Вчера
Шрифт:
Потом он ещё с месяц лежал запертым в клубе «до выяснения», пока по погоде не приехал следователь и не поставил точку над i. Маня каждый день ходила к клубу и смотрела на мужа через стекло.
После похорон она не выдержала трагических событий и вернулась в Запорожье к матери, предоставив более стойким комсомольцам продолжать освоение целинных земель.
Рассказ Марии расположил к ней Сеньку. Он же вообще человек добрый и доверчивый. Злоключения Мани он истолковал, как тяжелое жизненное испытание, которое остепеняет человека, его перенесшего. Ему стало её жаль, и он начал с ней встречаться.
Хотя де–юре Семён всё ещё находился в браке с Ниной,
Как и договорились с Маней, накануне Старого Нового года Сенька приехал к ней в Днепропетровск. Конечно, к тому времени, ввиду решимости заняться личной жизнью, он бросил работу в ОРСе судоремзавода.
Маня снимала с подругами по курсам комнату на четверых в частном доме в районе Института инженеров железнодорожного транспорта (ДИИТ). Двухэтажный домик со стенами, отлитыми из шлака, ещё не был закончен, но хозяева сдавали комнаты студенткам, чтобы как–то заработать на стройматериалы.
Вечером все вместе сели ужинать, и Сенька понял, что есть в Днепропетровске девушки поинтереснее Мани, но джентльмен всегда раб им же выдуманных приличий, и он решил по сторонам глазами не стрелять, а уделять внимание только Марии. После веселой встречи Нового года погасили свет и он, на правах ухажора, без всяких церемоний расположился с Маней на одной очень тесной кровати. Хотя, правду сказать, ночью было в комнатке довольно светло от уличного фонаря, и трем другим девушкам оставалось только притворяться, что они ничего не видят и не слышат. Среди ночи Семён встал по звонку и увидел, что все три девицы спят в очень смелом неглиже и с отброшенными одеялами. Был ли это смутный неосознанный сигнал ему подумать над возможным выбором, кто его знает, но такая мысль в голову кавалера приходила. Тем не менее, он остался джентльменом в нехудшем значении этого слова.
Так уж получилось, что, укрепившись в мысли продолжить отношения с Маней, Семён съездил домой и ошарашил маму сообщением о том, что по некоторым соображениям пару месяцев поживёт в Днепропетровске, где, возможно, найдётся приличная работа. Хотя и мама и Сенька твёрдо знали, что никакая мало–мальски уважаемая работа ему не светит. Мама вновь потерянно покачала головой, но ничего не сказала. Вообще она была чрезвычайно тактичным человеком, что шло Сеньке во вред, так как скажи она иной раз суровую правду, и он бы многих загибонов, вероятно, избежал…
Сообразив через месяц, что Мария беременна, Сенька решил, как говорят в народе, сойтись с ней и попробовать организовать семейную жизнь на началах гражданского брака. В том же доме, где она с подругами снимала угол, они сняли отдельную комнатку и начали совместную жизнь. Семён, правда, поставил ей шутливое условие родить только девочку. Если родится мальчик, то он будет свободен от продолжения с ней отношений.
По его пацифистским понятиям мальчик — великая проблема родителям. То с войны его жди, то с тюрьмы… Другое дело — девочка. Если что и не сложится, то в подоле принесет… Куда? Домой… Правильно! Вместе всё и переживем…
В Днепропетровске ещё весной Семён начал посещать местное областное литобъединение, которое оказалось более мощным и квалифицированным, чем запорожское. Его приняли хорошо. Осенью посвятили целое занятие разбору Сенькиных стихов. Общее мнение было поставить рукопись в план на следующий год, то есть издать поэтический сборник. Сенька обрадовался, начал усиленно работать. Областная «Зоря» напечатала несколько его стихотворений. (Только через год Серба узнал, что его сборник был зачем–то направлен на отзыв в Запорожское литобъединение и попал на глаза Пэтру Пэру… Поскольку запорожские литераторы своего издательства тогда не имели, а поминутно просили своих «старших» днепропетровских товарищей, уже давно имевших и издательство и отделение Союза писателей Украины, пустить погреться, то негативный отзыв сотоварища по литературному ремеслу партийца Пэтра Сеньку не удивил)…
Для Семёна октябрьское заседание литобъединения оказалось последним, так как через неделю они с Маней поехали в Запорожье, поскольку приближалось время рождения ребенка. Сенькина мама встретила их по–доброму.
Итак, главное событие прошедшего года — рождение дочки Натальи. Это произошло 8 ноября. Когда держишь на руках своего первого ребенка, понимаешь, что это одно из главных дел твоей жизни. Поскольку Мария выполнила вздорное Сенькино условие (родить только девочку, иначе разбегаемся), то ему пришлось продолжить эксперимент с их гражданским браком.
Наступило так знакомое всем советским папам и мамам идиотское время непрерывного поиска пеленок, прикорма, сосок, ползунков, ночного горшка и тэпэ.
Два других важнейших дела жизни, постройка дома и разведение сада, в условиях победившего всех нас социализма, увы, практически неосуществимы…
Имя Семён выбрал сам. Просто по каким–то подспудным необъяснимым соображениям оно ему всегда нравилось. И нравится до сих пор. Мама Анна Николаевна одобрила Сенькин выбор имени. Маня тоже не возражала.
В середине года прошел очень громкий судебный процесс, в котором фигурировал очень уважаемый Сенькой и мамой Гольдман. Оказалось, что Абрам Моисеевич вступил в преступный сговор с главным инженером Днепропетровского лакокрасочного завода, и они стали гнать через магазин Гольдмана краску с большой примесью песка. А на Большом Базаре машину любой краски распродавали за полчаса. Её буквально сметали, так как дефицит на стройматериалы был жуткий.
Через недельку следующим рейсом Гольдман привозил главинжу предыдущие накладные, которые менялись на другие, с заниженным количеством. Например, вместо восьми тонн (машина с прицепом) накладные переоформлялись на пять тонн (машина без прицепа). Вырученные деньги партнеры делили. Так они работали несколько лет. Семён улыбнулся, вспомнив, как Гольдман тактично отговорил его заработать на шкафах. Он Сеньку уберег от затягивания воровством.
Поймался Гольдман элементарно. На полпути между Днепропетровском и Запорожьем есть забегаловка, кафешко, называемое шоферюгами «У тещи». Гольдман любил там попить чайку. Он не обратил внимания на то, что в автохозяйстве ему часто дают разные машины, а шофер все время один и тот же. А разгадка была в том, что когда Гольдман уходил в кафишко попить чайку и поесть вареничков со сметанкой, то шофер всегда отказывался, оставаясь в машине. Там он вынимал из папки Гольдмана фальшивые накладные и перефотографировал их. Через четверть часа они продолжали путь, болтая о том, о сем.