Ватерлиния (сборник)
Шрифт:
– Как вы, – закончил я не без удовольствия. – Замолчите, сделайте милость. У меня от вас голова болит.
Рыба-Кит запнулся и разинул рот. Как рыба. Потом до него дошло, и он стал раздуваться. Как кит.
– Уймитесь, – упредил я. – Давайте лучше спать. Не хватало нам еще подраться. Не знаю, как вам, а мне сегодня выспаться не дали. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – произнес кто-то. Я вздрогнул. Но тут же понял, что голос исходит от обшивки вельбота, и успокоился. По-видимому, за нами присматривало какое-то автоматическое устройство.
– Спокойной ночи, – пожелал ему и я.
– А я не сплю, – ответило устройство.
Рыба-Кит
Тогда я еще не знал, до какой степени мне не повезло!
Между прочим, классификация фанатиков допускает наличие двух типов: фанатиков самоуглубленных и фанатиков фонтанирующих. Не дай бог никому встретиться с представителем второго типа в ограниченном объеме пространства. Бойтесь этого, люди.
– Доброе утро, – проговорил в темноте некий воркующий голос.
Я открыл глаза и увидел склонившуюся надо мной лоснящуюся физиономию Рыбы-Кита. Застонав, я отвернулся – но куда можно отвернуться в четырехугольном отсеке с полированными стенами, отражающими все ту же физиономию? Положение было безвыходным, и я проклинал свою глупость. Вспоминать вчерашний день не хотелось. Он был ничуть не лучше тех кошмаров, что так любят преследовать меня по ночам. Обыкновенно мне снится, что мои ростки гибнут…
Беглый осмотр меня обнадежил: оба конусоида были целы и выглядели неплохо. Тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо – и поменять баллончики с питательной смесью!
– Осмелюсь выразить надежду, что вы на меня не сердитесь, – проворковал Рыба-Кит. – Все-таки я вас спас… – Здесь я так посмотрел на него, что он осекся. – Кхм. Знаете ли, вчера я несколько погорячился, но и вы должны понять меня: разве можно так грубо отзываться о том, что, может быть, составляет смысл жизни человека?
– Нельзя, – согласился я, думая о конусоидах. – Ни в коем случае.
– Тогда могу ли я надеяться, – продолжал он светски, – что вы примете мои искренние извинения?
– Приму, – сказал я, пытаясь свинтить баллончик с одного из горшков. Баллончик не отвинчивался. – Как не принять? Считайте, что уже принял.
– В таком случае не будет ли с моей стороны слишком смелым предположить, что вы, как интеллигентный человек, позволите мне заострить внимание на некоторых весьма и весьма любопытных аспектах парапсихологии как науки?
– Нет, – отрезал я, воюя с резьбой. – Нет. Заострить не позволю. И вообще разговаривать с вами о парапсихологии я не стану. Не на такого напали.
– Но почему?! – изумился он.
– Потому что это не тема для разговора, – сказал я. – Потому что говорить ни о чем можно до бесконечности, а у меня нет времени на болтовню. Я, извините, занят. Лучше найдите себе дело и не загораживайте мне свет.
Все-таки я был здорово зол на него за вчерашнее. Хотя умом понимал, что злиться мне нужно только на собственную глупость – но то умом…
Вконец вспотев, я все-таки отвинтил от горшка заевший баллончик и навинтил свежий. Черт знает что: если так пойдет и дальше, недолго сорвать резьбу. Ну ладно, пусть я заслужил такие мытарства, но росток-то тут при чем? Несправедливо.
Рыба-Кит внял совету и нашел себе дело: сел в соседнее кресло и принялся просвещать меня по вопросам парапсихологии. В его тоне проскальзывало участие: подумать только, ведь есть же на свете люди, никак не желающие понять, какие неисчерпаемые возможности сидят у них внутри!
У меня внутри сидела тоска. Раза два я не выдержал и рявкнул, но на Рыбу-Кита это не произвело ни малейшего впечатления, он даже не сбился. По-моему, он был вообще не способен обижаться. Вскоре я забрал горшки и перешел в корму на последнюю пару кресел. Это не помогло. Рыба-Кит следовал за мною, как привязанный. Уже через десять минут я был вынужден бороться с искушением надрать ему уши, но мой мучитель ничего не замечал. Будь мы по-прежнему на борту лайнера, я нашел бы случай скрыться и он бы меня еще поискал, – но куда сбежать в спасательном суденышке, рассчитанном всего-то на десять мест? В санузел?
Я решил не обращать внимания и попытался не слушать. Но то ли его голос обладал повышенной проникающей силой, то ли мой слух сам непроизвольно настраивался на единственный звук внутри вельбота, только мои потуги ни к чему не привели. Потоки, ручьи, целые реки слов проникали, казалось, в самый мой мозг и блуждали в нем без всякого желания выбраться наружу. Это было ужасно.
Только за едой я немного отдохнул. Правда, Рыба-Кит продолжал вещать и с набитым ртом, но все-таки это было уже легче. Живут же такие настырные типы! Между прочим, вот задача: как мне в сих условиях обеспечить должный уход за конусоидами, требующими, как хорошо известно, постоянного и напряженного внимания? Любой знаток признает, что это невозможно.
– Да хватит же! – взмолился я к вечеру. – Оставьте меня в покое, у меня от вас мозговая чесотка. Читайте лучше свои книги. Только, ради бога, не вслух.
– А вы не хотите почитать? – спросил он, доставая портфель.
– Увольте.
– А если даже не читать, – Рыба-Кит вдруг оживился, видно, напал на идею. – Вот посмотрите на эти иероглифы. Не правда ли, прекрасно? Красота и лаконичность, только и всего, скажете вы и будете не правы. Созерцание иероглифов успокаивает ум и улучшает ауру, но и это еще не все. Сейчас я вам покажу, вот, возьмите. Смотрите на иероглифы внимательно, постепенно сосредотачиваясь…
– И что будет? – спросил я.
Он не успел ответить. А если бы и попытался, я бы не стал слушать его бред.
– А что будет, – зловеще сказал я, вставая с кресла и медленно надвигаясь на Рыбу-Кита. Руки чесались. – А что будет, как вы думаете, если я сейчас ударю вас по голове и выброшу за борт? Чтобы вы не отравляли мою жизнь. А? – Я нависал над ним, как горилла. – Как вам это понравится?
– На помощь! – взвизгнул Рыба-Кит. Он понял, что я не шучу, да и как тут было не понять. – Спасите!..