Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
Вынырнув, мальчишка выплюнул изо рта воду и махнул рукой:
– Ну, что же ты?
– Иду… Можешь не отворачиваться… Ой! Студено-то как, о, Святая Дева!
Они так и сидели потом на бережке – обсыхали, ничуть не стесняясь друг друга. Бруно все время болтал, похоже, наконец-то нашел благодарного слушателя: рассказывал про свою прежнюю жизнь, лишь иногда искоса поглядывая на Лербу.
– А вода-то холодная, – передернув плечами, заметила та. – Хорошо хоть солнце.
Бруно посмотрел на нее и заулыбался:
– Вот и славно, что холодная. Старики
– Не знаю, – честно призналась девушка. – Может, семнадцать, а. может, и все двадцать.
– Вот видишь! Старовата ты уже, пора в студеной водице купаться!
– Это кто старовата? Я?! – Лерба вдруг по-настоящему рассердилась. – Ну и злой же у тебя язык! Ничего, сейчас я его остужу…
– Эй, эй, что ты делаешь?
– Вот выкину тебя в воду, и сиди там, охлаждайся… молодой ты наш! Ага… Оп!
– Не надо, не надо, нет… А-а-а!!!
Загнав Бруно в воду, девчонка не выпускала его оттуда, пока парень совсем не закоченел – а пусть знает, как говорить гадости! – но, наконец, и ее суровое сердце смилостивилось.
– Вылезай уж, ладно. Одевайся, да пошли.
Долго дуться Бруно не умел, и, придя в себя, снова начал болтать, только уже с опаскою, на личности не переходил… и в самом деле – смышленый. Лерба тоже поняла, что несколько перегнула палку, и теперь слушала своего юного знакомца внимательно, часто и подолгу смеясь, так что совсем скоро они с Бруно стали, как брат и сестра. И вот тогда-то хитрая девушка и перешла к давно мучившим ее вопросам, кои она опасалась пока задавать более взрослым людям.
– Колесо? Лопасти? – наморщив лоб, переспросил парнишка. – Все правильно, их туда и должно было вынести, там же – стремнина. Ужасно сильное течение, под водой, я там никогда не купаюсь – опасно!
– И куда та стремнина идет?
– Мимо самого берега, а там – заворачивает, так что все и выкинуло.
– Все, да не все, – посматривая на валявшиеся по всему берегу щепки, пробормотала про себя Лерба. – Тут одни лопасти. А втулка?
– Так и втулка где-то здесь валяется. Ну, не может она никуда исчезнуть – выкинуло б, я же говорю – стремнина!
Девушка задумчиво покусала губу:
– Ты иди, Бруно, а я тут пока… ну, мне, в общем, надо…
– Надо так надо, – не стал спорить парнишка. – У меня тоже сразу после потопа так живот прихватило… да и не только у меня одного.
– А потоп… он с грозой был?
– Конечно, с грозой – так ухало, аж в ушах звенело, – ахнув. Бруно хлопнул себя по коленкам. – Я уж думал – плеснет сейчас в голову, тут концы и отдам. Пронесло, хвала Святой Деве! Еще хорошо, что монахи у нас оказались – они, видать, всем нам Божье соизволенье и вымолили.
– Что за монахи? – тут же напряглась Лерба.
– Да за бумагой приехали. К нам часто приезжают.
Втулку девушка так и не нашло, а вот явные следы волочения имелись – кто-то торопился от нее избавиться… зачем?
А затем, что втулку явно заклинили железным штырем – так бы колесо в щепки не развалилось, его
С втулкой все ясно. А вот – желоб…
Лерба наклонилась, провела по расколотым доскам рукой. С одной стороны, да – принесенными потоком камнями именно так желоб и могло раздолбать. Однако если посмотреть более внимательным взглядом – вот здесь вот явно был сучок – плохое место, именно сюда камень и ударил… словно направил кто-то. И вот тут – точно так же, и вон здесь… Слепая стихия? Ага, как же! Скорее уж, дьявольская рука.
Рука… рука… Но не дьявольская, вполне человеческая, – закрыв ставни, подумал про себя Егор. И эти странные монахи, угощавшие персонал мельницы и бумажной мастерской вином. За бумагой приехали… А зачем тогда на ночь остались? Убоялись ливня и ветра? Может быть… А, может быть, и специально остались – просто ждали грозу, ею и воспользовались, причинив фирме «Ганс и Георг» убытки в размере уж никак не меньше четырех сотен флоринов… а учитывая упущенную выгоду – и куда большие. Следует усилить охрану! Более того – создать специальную службу безопасности, хватит полагаться на ленивых стражников.
Что же касается Лербы – девчонка, несомненно, достойна награды – на этом экономить не нужно.
Уже утром, вызвав невольницу в кабинет, Егор зашуршал бумагами:
– Я обещал тебе заплатить – и сдержу свое слово.
– О, господин, – низко поклонилась служанка.
– Но денег я тебе не дам! – усмехнувшись, князь протянул Лербе грамоту с мелкими буквицами, затейливыми подписями и узорчатой печатью из покрытого золотом серебра – сей хитрой технологией ювелиры Аугсбурга славились далеко за пределами своего родного города. – Ты получишь вот это!
– А что это? – хлопнув ресницами, полюбопытствовала девчонка.
– Ценная бумага, вексель, – Егор пояснил все с задумчивой улыбкой. – А я бы назвал – акция. Дающая тебе право на часть мельницы… той самой. И на часть от ее прибыли, само собой. Небольшую, но поверь, весьма заманчивую часть.
– И что мне с этим делать? – все еще не понимала невольница.
– Ничего не делать. Просто раз в полгода получать деньги. Ты все поняла, душа моя?
– Да поняла… – Лера кивнула и, чуть помолчав, призналась: – Просто как-то все это непривычно, право.
Этот вечер князь провел со своим компаньоном в одном из самых дорогих питейных заведений города – таверне «У трех дубов». Дубов давно уже не было, их заменяла вывеска и старинный, еще римский, фонтан, ныне – благодаря новым хозяевам (Георгу и Гансу) – действующий.
Они сидели на втором этаже, за небольшим столом на террасе, выходящей в весенний благоухающий сад, и, потягивая дорогое вино, неспешно обсуждали дела, в том числе – и недавнее происшествие на дальней бумажной мельнице.
– Так твой доверенный человек – женщина? – все никак не мог поверить герр Фуггер.