие художественного повествования, которое он связывает с нарастанием «мысли и чувств народных», причем «образ героя становится все глубже и масштабнее, а авторские отступления все лиричнее и проникновеннее». 156 Это нарастание А. Турков демонстрирует сопоставлением парных глав, повторяющих ту же тему на ином уровне и контрастных по настроению, — как: «Переправа» и «На Днепре». Холодной, мрачной, угрюмой тональности изображения неудавшейся переправы на начальных этапах войны соответствует светлая картина безудержного победоносного наступления с форсированием Днепра.
156
Там же, стр. 71.
А. И. Павловский пишет о той смелости, с которой Твардовский соединил образ бойца-балагура с реалистической правдой о войне и проследил разрушение Твардовским читательской инерции, которая сложилась в массе фронтовиков относительно лубочных героев фронтовой юмористической литературы: целой системой лирических отступлений автор преодолевал эту инерцию и настраивал читателя на серьезный и раздумчивый лад. 157
Как одно из самых правдивых и волнующих в советской поэзии характеризует произведение Твардовского Л. К. Швецова. Она отмечает своеобразное понимание Твардовским взаимоотношений с читателем и миссии поэта, биографическое и духовное единство его с народом. 158
157
А. Павловский. Русская советская поэзия в годы Великой Отечественной войны. Л., «Наука», 1967, стр. 231 и след.
158
Л. К. Швецова. А. Т. Твардовский. — В кн.: «История русской советской литературы», т. IV. М., «Наука», 1971, стр. 465-504.
А. В. Македонову в статье, открывающей собрание избранных стихотворений и поэм А. Твардовского, 159 удалось убедительно объяснить главные свойства его творчества, как поэзии новой жизни, отражение бега времени и изображение битвы в пути, битвы «на переправе», и свести в систему вытекающие из этих свойств ее жанрово-поэтические признаки. Сочетание простоты и сложности у Твардовского, в частности, в «Василии Теркине», показывается критиком как художественное открытие, обусловленное соединением прозы и поэзии в самой новой действительности. Отсюда — новый синтетизм художественного метода, новый тип стихотворений и поэм, жанровая и вообще поэтическая свобода, синтез лирического, повествовательного и драматического начал, элементы художественной прозы — сюжетность, использование «прозаических», бытовых деталей и ситуаций, разговорность речи, наблюдательность, психологизм, искусная передача тончайших приемов «диалектики души», — все это обеспечивает поэзии Твардовского значение принципиально нового шага к углубленной конкретности новой поэзии действительности.
159
А. Македонов. О Твардовском. — В кн.: А. Твардовский. Стихотворения. Поэмы. М., «Художественная литература», 1971, стр. 5-26. («Библиотека всемирной литературы»).
Образ Василий Теркина, в котором сконцентрировано самое общее и важное в народе, раскрыт А. Македоновым как «вершина и средоточие» всех героев Твардовского. Особый историзм поэтического мышления в «Книге про бойца» обеспечил создание небывалого эпоса настоящего, эпоса «бегущего дня».
Поэма Твардовского нашла путь к сердцу не только русских читателей. Она переведена на все основные иностранные языки и языки народов Советского Союза.
«Переведена» книга Твардовского и на языки других искусств.
Первые иллюстрации к поэме появились уже при публикации ее в газете «Красноармейская правда» и в журнале «Красноармеец». Издание «Красноармейской правды» (1942) вышло в оформлении фронтового товарища А. Твардовского, работавшего с ним вместе в газете, — художника О. Г. Верейского, который впоследствии создал несколько серий иллюстраций к «Книге про бойца». Его рисунки, близкие произведению Твардовского и по духу и стилю, стали классическими иллюстрациями «Василия Теркина». Созданные в той же фронтовой обстановке, где рождались и главы самой поэмы, они обладают непреходящим качеством документальности. Там же, на Западном фронте, под Смоленском, весной 1943 г. был создан художником и портрет Твардовского, воспроизводимый в настоящем издании. Историю своего знакомства с А. Твардовским и иллюстрирования его книги О. Г. Верейский рассказал в очерке «К двум портретам». 160 Там же рассказано и о прототипе созданного художником образа Василия Теркина — фронтовом поэте Василии Глотове, который живет и работает теперь во Львове.
160
«Нева», 1972, № 12, стр. 197-204.