Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
– Ну вот! Совсем другое дело. Наконец-то Всевышний вас вразумил. Заир, Нусрат! Завтра с утра отправитесь на рынок и купите там рыбацкую сеть и юную светловолосую рабыню… или мальчишку-раба, но тоже светловолосого. Лучше, чтоб они были родом из той местности, где нет гор. Поняли? Хорошо. Остальным быть готовым к отъезду! И да поможет нам Аллах.
Недалеко от деревушки Сан-Себастьян, что в Монтсерратских горах, на перевале, объятом зыбкой пеленою тумана, таились за серыми скалами четверо мусульманских храбрецов- Халед ибн Хасан, Заир с Нусратом и еще один молодой воин, Хаким ибн Раис. Остальные
Прямо под скалою, где притаились четверо, шла горная тропа, вообще-то – узкая, но вот в этом месте расширяющаяся, так, что двое всадников вполне могли бы разъехаться… а вот две телеги – уже нет. Поросший редким терновником и ежевикой край тропы круто обрывался в ущелье, густо усыпанное серыми обломками камней и полускрытое все тем же туманом. Как ни странно, но здесь, в горах, было куда теплей, чем в долине, может быть, потому что мощные скалы не давали свободы ветрам.
– Смотрите-ка, а вон там гора, словно палец! – осматриваясь, удивленно шепнул молодой Хаким ибн Раис.
– Ее называют – Божий Перст, а вон ту, левее, Головою Слона, – негромко пояснил господин Халед, откровенно любуясь открывавшейся, несмотря на серые языки тумана, красотою, – Клянусь Пророком, красивые места! Но у нас, в Сеуте, куда красивее, верно? Было… и будет еще!
– А мальчишка не сбежит? – поглядывая вниз, на тропу, на притулившуюся спиною к скале фигурку, озабоченно прошептал Заир.
– Не сбежит, – ухмыльнулся Красавчик. – Ему же сказали, где ждать.
– Но он может уйти…
– Один? Чтобы заблудиться в горах и сгинуть? Ну, нет – наш парень не такой дурак… к тому же мы ему ничего плохого не сделали, ведь так?
– Так, – кивнул юный Хаким ибн Раис – высокий, с тонким станом и черными бровями вразлет он был похож на девушку, чего очень стеснялся и, когда дразнились, немедленно лез в драку. – И ел он из общего котла, и сказки слушал… Верит, что мы выкупили его из рабства ради Монтсерратской Девы.
– Да ведь так, по сути, и есть!
– Он неплохой мальчишка – спокойный, послушный. Мне б такого раба.
– Что же он не кричит? Ведь должен…
– Тсс! Ага! Слышите?
Снизу, с тропы, послышался звонкий крик – юный невольник звал хоть кого-нибудь, ему ведь и было велено – потеряешься в тумане – кричи. А как тут один, сам по себе – выйдешь? И выше, и ниже тропа разделялась на несколько – по которой идти?
– Эй! Эге-гей! – снова донеслось снизу.
– Хаким, крикни ему – что мы здесь, пусть ждет спокойно, – подумав, распорядился Халед, – А то еще и правда уйдет, заплутает. Только быстро кричи, не спугнуть бы.
– Эгей! Парень! – высунулся из-за скалы Хаким. – Мы идем, дожидайся.
– Ага!
– Ва, Аллах! – молодой воин неожиданно скривился. – А мы ведь не сможем его спасти, если явится Нелюдь. Просто не успеем! Может быть, я бы спустился заранее и…
– И спугнул бы! – Светлые глаза Халеда вспыхнули неожиданной яростью, и ему стоило немалых трудов говорить сейчас спокойно и тихо. – Я вовсе не собираюсь никого спасать! Собираюсь – поймать.
– И мы, господин, не забыли.
– Тихо! – вдруг встрепенувшись, Заир поднял вверх указательный палец. – Словно бы внизу что-то лязгнуло – слышите?
Хаким дернулся:
– Да там, внизу… Он!
– Бросайте сеть! Заир, Исмаил – за мною.
Нелюдь не успел уйти, он еще стоял рядом с только что растерзанным телом, вдыхая свежий запах дымящейся крови, и как будто молился… наверное, и в самом деле молился – мерзким демонам Тьмы!
Упала сеть. Прямо на голову, и тут же на тропу выбежали охотники-мусульмане, навалились, скрутили Нелюди руки. Не таким уж он и оказался сильным, этот кровавый выродок… Но не сдавался, понимал, что с ним будет, изворачивался, вырывался, хрипел!
– Снадобье, – Халед вытащил флакон. – А ну, откройте-ка ему пасть… Пей, отродье ифрита, пей! Смотри только не подавись… Вот так, так… ага… Замечательно! Теперь ведите его к лошадям, парни. Да не спускайте глаз.
– Обычный человек! – дивился Хаким. – Нет, совсем обычный.
Охотники радовались – поймали! Поймали того, кого выслеживали не то чтобы долго, но муторно и трудно. И, наконец, выследили! Как говорят рыбаки – взяли на живца!
На живца… Никто о нем, о живце, потом и не вспомнил, лишь только Красавчик, Халед ибн Хасан, приказав сбросить труп в пропасть, слегка скривил губы, да тихо промолвил: «Жаль». А юный Хаким украдкой вознес молитву Пророку. Осмелился, хоть погибший и был неверным, рабом. Однако все ж принял смерть за благое дело, правда, не по своей воле… ну что ж… У человека вообще своей воли нет и быть не может, на все воля Аллаха, и только лишь Его!
Зловещие тучи клубились над морем, и проглядывающее сквозь них светило равнодушно взирало на армаду боевых галер, тихо и неуклонно приближающихся к гавани Барселоны. Стоял полный штиль. Беззвучно поднимались и опускались весла. Зеленое знамя Пророка отражалось в воде. Находившиеся на бортах судов воины в кольчугах и шлемах уже натянули луки, готовясь послать стрелы в цель. Сабли исламской пехоты угрожающе взметнулись к небу, в изогнутых клинках отразилось солнце… и смерть.
– Ал-а-а и-и-и Алла-а-а!!! – по приказу толстого адмирала глашатаи дали сигнал к штурму.
Галеры ускорились, прорывая щуплый строй каталонских фелюк, как раскаленный на жаровне нож пронизывает масло. Грозно ударили барабаны. Запели зурны. Тучей взвились в небо стрелы. Грозный флот султана Алжира атаковал порт, а по суше город уже обходили отряды гранадского эмира Юсуфа ибн Юсуфа. Воинов ислама оказалось великое множество, многие из них прибыли на больших кораблях со всего Магриба, дабы покарать неверных, вернуть у португальцев Сеуту и вновь водрузить над Испанией благой стяг Пророка!