Ватник
Шрифт:
На стене над приподнятой над залом эстрадой ярко выделялся символ государственной власти, давший имя и кабаку. Малая державная загогулина, так и в конституции написано. Лет двадцать пять назад что сам треугольный рисунок, помесь свастики с атомарной структурой оксида серы, что его название вызывали исключительно смех. Потом привыкли, видя каждый день на гербе, флаге, деньгах и ещё в сотнях мест. Нравится песмарийским патриотам этот сплющенный паук, да и ладно. Ресторан вот назвали.
– А хорошо тут, в «Загогулине», – потянулся Быча, лениво листая меню. – Хавчик дельный, а к вечеру ещё и девчонки подтянутся.
– Шалавы здесь одни,
– Ну, не скажи… На Громова или Нефтяников потасканные, а здесь – персики. Студенточки, комсомолочки.
Не было двух менее похожих друг на друга людей, чем Быча и Завойский. Первый – высоченный, под два метра, со свёрнутым носом боксёра (и он действительно увлекался разными рукопашными искусствами, несмотря на неподходящие для бойца габариты), второй – мелкий, какой-то даже плюгавый, ниже самого Дмитрия, отнюдь не блиставшего ростом. При этом Быча был прост и прямолинеен сродни рельсу. Методы, которыми он преуспевал в жизни, тоже не отличались коварством: пришёл, увидел, отобрал. Или отступил – такое бывало редко, но ума понять, что перед ним рельс покрепче – ему хватало, потому и жив ещё.
Завойский, верный партнёр во всех бизнес-начинаниях друга, был устроен значительно сложнее. Внутреннего стержня ему тоже было не занимать, но рельс был изогнут, скручен спиралью, свёрнут кольцом и на всякий случай окрашен камуфляжной краской. Насколько Дмитрий знал, у каждого из них было своё небольшое кладбище за плечами, но если Быча действовал по-простому, в перестрелках, то Завойский своих недоброжелателей гробил чужими руками.
Один брит почти наголо, по пацанской моде, глаза навыкате; у второго длинные темные волосы, собранные сзади в пучок и взгляд сонный вприщур. Однако выбрать из них более опасного Дмитрий бы не смог. Оба… хороши. Как удав и гадюка.
Такая вот неприятная по сути пара, однако повторимся – друзей не выбирают. Сам Разин в самом начале их карьеры ушёл в армию, после возвращения сразу женился. Звали к себе, но шестёркой он и сам не пошёл, а наравне было уже поздновато. Так и осталось – замечательные отношения и мелкие взаимные услуги сами по себе, а работа – если в их случае это можно назвать работой – сама.
– А чего у вас в «Жемчужине» или «Крепости» не сидим, здесь лучше, что ли? – уточнил он. От водки сегодня придётся отказаться, не хватало ещё с похорон прийти в зюзю пьяным. Да и губы, разбитые ретивыми полицейскими, не зажили, крепкое спиртное пить больно. – Да, официант! Мне светлого «Шпатена» большую, пока выбираем.
– А нам графинчик «Транайки с перцем», человек. Шевелись, ты ж нас знаешь, ждать не любим!
Официант их действительно знал и получить в лоб пудовым Бычиным кулаком не испытывал ни малейшего желания: вон как метнулся за заказом.
– Мить, – скривился в ответ на вопрос и так нерадостный Завойский. – Ну ты как маленький… У себя всегда можно посидеть, но есть пара «но»: здесь кухня лучше, старика Датешвили не переплюнуть нашим кашеварам. А во-вторых – это как жена и любовница, разнообразие полезно.
– Ну не знаю, Генрих. Мне и жены хватает.
Быча заржал, довольно глядя на семенящего с подносом официанта:
– Молодой ещё. Глупый! Правда, Генка? Девки разные важны, девки разные нужны. Сгружай, человек. Поминки у нас, пить будем, гулять будем.
Он развалился на стуле, отчего трещавшая на плечах джинсовая крутка распахнулась, из подмышки торчала рубчатая рукоять пистолета. Хозяин жизни местного разлива, а как иначе.
Дмитрий пожал плечами. Взгляды каждого на женщин были известны лет уже по двадцать, обсуждать что-то незачем.
Пиво холодное, вкусное. Пока друзья разливали свою перцовку, попутно вылавливая из мясной нарезки подходящую закуску, он сдул в сторону шапку пены и с удовольствием отхлебнул. Добротный немецкий продукт: всё-таки они и чехи – недостижимый идеал. В Песмарице с сортами пива всё обстояло прекрасно, а вот с качеством… Но это общая беда, у Восточных соседей так же: «Балтику» тоже пить можно только после трёх дней в пустыне. Под дулом пистолета.
– Помянем, – сказал он.
Завойский согласно кивнул и выцедил рюмку: он тоже учился у Николая Ивановича. Быча выплеснул в рот настойку как воду. Его после седьмого класса из школы выперли, что, впрочем, никак не помешало жизненному пути. Веточка укропа, которым заботливо украсили ломтики ветчины, буженины и прочего карбоната, вздрагивала, свисая у него изо рта как водоросль, с каждым движением мощных челюстей всё укорачиваясь. Раз – и пропала окончательно.
Мужики пили. Вдумчиво, не торопясь, не обращая внимания на появившихся на эстраде официантов и даже на порхающих по вечерней поре ночных «бабочек». Успеется. Разговор шёл о том, о сём, но неуклонно сворачивал к политике.
– Да Бурович крыса был конченая! Всю страну в карман запихнуть хотел. Туда ему и дорога, – горячился Быча. – Рванули, и нормально.
– Думаешь, лучше будет? – с сомнением смотрел на вопрос Завойский. – Правительство перетряхнут, ладно. В парламенте новые люди – тоже ничего. Ротация кадров методом объёмного подрыва воздушной смеси. А вот в наших делах тишина нужна, стабильность. Тебе ж самому каждые полгода новых нужных человечков прикармливать не понравится.
– А самим надо во власть идти! Пора уже. И прикармливать особо никого не нужно. Я вот смотри, разрешение на ствол получил? Получил. Не ала-бала, охранное предприятие «Кавинский орёл», всё законно. Сижу в кабаке со своей «береттой» подмышкой и плевать на всех хотел. А если областной депутат, а? Или бери выше – сразу в парламент?
– Сожрут тебя там. Не того ты уровня, пацан из провинции, с местных органов начнём. Мысль-то дельная…
Дмитрий и слушал их – и не прислушивался, только иногда вставляя пару слов, чтобы не сидеть совсем уж истуканом. У него перед глазами мелькали те синие всполохи во дворе магазинчика, усатое лицо ленивого полицейского, быстрые вороватые взгляды второго, чернявого, со сморщенной рожей – он его рассмотрел уже в машине, пока везли в участок. Он в основном и бил, тварь, ребра до сих пор вздохнуть мешают, да и моча в унитазе подозрительного бурая, с почками не всё ладно.
– Чего молчишь? – хлопнул его по плечу налитый настойкой Быча. Дмитрий скривился и потёр больное место – туда же дубинка для начала и угодила.
– Да думаю я, Виталик, думаю… Бурович-то ладно. Вы заметили, как нацики голову подняли? Меня полицейские били, больше для порядка, да и кинулся я на них, а Николая Ивановича явно кто-то из «веселих вбивцев» убивал. Я шевроны в темноте разглядел, а вот лиц… рож.. Рыл этих тварей не видел. Кепочки-улыбочки, слава славным, иди их отличи друг от друга.