Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
– Ну… пошла я! Как скажу – Аннушку мне подаешь.
Ловкая, гибкая, словно пантера, молодая женщина юркнула в щель, проскользнула, мягко войдя в воду… Да, встав на ноги – глубины-то оказалось – по шею, вытянула руки:
– Давай!
Приняв спящую Аннушку, бочком прошла к берегу, положив дочку на траву, выбралась… оглянулась, подхватив вынырнувшего Мишу.
– А мы теперь куда, маменька?
Елена улыбнулась – давно уж она все продумала:
– Деревню на холмах видишь?
– Угу. Так мы туда пойдем? Ой, славно, а то есть уже хочется…
–
Суденышки неспешно пробирались протокою – точнее, прокопою – одно за другим, головная ладья похитителей уже удалилась шагов на полтораста, и, похоже, тати еще не заметили пропажу. Впрочем, скоро заметят – времени до того оставалось немного.
– Я чаю, там, у деревни, и пристань есть. Там и возьмем лодку.
– Украдем, да, маменька?
– А хоть бы и так! Спасаться-то нам надо, чадушко.
Невдалеке от порогов Егора вдруг что-то словно ударило в голову, да так сильно, что князь пошатнулся, едва не полетев за борт, в глазах вспыхнула какая-то зелень, а потом и вовсе вдруг потемнело кругом, словно бы внезапно сделалась вдруг ночь – не летняя, осенняя, темная, с черной водой реки, отражавшимися в ней желтыми холодными звездами… и чем-то большим, сияющим волшебным светом, видимым из самого дальнего далека!
Князь вскинул голову: плотина! Залитая электрическим светом плотина, строения в стиле двадцатых – двадцатого века – годов… Волховская ГЭС, творение знаменитого инженера Графтио, один из первенцев советского плана ГОЭЛРО…
– Княже! Княже! Что с тобой, княже?!
Вожников тряхнул головой, улыбнулся воинам – все по-прежнему, река, раннее летнее утро, светлое, с белесым небом… и ревущие впереди пороги.
– Приготовить стрелы, ручницы заряж-жай! – живо распорядился князь. – Сворачиваем к протоке. Как прикажу – стреляйте без раздумий в первый же встреченный челн!
Лодки быстро поплыли протоку, на берегу которой воины князя заметили бестолково бегающих парней, отроков…
Вожников мазнул рукой, и один их воинов тут же перемахнул на берег, спросил, «цокая» по-новгородски:
– Поцто егозите, робяты?
– Ишшем!
– И цто же вы ишшете?
– Целнок наш увели по ночи ишшо.
– Челнок? – насторожился князь. – И кто ж его увел? Что, какие-то лихие люди были?
– Лихие, не лихие, а были, – трое отроков лет по двенадцати, подошли к протоке, к челнам, да, увидев богато одетых людей, ратников, поклонились. – Цузые, не по-нашему говорили, один кормщик – из наших, Глотов Степан. На лодье, на целнах больших плыли, наш не должны бы украсть…
– Ясно, – покусав губу, Вожников приказал воинам грести живее.
Кто бы мог украсть челнок – у Егора сомнений не имелось. Конечно же – пленники, княгиня… не зря ведь видение было, не зря! Хорошо свою супружницу зная, князь ни секунды не сомневался в ее способности к любой авантюре… увидела первую же возможность бежать, тут же
– Вниз идем. Быстрее, парни! Быстрее!
Спустившись по течению версты на полторы-две, княжьи ратники вдруг увидели жмущиеся к левому берегу суда – челны и небольшую купеческую ладейку – насад. Они!
– Тати, – тихо промолвил князь. – А ну, давай туда… Живее. Луки, ручница готовьте…
Они даже не вступали в разговоры – князь отдал приказ стрелять сразу же, как только челны подошли к «шильникам» ближе…
Рявкнув, ручница разнесла в щепки корму головной ладьи, следом полетели меткие стрелы…
Услыхав выстрелы, вздрогнул пробиравшийся росшей на склоне холма березовой рощицей белокурый тать Тимофей. Вздрогнул, сплюнул досадливо, обернулся:
– Кажется, мы немного задержались с поисками, Епифан. Я бы даже сказал – опоздали.
– Думаешь, господине, погоня? – краснорожий схватился за саблю. – Да мы их… враз!
– Разбойные морды против отборной гвардии императора Русии? – сверкнув глазами, презрительно ухмыльнулся главарь. – Не смеши мою епанчу! К тому же мы не знаем, сколько их.
– Но… наши люди ведут бой!
– Пусть ведут. Это хорошо! Мы же с тобой, Епифане, возвращаемся в Новгород. Не вышло с княгинею – не беда, и, может быть, вовсе не худо – по крайней мере, император не будет нам мстить лично. Да и вообще – успокоиться. А нам то на руку! Так что, в Новгород, мой забубенный друг Епифане! В Новгород! Идем.
Разбойники скрылись в роще и через некоторое время уже вышли на широкий Московский тракт, где вскоре прибились к вологодским купцам, неспешно продвигающимся длинным обозом к новгородскому торгу.
Князь Егор выскочил на берег первым. В сверкающей на солнце кольчуге, с непокрытою головой, с обнаженной саблей в правой руке и острым кинжалом – в левой. Из зарослей навстречу сразу ринулись двое, одного князь успокоил саблей, а вот с другим – высоким и тощим ратником в длинной, чуть ниже колен, байдане, сплетенной из круглых расплющенных колец, пришлось повозиться. Тощий-то оказался умелым воином, ловко отразив первый удар, отпрыгнул в сторону, выставляя вперед тяжелую татарскую саблю. Вожников снова атаковал, клинки скрестились, послышался лязг – то ли железа, то ли крепко, с нешуточной ненавистью сжатых зубов. Вот вражина отпрыгнул, и тут же, изогнувшись, ударил, целя сопернику в шею. Князь чуть отпрянул, подставил под острие вражеского клинка зерцало, тем временем перевернув в левой руке кинжал – чтоб было удобней метать… И вот выбрал момент, отвлек внимание тощего выпадом… метнул…