Вчера-позавчера
Шрифт:
В другой группе пассажиров, не так уж сведущих в Торе, беседуют о той Яффе, о которой рассказывали им их отцы. О том, что, когда их отцы прибыли в Эрец Исраэль, нельзя было найти в Яффе даже скромный миньян евреев. И даже несколько лет спустя, после того как приехали туда евреи из Иерусалима, и поселились там, и захотели учредить общество по изучению Мишны, не нашлось во всем городе места, где бы имелись все шесть разделов Мишны, а один раздел — здесь и другой раздел — там. Теперь Яффа полна синагогами и бейт мидрашами, и не найдется ни одного бейт мидраша, где бы не стояло несколько полных собраний Мишны и не молилось бы несколько миньянов. И уже считает себя Яффа таким же городом, как и другие города Эрец Исраэль, и хочет получать свою часть халуки. И уже спорят там друг с другом два хасидских проповедника и обличают в своих проповедях один другого. А что касается главного раввина Яффы, то и тут имеются разногласия. Находятся евреи, которые предпочитают ему сына покойного раввина, поэтому тот задирает нос. А когда заговорили они о главном раввине Яффы, то отозвались о нем с большой похвалой — ведь кроме своего величия в мире Торы, явной и сокрытой, он отдает всего себя целиком буквально каждому еврею.
Вздохнул один и сказал: «Что нам с того, что он гений и праведник, если магазины открыты там по субботам, а он видит это и молчит». Вздохнул другой и сказал: «Наоборот, хорошо он делает, что ничего не предпринимает, ведь если делают что-либо, получается только хуже. В прошлом году хотел главный раввин изгнать из Яффы одного из владельцев домов терпимости. Мало того что не удалось его изгнать — этот грязный тип объединился с такими же испорченными людьми, как он, и поставили они себе своего раввина, и разбился город на несколько групп, и стал раскол еще глубже».
Пока одни беседуют о Яффе и ее проблемах, другие принялись восхвалять Иерусалим и рассказывать про рабби Шмуэля, умевшего руководить своей общиной с умом и знающего, что на сердце у каждого и каждого в Иерусалиме. До какой степени? Как-то раз пришли и рассказали рабби Шмуэлю, что видели мертвого еврея на дороге в Иерихон, и тело его уже полно червей. Распорядился рабби Шмуэль, чтобы они поторопились, привезли его в город и похоронили по еврейскому обряду, пока не стало это известно властям — в тот год опасались эпидемии чумы. Было это в канун субботы, и, пока доставили тело в город, уже зашло солнце, и похоронили его в темноте. Вечером пригласил рабби Шмуэль рабби Хаима и рассказал ему обо всем. Спросил рабби Шмуэль у рабби Хаима: «Как должен был я поступить?» Сказал ему рабби Хаим: «Правильно распорядился ты, рабби Шмуэль». Утром подняли шум все «венгры» и стали кричать, что приказал рабби Шмуэль нарушить субботу, а ведь можно было подкупить правительственных чиновников. Какое дело им, «венграм», до того что Иерусалим заплатит пятьсот наполеондоров. В тот момент не было рабби Хаима в бейт мидраше. Когда он пришел, рассказали ему обо всем. Сказал рабби Хаим: «Правильно сделал рабби Шмуэль». Тотчас же заглох скандал. Ведь рабби Шмуэль был большим умницей и понимал, что «венгры» с ним будут спорить, а вот со своим раввином не будут спорить, потому поспешил он и пригласил к себе рабби Хаима.
Был там в вагоне поезда один пассажир. И он сам, и его отец, и отец его отца, а также его сын, и сын его сына, все они удостоились знать рабби Шмуэля. Махнул он пренебрежительно рукой и сказал: «Вот я расскажу вам кое-что, и вы поймете, до чего велика была мудрость рабби Шмуэля». Перебил его другой и сказал: «Знаем мы, о чем ты собираешься нам рассказывать. А вот я расскажу вам то, что вы отродясь не слышали». Не успел он приступить к рассказу, как вступил в разговор третий. Не успел этот начать, как перебил его четвертый и начал свой рассказ:
«Был обычай у рабби Шмуэля каждый день перед полуденной молитвой выходить во двор „Хурвы“ прогуляться. В те времена еще находилась там богадельня, и был весь двор полон нищими и нищенками из Иерусалима и разных других мест. Эти — варят и жарят, а те — стирают свои одежки. Эти — беседуют, а те — ругаются. Как-то раз встала перед рабби Шмуэлем проблема агуны, живущей за пределами Эрец. Затруднялся он сильно и не мог никак придумать, чем помочь этой женщине. Перед полуденной молитвой вышел он прогуляться во двор, размышляя о проблеме этой женщины (он еще не ослеп тогда). Увидел он среди нищих одного человека. Признал в нем все приметы, сообщенные ему той женщиной. Спросил его: „Как зовут тебя?“ Но тот не сказал ему. Сказал рабби Шмуэль: „Ведь это ты, имярек, сын имярека из города имярек, ты оставил свою жену без гета. Если ты не признаешься, то я позову полицейского и он арестует тебя, ведь дано мне на это право от властей“. Попытался нищий убежать. Поймали его, и привели в суд, и заставил его рабби Шмуэль дать гет жене».
Снова вступил в беседу тот, что хотел с самого начала рассказывать, и сказал: «Я постоянно бывал у рабби Шмуэля и могу засвидетельствовать: с кем бы ни заговорил рабби Шмуэль, тут же он знал, что у того на сердце. Достаточно ему лишь взглянуть на тебя — и тут же все твои тайны открыты перед ним. И даже когда погас свет в его глазах, помилуй нас Господи, он узнавал любого человека по голосу. Если проходил мимо ребенок и желал ему: „Доброй субботы, рабби“, говорил ему рабби Шмуэль: не сын ли ты дочери такого-то, что живет на дворе таком-то? И ни разу не ошибался рабби Шмуэль».
Пока одни говорят о мудрости рабби Шмуэля, рассказывают другие о гениальности раввина из Бриска, благословенна его память, который мог угадать, как именно объясняет данный автор в своей книге ту или иную трудность. Как-то увидел раввин из Бриска ученика, читающего книгу. Спросил он его: «Что это у тебя в руках?» Сказал тот ему: «Новая книга с великолепными новыми комментариями». Сказал он ему: «Прочти мне что-нибудь из этой книги». Прочел тот ему. Сказал он: «Если это так, я скажу тебе, какой новый комментарий есть у этого автора по поводу такой-то гемары и по поводу такого-то вопроса». И получилось, что его слова совпали с направлением мысли автора.
Вступил в разговор еще один пассажир и сказал: «А я расскажу вам такое, о чем вы в жизни не слыхали». Перебил его другой и сказал: «А я расскажу то, что даже ты не слышал». Перебил его еще один и сказал: «Собираешься ты рассказать то самое, что слышал от меня. Итак, господа, так было дело…» Не успел начать, как перебил его другой и сказал: «Я расскажу вам такую историю, что вы пожалеете, что есть у вас только два уха». Поскольку всем было известно, что если он откроет рот, то стоит его послушать, навострили все свои уши. Приступил тот к рассказу: «Что заставило рабби из Бриска жениться на Соне? Так это было. После того как развелась Соня со своим первым мужем, приходили к ней сваты от многих видных людей общины, но она отвергала всех. В эти годы овдовел рабби из Бриска. Послала она к нему свата, и двух сватов, и трех сватов, и не вышло у них ничего. Решилась она и поехала к рабби из Бриска. Не пригласил ее этот праведник войти к себе. Сказала она его приближенным: „Пойдите и скажите вашему рабби, что мне надо сказать ему одну вещь. Когда он услышит это, переменит свое решение“. Понял рабби, что это не просто болтовня, и пригласил ее войти. Сказала она ему: „Когда я была ребенком, очень любил меня мой дед. Однажды он усадил меня на колени, и возложил обе руки мне на голову, и благословил меня, и сказал, что я выйду замуж за мудреца моего поколения. А так как рабби из Бриска — мудрец своего поколения, подобает ему взять меня в жены, чтобы исполнилось благословение праведника“. Сказал ей рабби из Бриска: „Слышал я про тебя, что не рождаются у тебя сыновья“. Сказала она ему: „Это не зависит от меня“. Не прошло много времени, как он женился на ней». И как только упомянули тут про ребецн из Бриска, стали говорить о ее могуществе, о том, что в ее времена никто не смел поднять голову, и даже раввины и мудрецы того поколения боялись ее, и само собой разумеется, рабби из Бриска, следующий словам Торы: «Что скажет тебе Сарра — слушайся ее».
В то самое время, как одни восхваляют рабби из Бриска, говорят другие о величии Любавичского ребе, о том, что он был Божьим человеком, святым, и лицо его было подобно лику ангела Бога Воинств, и он не забывал ничего из того, что учил. И если спрашивали его, как поступить в соответствии с Законом, он тут же открывал Гемару и показывал ответ. И ни разу в жизни не должен был он листать книгу, и знал номер страницы, и даже указывал пальцем строку. И мало этого, но то, над чем другие трудятся час и два часа, он схватывал мгновенно, волшебным образом. Однажды прибыли к нему евреи из Хеврона, а в руках у них записан вопрос, занимающий несколько листов. Взглянул он на вопрос и ответил на него. Сказали они ему: «Ребе наш еще не прочитал целиком вопрос, а уже отвечает на него». Сказал он им: «Если так, послушайте и я скажу вам все, что написано тут». И оказалось, что он повторил все слово в слово. Только самую малость его гениальности видим мы в его книге «Учение о милосердии», которую он издал, потому что чувствовал: силы его уходят, трудно ему учить учеников, и он написал свою книгу, чтобы та служила учебным пособием для учеников. За всю жизнь у него не пропало зря ни минуты, и на склоне лет он повторял Мишну наизусть, ибо говорил этот праведник: «Каждый еврей должен знать все шесть разделов Мишны наизусть. Вдруг он будет умирать в субботу и придется ему лежать и ждать до исхода субботы, пока не похоронят его. Что он будет делать, чтобы не пропало его время впустую?» И получается, что он имел в виду самого себя, так как знал он божественным наитием, что скончается в субботу. Умер он в субботу, в тот час, когда весь Иерусалим стоял в синагогах и в бейт мидрашах в честь прихода субботы. Раздался вдруг страшный грохот, будто разверзлись небеса и земля треснула. И поняли все, что Любавичский ребе скончался. По окончании молитвы пошли к нему и не застали его в живых.
Пока одни восхваляют великих знатоков Торы, другие сидят и рассказывают о деяниях праведников Иерусалима, которые не были знатоками Торы, однако были большими праведниками, как, например, реб Hoax Хаят. Высокий и худой, он вел себя как абсолютный невежда, но, когда рабби Шмуэль затруднялся найти мужа агуны, он приглашал реб Ноаха, и тот говорил ему, где скрывается этот человек, и слова его оказывались верными. Как-то раз начал рабби Шмуэль приводить ему тексты из Торы. Притворился реб Hoax, что не понимает, о чем идет речь. Сказал ему рабби Шмуэль: «Знаю я, что ты — знаешь». Сказал ему он: «Не знаю я, не знаю я. Только одно я умею — находить евреев, оставляющих женщин без гета, чтобы освободить дочерей народа Израилева от оков, не дающих им создать семью». Сказал ему рабби Шмуэль: «Я приказываю тебе открыться передо мной!» Сказал тот ему: «Замолчи! Не то я прикажу тебе сделать все, что мне будет угодно». Испугался рабби Шмуэль и замолчал.