Вавилон восставший
Шрифт:
Он протиснулся дальше и вылез на узкий край. Убедившись, что может устоять на крошечном пятачке, не опасаясь падения во мрак, Мерфи поднял глаза вверх. Ветры кружили вокруг него, дуя, как казалось, со всех направлений сразу. Тем не менее, сила воздушного потока была недостаточно велика, чтобы «сдуть» профессора с той не очень широкой кромки, на которой он нашел свое пристанище.
Привыкнув к хаосу ветров, Мерфи заметил, что стоит вовсе не в полной темноте. Из одной вентиляционной шахты в верхней части пирамиды вниз, в темную пропасть, был направлен узкий поток света. Возникало
На расстоянии примерно сотни футов от того места, где стоял профессор, высоко над его головой парил некий объект, таинственной силой удерживаемый в пустоте. В потоке света предмет отливал тускловатым сиянием, из чего можно было заключить, что это кусок металла величиной с кулак, свободно плавающий в воздухе. Как раз того самого размера, какой, по расчетам, была голова Медного змия.
Мерфи не мог сказать точно, сколько времени он простоял там, зачарованный сказочным видением: головой Змия, совершающей свой многовековой танец в полной пустоте, ни для кого не зримой. От нее было просто невозможно оторвать глаз. Мерфи понимал, что, как бы долго он ни прожил, больше ничего подобного никогда не увидит.
И тут его грезы были внезапно развеяны самым невероятным образом. Из пустоты раздался голос:
— Великолепная картина, Мерфи, не правда ли? Но теперь вам следует задаться вопросом: а не последняя ли она в вашей жизни?
64
Мерфи бросил взгляд мимо плавающей в воздухе головы Змия в окружавший ее полумрак, чтобы определить, откуда исходит голос. На противоположном выступе над бездной он едва смог различить очертания человеческой фигуры.
— Кто вы такой?
— Меня зовут Коготь. Я представлялся вашей супруге, однако у нее не было возможности передать вам мое имя.
Наконец зло, поразившее Лору, приобрело конкретное имя и облик. Всеми фибрами души Мерфи рвался отомстить, и если бы ненависть и гнев способны были наделить его физической энергией, он без труда одним прыжком преодолел бы разделявшую их пропасть и вцепился в горло Когтю. Профессор попытался взять себя в руки и определить расстояние, разделявшее их.
— Значит, я был прав. Вы — тот самый человек, который виноват во всех злодеяниях последних недель.
— Да, действительно, кто бы мог подумать, что простому археологу выпадет на долю увидеть так много интересного. Вы немало сделали, Мерфи, нужно отдать вам должное. Но при достаточном количестве денег и власти нет таких тайн, которые нельзя было бы раскрыть.
— Зачем вам нужен Змий? Неужели ради него потребовались все эти убийства?
— О, Мерфи, я вовсе не собираюсь выдавать вам свои секреты. Главное, сейчас я заберу голову Змия, а затем сразу же отправлюсь в Американский университет, где вы храните среднюю часть.
— Коготь, вы чудовище, причем весьма самонадеянное чудовище. Но сдается мне, что вы не ближе к тому, чтобы заполучить голову Змия, чем я. Всех современных денег и власти, которыми вы здесь бахвалитесь, явно недостаточно, чтобы соперничать с мудростью древних и ветром.
Коготь рассмеялся.
— А здесь, профессор, вы ошибаетесь. Похоже, на этот раз вы не сможете добраться до головы Змия, а вот у меня есть решение задачи, которое древнее самих пирамид.
Мерфи заметил, как что-то темное мелькнуло в воздухе по направлению к голове Змия, и в течение какого-то мгновения профессору казалось, что в воздухе теперь повисли два совершенно одинаковых предмета. Одним была голова Змия, второй двигался сам по себе, борясь с сильнейшим потоком воздуха.
Птица. Ну конечно. Сокол. Профессор вынужден был признать, что Коготь придумал превосходный способ вырвать голову Змия из коловращения ветров.
Даже при тусклом освещении было видно, какая это величественная и прекрасная птица. Каштановый отлив крыльев, пестрота оперения на груди… Пустельга. Мерфи вспомнилось ее старинное английское прозвище — «летящая с ветром». Он с восторгом наблюдал почти фантастическую способность птицы ускользать от сильнейшего вихря, находясь всего в нескольких футах от его центра. «Она умеет заставить воздушные потоки помогать ей в полете, — подумал он, — но кажется, в данном случае даже ей это не под силу. Хотя птица очень способная, она учится на своих промахах. Еще пара попыток — и голова Змия будет в ее когтях».
Практически не задумываясь, Мерфи извлек из чехла лук и стрелу.
Он прицелился в сокола, который теперь находился на расстоянии всего нескольких футов от парящей головы. И в то же мгновение почувствовал, что не может выстрелить в птицу, опустил лук и направил оружие на ту цель, которая неудержимо влекла его, — на Когтя. Мерфи натянул тетиву до такой степени, что казалось, она стонала. Стоит слегка ослабить пальцы, удерживавшие стрелу, и она полетит через темное пространство, разделяющее их, и пронзит черное сердце Когтя.
Мне отмщение, и аз воздам.
Вот перед ним стоит убийца Лоры. Но что это? Неужели Коготь действительно усмехается? «Он знает, что я держу его на прицеле, — подумал Мерфи. — Уверен, что промахнусь?»
Профессор напрягся всем телом — только бы удержать стрелу, не позволить ей выскользнуть раньше срока…
Похоже, время остановилось, пока Мерфи ждал, что решит его совесть. И тут вся внутренняя часть пирамиды наполнилась эхом аплодисментов Когтя.
— Ну же, Мерфи. Стреляйте! Что вас удерживает? Нас здесь только двое. Ваш драгоценный Бог вас не видит. Стреляйте!
Мерфи чувствовал, как дрожат пальцы. Больше он не мог удерживать стрелу.
Резким движением он поднял лук, отвел его немного влево и спустил тетиву.
Несмотря на сильный ветер, стрела попала в цель. В сокола. Мерфи не смог выстрелить в человека. Даже в монстра, убившего Лору. А еще он понял, что Коготь пытался отвлечь его от птицы, которая уже схватила голову Змия.
Ну, уж нет!
Пустельга нырнула в поток воздуха, приготовившись к захвату объекта. Она схватила голову за тонкий изгиб, предназначенный для соединения со средней частью Змия, и, энергично работая крыльями, направилась в обратный путь, к Когтю.