Ватник
Шрифт:
Гад он, Генрих, гад и ничего больше!
Досидел до конца рабочего дня в банке, тупо глядя в никому особо ненужные файлы, экселевские таблицы и прочую ерунду, дождался пяти вечера и уехал домой. Начальник даже не слышал про митинг, решил, что Разин выходил пообедать и съел что-то не то в ближайшем кафе, потому и смурной такой.
Внизу у траурных чёрных шариков возле распечатки расстрела студентов, прибавилась свеча – в расписном подсвечнике, толстая, но какая-то кривая. К тому же поставить поставили, а вот зажечь её никто даже не удосужился.
Вся
До следующего дня надо было решить несколько вопросов: во-первых, купить продукты и завезти их отцу – он так и не позвонил, даже после задержания Дмитрия полицией, даже сегодня, хотя наверняка видел новости; потом погулять со Светочкой в парке. А самое главное – как-то объяснить Марине, что ей придётся бросить всё и уехать на время с дочкой в Россию.
Пока он, – а после ссоры с Завойским Дмитрий решил для себя этот вопрос однозначно, – будет в ополчении. Что и как сказать на работе, он даже придумать пока не мог.
Уже у подъезда столкнулся с соседкой. Милейшей души человек, Амра Тагуджевна, сухонькая и невысокая, сейчас отборным матом крыла своего сына:
– Куда собрался, кретин? В народную милицию? Сдохнуть непонятно зачем?! Я тебе дам, в ополчение, завтра же берём машину и едем к тёте Иоанне в Транай. Феликса в переноску, деньги и вещи ночью соберём, и уедем, понял? Пусть дураки воюют, оно нам зачем? Мать-перемать…
Разин почти прошёл мимо неприятной сцены, но соседка окликнула его:
– Дмитрий, вы же нормальный человек! Банкир! Образумьте малолетнего идиота, какое ему ополчение!
Малолетнему – со слов соседки, конечно, – Виктору было двадцать два. Весил он как два Дмитрия, месяц назад вернулся со срочной службы в армии и теперь на самом деле зауважал соседа, узнав, что тот тоже оттрубил два года в парашютистах. Боевое братство же. Несмотря на всё продувание ушей песмарийской пропагандой, тяготел именно к Восточному соседу, справедливо полагая, что там и возможностей больше, и свой всё-таки, не как в Западной Европе.
Хотя по крови, с мамой-абхазкой и покойным отцом-евреем, относился к кому угодно, но не к славянам, не говоря уж конкретно о русских.
Дмитрий остановился и подождал, пока поток бурной кавказской речи немного ослабнет. После чего, дождавшись паузы, вежливо сказал:
– Вы совершенно правы, Амра Тагуджевна. Юноше решительно нечего делать в народной милиции!
Витька, что-то объяснявший матери, запнулся и косо посмотрел на соседа. Потом сплюнул под ноги Дмитрию:
– А ещё патриот родного края! Парашютист! Как до дела дошло – струсил, крысёнок?
Тот переложил пакет с покупками в другую руку – оттянул все пальцы, паразит! – и продолжил, подчёркнуто говоря только с соседкой:
– Народная милиция – важная и нужная затея, но для неё найдётся немало желающих. Люди пусть и бодрые, но в возрасте. А вашему малышу, – он нарочно выделил это слово, от чего Витька аж побагровел, наливаясь той яростью, в состоянии которой люди головой бетонные плиты ломают, не задумываясь, – так вот, вашему малышу с его подготовкой и боевыми навыками – прямая дорога в ополчение. Я и сам завтра пойду записываться в ряды.
Витька засмеялся. Громко, облегчённо, на весь двор, выдохнув всю свою зряшную злость, его мать что-то возмущённо забормотала, но Дмитрию было не до них.
Лестница, поворот, лестница.
Родная квартира с отливающем жёлтым номером «пять».
Два замка.
И тяжёлый, очень тяжёлый разговор с Мариной впереди.
Но пока он переступил порог, привычно опустил пакет с покупками на пол и распахнул объятия, ловя в воздухе бросившуюся с радостным визгом навстречу дочку.
И пусть весь мир подождёт. Хотя бы до завтра.
5. Поезд на восток
Государство Песмарица, Хорив,
следующий день
Стоп-кадр с Бунчуком на трибуне, выбросившим вперёд руку, пугающе напоминал архивные записи с Лениным, которые неоднократно показывали на обучении в Агентстве Инициатив.
– Русские не станут вмешиваться напрямую. – Седой господин со слишком морщинистым, как бывает у резко похудевших людей, лицом слегка поёжился. Плохой кадр на мониторе, очень неприятный. – Но вам, пан Кабур, следует действовать быстро. Это важно. Это – ключевой фактор успеха по расчётам аналитиков, и нашего Агентства, и ЦРУ. Молниеносно. Поэтому предлагаю назвать операцию «Молния». Добавьте с этому что-нибудь ваше песмарийское-поэтическое, если хотите.
В неприметном кабинете американского посольства в Хориве сейчас было больше значительных персон на квадратный метр, чем непосредственно во Дворце Власти – объединенном обиталище парламента и администрации президента. Сам Кабур, свежий министр внутренних дел Широштан и глава сил спецназначения Кобулия, чуть поодаль – премьер-министр Бабинчук и председатель парламента Деметру. Места в кабинете хватало и для них, и для участников встречи с принимающей стороны: того самого морщинистого господина без внятного обозначения должности – мистера Джеймса Крукса и двух его помощников, Тома Ронсона, изрядно похожего по типажу на актёра Крейга, застрявшего в роли Бонда, и Божены Миньковска, кудрявой овечки с глазами убийцы.
По своей обычной привычке клеить всё, что хотя бы издалека относится к женскому полу, Широштан было улыбнулся агенту Божене, но даже поперхнулся, наткнувшись на взгляд. Больше неконструктивных мыслей ни у кого не возникло.
– «Молния Гопченко» – важно сказал исполняющий обязанности. – Это и поэтично, и, по сути, очень верно – нас будет вести символ, пророк песмарийской государственности. Национальный герой державы!
– Слава славным, – откликнулись остальные, не включая, понятное дело, троих американцев.