Вдогонку за неизвестным
Шрифт:
– Толя! Что же ты!
– бежал к нему тренер, которого уже поругали за отсутствие питомца. "Так недолго и звёздную болезнь подхватить", - заметил главный судья. Но он зря беспокоился.
Тренер растолкал ребят, и перед ним вместо рослого спортсмена оказался маленький мальчик. Он утопал в просторном спортивном костюме, а ноги ёрзали в огромных ботинках.
Тренер хотел бежать дальше искать Толю, но что-то в глазах и лице мальчика показалось ему знакомым, и он открыл от изумления рот. Его чемпион исчез прямо на глазах
–
А ребята уже бежали дальше, тоже устанавливая по пути рекорды скорости, только честные. Даже Шайтан достиг успеха в своих собачьих бегах.
Снова дверь. Звонок.
– Вы к Люсе? Из школы? Вот хорошо. Пропесочьте её как следует. А то совсем уже от рук отбилась. То не хочу, это не хочу. Это подай, то купи. Чулки, туфли. Она, правда, очень выросла, но разве пионеры такое носят? Я не знаю, вы мне скажите. А, и собачка с вами. Ничего, пускай идёт. Пускай и она посмотрит.
– Ма, перестань сейчас же, - послышался голос из комнаты.
– Всё, всё, Люсенька! Но я не могла твоим товарищам не сказать, что накипело. Они поймут. У меня в школе тоже были товарищи, и мы с ними всем делились. А к тебе, я вижу, первый раз приходят, почаще бы. Вы раздевайтесь, усаживайтесь, а я на кухню за пирожками. Вот только-только пирожков напекла. И с мясом, и сладкие.
– И мама заспешила на кухню, радуясь гостям.
Гостям стало неудобно, что их так хорошо встречают. Они зашли в комнату и столпились у дверей. Посреди комнаты стояла девочка с зеркалом в руках. Сергей глянул на неё и сразу вспомнил спортивный магазин, каток и ватагу Рыжего: ведь это она была тогда с ними.
– Итак, Люся, как видишь, мы не из твоей школы. Но, - тут Вовка поднял палец к потолку. И все автоматически посмотрели наверх, надеясь что-нибудь увидеть там.
– Но спасибо скажи, что мы не из твоей школы.
– А кто же вы?
– удивлённо смотрела Люся.
– И ещё собака. При чём здесь собака?
– Мы от Ираклия Ираклиевича, - многозначительно произнёс Вовка.
– Ш! Тихо!
– зашептала Люся и притворила дверь комнаты.
Но тут дверь снова растворилась, и на пороге показалась мама с двумя тарелками в руках.
– Вот, детки, пирожки, мандарины, яблоки. Угощайтесь. И поругайте её, пожалуйста, хотя бы немножко. Раз праздник, то немножко, много не надо. А после праздников приходите и тогда уже по-настоящему.
– Ма!
– раздался крик, и мама закрыла за собой дверь.
– И что Ираклий Ираклиевич?
– переспросила обеспокоенно Люся. Она уже чувствовала, что за всем этим последует что-то нехорошее.
– Шлёт привет и расторгает с тобой договор!
– услышала она то, о чём боялась даже думать.
– Почему? Как?
– испугалась Люся.
– Ты слишком привлекаешь
– Лену стала раздражать эта юная "красавица".
– Почему же?
– деланно улыбнулась Люся. Теперь она ждала комплиментов.
– Губы красишь, хотя бы. А это негигиенично.
– Я красивая, - сказала Люся и свысока посмотрела на Лену.
– Ладно, "красивая", - вступился за Лену Вовка.
– Это ещё на чей вкус. На мой, так не очень...
– А вот этому мальчику я нравлюсь, правда?
– обратилась к Сергею Люся. И пристально на него взглянула. Сергей в ответ закашлялся.
– Что-то в горле запершило, - начал оправдываться он перед друзьями. Но все заметили, что ответа он не дал. А если нет ответа, то это тоже ответ. Не менее красноречивый.
Тогда Лена, увидев разброд в своей команде перед лицом ненавистного противника, решила взяться за это дело сама. А то постепенно нападение превращалось в оборону.
– Вот расписка. Рви, - решительно сказала Лена.
– Я... я не буду, - заупрямилась Люся.
– Вы - это но он. Вы не имеете права меня заставлять.
– Рви сейчас же, а то в школе твоей всё расскажем!
– припугнул её Вовка.
– Смеяться будут, пальцами показывать.
Однако "пальцами показывать" было не самым страшным в её жизни, а наоборот, так что Вовка немного ошибся.
– Посмеются и забудут, - взмахнула кудрями Люся.
– Не будешь?
– Не буду.
– Тогда я сама порву, тебе ещё хуже будет, - вдруг уверенно вступила в разговор Лена. А, чтобы спасти себя от вопрошающих взглядов ребят, сама строго посмотрела на них.
– Если я порву, тебе плохо будет. Потом пожалеешь, ох как пожалеешь, повторила для убедительности она. Ведь мысль, повторенная дважды, сразу делается вдвое правильнее.
– Почему это плохо?
– забеспокоилась Люся и посмотрела на Сергея.
Сергею стало самому плохо. "Ничего не случится, - хотелось сказать ему.
– Всё останется по-прежнему, как ты хочешь". Но он не мог этого сделать. Один бы он не выдержал и всё рассказал. Но рядом стояли его товарищи.
– Станешь ты тогда такой же старой, как твой Ираклий. Будешь такими бумажками поторговывать, старушка. Или за него замуж выходи. Хорошая будет парочка!
– Это неправда? Ведь это неправда?
– Люся пыталась услышать успокаивающий ответ от Сергея.
Сергей, пряча глаза, молчал. А глаза остальных твердили: правда, правда, правда. Пропащий ты станешь человек, Люся. Не ждут тебя в будущем танцы, а одни лишь больницы. Не будет тебе телеграмм, а одни лишь кардиограммы.
– Хорошо, хорошо, я порву. Но всё равно вы нехорошие, - плакала Люся, и чёрная тушь ползла под её глазами.
Белые кусочки бумаги упали на ковёр. И перед ребятами оказалась просто девочка. Даже не красивая, а так просто. Можно и не заметить.