Важный разговор [Повести, рассказы]
Шрифт:
Заговорщики ударили по рукам и пошли в класс.
Этот день, когда приятели дали друг другу клятву не водиться с девчонками и поколотить в четыре кулака Свету Ложкареву, был какой-то особенный.
Новости и неожиданности подстерегали их на каждом шагу.
Ну да, это было в самом деле так.
Только Дима и Вовка вошли в класс — новая новость.
На Димкиной парте, поблескивая коричневой обложкой, лежала чья-то новенькая общая тетрадь и прекрасная и тоже абсолютно новенькая автоматическая ручка.
Сначала
Автоматическую ручку и тетрадку подложила с коварной целью Светка Ложкарева.
Не с неба же она свалилась! Как хотите, но это и дураку ясно.
Светка просто-напросто хочет его купить. Только он спрячет все это добро в портфель, только щелкнет замками, а Светка уже тут как тут: «Товарищи граждане! Димка забрал чужую ручку и чужую тетрадку. Он — вор!»
Ну до чего все-таки подлый человек эта Светка.
Вон до чего додумалась!
Дима нахмурился, как ворона перед дождем, и решительно отодвинул от себя тетрадку и ручку.
Но что это? Точно такая же тетрадка и ручка лежали и возле Вовки Сорокина.
Вовка заслонился от Димы рукой, но Дима все равно увидел, что Вовка уже успел написать на тетрадке свое имя и свою фамилию.
Вот тебе и союзник!
Дима нахмурился еще больше и зловещим шепотом спросил:
— Ты что делаешь?!
Застигнутый на месте преступления, Вовка сначала побелел, как стенка, а потом начал краснеть и стал вдруг удивительно похожим на вареную свеклу.
— У-у-у-у! — сказал Дима. И в этом «у-у-у-у» было все: и презрение к алчному другу, и осуждение вероломства, и угроза.
Вовка из красного стал синим, потом оранжевым, потом серо-зеленым.
Но Диме ни капельки не было жаль Вовку. Наоборот, ему захотелось сказать Вовке такое, чтобы Вовка сразу стал серо-буро-малиновым.
Дима начал подбирать подходящие слова. Он посмотрел в потолок, обвел блуждающим взором класс и тут замер от удивления и неожиданности. На партах перед мальчишками лежали точно такие же, как у него и у Вовки, тетрадки и автоматические ручки.
Вовка тоже увидел тетрадки и ручки. Он ткнул приятеля в бок и зашептал:
— Ты видишь? Ага… а ты говоришь!
Да, случилось что-то странное и загадочное. Как Дима ни ломал голову, как ни хмурил брови, но так ничего и не придумал. Было ясно только одно — Светка Ложкарева тут ни при чем.
Не могла же Ложкарева мстить всем мальчишкам сразу. На такую месть никаких денег не хватит. Хоть целый год копи.
Не прояснился горизонт и на перемене. Мальчишки косяками ходили по коридору, спорили, размахивали руками — и только. Даже Изя Кацнельсон, который безошибочно угадывал время без часов и вообще знал решительно все на свете, не внес ясности в запутанный вопрос.
Но что тут Изя? Тут позови самого лучшего профессора с ассистентами, и тот станет в тупик.
Дима тоже ходил с Вовкой
И только уже перед самым звонком на последний урок Вовка вдруг остановился посреди коридора и шлепнул себя ладонью по лбу.
Шлепнул и сказал:
— Мы с тобой дураки!
— Ты потише, — заметил Дима. — Ты за других не расписывайся.
— В самом деле дураки, — повторил Вовка. — Ты посмотри туда.
Дима посмотрел туда, куда указывал Вовка.
В самом конце коридора возле актового зала висел большой кумачовый лозунг, и на этом лозунге большими белыми буквами было написано:
«СЛАВА ДОБЛЕСТНЫМ СОВЕТСКИМ ВОИНАМ!»
Ну и что ж тут такого? Дима и без плаката знал, что сегодня День Победы.
Утром отец Димы уходил на работу и надел все свои ордена — и Красного Знамени, и Звезды, и серебряный солдатский орден Славы.
Дима еще тогда вспомнил, что у отца и вообще у всех советских людей сегодня праздник.
Но Дима все-таки не понимал, при чем тут тетрадки и ручки.
А быть дураком Дима не хотел. Он стоял посреди коридора и делал вид, что ему уже все давно понятно, только он не хочет говорить о таких пустяках.
— Ну что, дошло наконец? — спросил Вовка. — Теперь понял? Я первый догадался, что это они нам сюрприз сделали.
— Тоже загнул! Так они и сделают тебе сюрприз. Держи карман шире!
— Ничего я не загнул, — упрямо сказал Вовка. — Ты сам загнул. Сегодня наш мужчинский день. Раз мы мужчины, значит, мы тоже будем солдатами и будем всех защищать, и женщин тоже.
Вовка был большим фантазером и порой отливал такие пули, что все за голову брались.
Но сейчас в словах Вовки было что-то похожее на правду.
Только Дима не хотел сразу сдаваться. Он хмыкнул в ладонь и спросил:
— И Светку Ложкареву тоже будешь защищать?
Вовка подумал, стрельнул глазом на приятеля и сказал:
— Если она будет не вредная, тоже будем защищать, а если будет вредная, тогда не будем. Верно?
Снова затрещал звонок, и все повалили в класс слушать про древних римлян и про то, какая была у них империя.
Историчка Ольга Александровна про римлян начала не сразу. И это вполне понятно, потому что римляне — это римляне, а русские — это русские.
Ольга Александровна сначала рассказала про войну с фашистами, про славный День Победы и, конечно, про памятник советскому солдату в Берлине. И, казалось, все видели перед собой этого солдата с маленькой немецкой девочкой на руках.
В классе было очень тихо. Только слышалось порой, как вздыхала Тоня Капустина, которая сидела за первой партой. У Тони погиб на фронте отец, и теперь она не могла спокойно слушать, когда вспоминали про войну. Ложкарева то и дело оборачивалась и поглядывала на Диму.