Вдоль по памяти. Шрамы на памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства
Шрифт:
Старожилов-переселенцев уже нет. А, бывает, потомки, пытаясь мне помочь, без остатка вписываются в рассказ гениального Антона Павловича Чехова "Радость". Я с удовлетворением приму критику и тут же исправлю. А ещё лучше, пусть кто-либо, прочитав, опишет объективнее. С беспощадным указанием моих погрешностей.
В самом начале восьмидесятых, заканчивая заочную аспирантуру в Тернопольском медицинском институте я несколько раз проезжал на автомобиле места, откуда в конце девятнадцатого века переехали в Бессарабию мои
Само название Драганивки происходит от слова драган. Имена Драган и Драгомир у южных славян имеют тюркское происхождение. Расположенный в регионе Хотин означает большую рыбу. А название сел Кадиевка и Кадиевцы берет своё начало от слова "кадий" - муссульманский судья.
О частичной близости населения местности к тюркским истокам, о чём я писал в главе "За Сибиром сонце сходить", говорит и название большого древнего села, расположенного в пяти километрах к югу от Драганивки - Кочубеева. По одной версии сама фамилия Кочубей (Кучук-бей) означает маленький щенок. По другой - Кочубей (Кошу-бей) - кочевой князь тюркского племени, обласканный Петром Первым, соперник Ивана Мазепы.
Заречанка находится на трассе, как и примыкающий к Скале Подольской Гуков. Летава расположена в стороне от трассы на восток в трёх километрах, а к югу Заречанка переходит в Драганивку, частью своей спрятавшуюся в глубокой излучине речки Жванчик. Из Драганивки переехали в Бессарабию мои предки Единаки.
Остановившись в центре Заречанки я увидел большой стенд с фотографиями "Они сражались за Родину". Не видя еще надписей с фамилиями, многие лица показались мне знакомыми. Приблизившись, я с удивлением прочитал: Навроцкий, Брузницкий, Горман, Гормак (у нас уже Гормах), Жилюк.
Поскольку фамилии Единак я на стенде не увидел, спросил, приблизившихся двух мужчин:
– Скажите, пожалуйста, в селе Единаки живут?
Посмотрев друг на друга, мужики замялись. Один неуверенно сказал:
– То мабудь в Драганивци.
Другой, подумав, спросил:
– А призвиско (прозвище) яке?
Не зная прозвища Единаков, я вспомнил, что моих предков по маме звали дидьками.
– А дидьки у вас есть?
Один из мужчин округлил глаза. Другой, указав на него пальцем, без паузы промолвил:
– Ото вiн дiдько!
Пришлось объяснять, что я сам дiдько по матери.
К числу безрогих дитькив относился многочисленный род, в котором вырос мой дед Михасько. Он рос старшим в числе десятерых братьев и сестер. В их числе был младший брат Иванко (Иван), женившийся на Любени, старшей дочери старого Греця (Григория) Парового и Фроньки (Ефросиньи) Жилюк, родной сестры моей бабы Софии.
Пошли дети. Александр, Михаил, Люба, Манька (Мария), Сергей. С раннего детства я знал, что они двоюродные братья и сестры моей мамы. И лишь позже я узнал, что с другой стороны, они являются двоюродными племянниками моего отца со стороны бабы Софии, о чем выше я упомянул.
Я еще не ходил в школу, когда с разрешения родителей и без оного я бегал в самую верхнюю часть села, где жила тетка Павлина, старшая сестра отца. Каждый раз я пробегал мимо широкого, огороженного дощатым забором подворья старого усатого Олексы Гормаха. Возившаяся по хозяйству невестка Люба, племянница деда Михася, дочь Ивана, часто меня окликала:
– Знову до цётки Павлины?
Моя "высокая" воспитанность позволяла мне даже не отвечать на такие, казалось, бессмысленные вопросы.
– Как будто не знает, что мне некуда больше идти.
– думал я.
Но предпочитал не отвечать. Тётя Люба подходила к забору и опиралась на него левым локтем. В правой руке она держала двух-трёхлетнего сына, моего тёзку Женю. По ту сторону улицы, задрав подолы юбок выше колена, ногами месили глину двоюродные сёстры - тётя Нина Навроцкая (дочь старого Матия Тхорика) и тётя Павлина Единак (Дочь Штефанины (Степана Тхорика).
– Що соби думают Никола с Ганею, коли вiдпускают таку малиньку дитину так далеко.- озабоченно вопрошала тётя Люба.
Не знает она, что я, выходя от тетки Павлины уже два раза бегал на Куболту, а возвращался домой мимо лесополосы через конюшню. На конюшне мне всегда было интереснее, чем дома.
А один раз я бегал мимо лесополосы по дороге на Мошаны. Но, пробежав до разрыва в посадке за селом, мне показалось, что по кукурузе за лесополосой кто-то бежит наперегонки со мной. Я остановился. По ту сторону лесополосы тоже остановились. Я снова побежал. За лесополосой снова зашелестело. Не думая, я мгновенно повернул обратно. Бежал так, что воздуха не хватало. Оглянулся, только добежав до колодца Никифора Пастуха. За мной никто не гнался. Отстали, наверное...
Но опасность ждала меня с другой стороны. Послышался дробный топот копыт. Я оглянулся. Ко мне бежала, пасшаяся вокруг колодца, старая Никифорова коза с единственным огромным, сильно загнутым назад, рогом. Этот страшный рог был нацелен на то, что находилось у меня ниже спины. Этого было достаточно, чтобы через мгновения я очутился у калитки тетки Павлины. А козу возле колодца остановила длинная веревка, на которую она была привязана. Развернувшись и натягивая веревку, коза с сожалением смотрела в мою сторону.
Но я предпочитал об этом никому не рассказывать. Если узнают родители, будет похлеще, чем встреча с Никифоровой козой.
Став старше, я понял, что за мной никто не гнался. Скорее это был быстро сменяющийся шелест листвы в лесополосе.
А чаще тётя Люба подзывала меня к забору. Она рассказывала, что она сестра моей мамы. Я это уже знал, но она часто начинала разговор с родственных связей. Подробно расспрашивала, что делают родители? Как учится Алеша? В каком он классе? А к осени поближе доставала из кармана капота (халата) и протягивала мне через забор несколько продолговатых слив или пару небольших терпких яблок.