Вдова Клико

Фрипп Хелен

— Давно ж ты уже нигде не была. Вообще-то идет война. Единственное, что у меня есть, это вот эти деревенские хлеба.

Николь уставилась на тяжелые коричневые караваи на голой полке, похожие на комья мокрой земли.

— Ты-то сама чем кормишься? — продолжала Наташа. — Крапива да ежевика?

— Все нормально, вполне виноградом своим обхожусь. Не стоит обо мне беспокоиться. А как же ты справляешься, когда продавать нечего?

— И обо мне не надо, — фыркнула Наташа. — Ты занимаешься своим делом, а я своим. И чтобы кто-нибудь тут суетился и волновался, мне ни к чему. Я хотя

бы не продала самое драгоценное, что муж мне дарил.

У Николь дрогнуло сердце. Ожерелье-светлячок. Три года назад она его заложила.

— Перестань! Франсуа не захотел бы, чтобы я бросила наше дело, а для этого были нужны деньги.

— Знаю, — сказала Наташа уже мягче. — Я завела о нем разговор, чтобы ты поняла, что я знаю. И высматриваю твои интересы, даже когда ты держишься от меня подальше.

— И мне ничего от тебя не скрыть?

— Ничего. — Наташа сложила руки на груди. — У меня в этом городе куда больше связей, чем можно подумать, глядя на бедную вдову-булочницу. Мсье Надалье, владелец ссудной лавки, уже много лет мой клиент.

— Клиент?

— К нему приходят люди, попавшие в отчаянное положение. Им нужна хоть какая-то надежда на лучшее будущее. И я даю ее тем, кого он ко мне направляет. Эти люди верят, что я вижу их будущее. А я нахожу для них те утешения, которые удается отыскать. Ведь всегда может произойти хоть что-то хорошее, даже когда все плохо. Вот он мне и рассказал о вашей сделке. Ну что ж, с этими деньгами ты удержишься на своих виноградниках еще несколько лет, но все равно нехорошо. — Наташа укоризненно щелкнула языком и что-то про себя пробормотала.

А у Николь вдруг так перехватило горло от воспоминания о минуте, когда Франсуа подарил ей ожерелье, что она не смогла ответить. Вот именно поэтому она и избегала общества чересчур проницательной подруги — слишком это больно. Лучше заниматься своим делом.

Широко распахнулась дверь, и в нее вбежал ребенок. Рыжие кудри, карие глаза, пухлые румяные щечки, похожие на булочки. Мальчик подбежал к Николь и спрятался за ее юбками, крепко в них вцепившись. Такие волосы могли быть только у сына Луи. Она замерла и потупилась подострым взглядом Наташи.

За мальчиком влетела молодая мать, не старше девятнадцати-двадцати лет.

— Pas si vite, Misha! Arrete! [53] — воскликнула она.

Акцент у нее напоминал Наташин. Черные волосы убраны назад, выбившиеся пряди обрамляют смуглое лицо с большими карими глазами и розовым бутоном губ. Еще Николь заметила, что у нее слишком большие руки, как Луи и говорил. А что она так молода и красива, он не сказал.

Женщина встревожилась, не увидев своего сына.

53

Не так быстро, Миша! Остановись! (фр.)

— Миша?

Наташа показала за спину Николь, и та ощутила укол зависти, как ожог крапивой.

Женщина сделала книксен:

— Ой, простите!

Она вытащила мальчика из юбок Николь, и тут в дверях показался Луи с выражением то ли паники, то ли сочувствия на лице.

Он схватил ребенка в охапку, взъерошил ему волосы:

— Миллион раз тебе говорил: нельзя убегать. Мальчишка обнял его, смеясь, и Луи растаял.

— Позволь представить тебе моего непутевого сына, — он взял ребенка за пухлую ручку, помахал ею, и Николь улыбнулась и помахала в ответ. — А это моя жена Марта.

Женщина бросила на Николь горделивый взгляд и жестом собственницы взяла Луи под руку.

Николь протянула для пожатия руку, отметив, что Марта не выразила восторга новым знакомством.

— Ну, Наташа, удалось ли тебе сотворить чудо? — спросил Луи излишне жизнерадостно.

Наташа слегка покраснела от смущения:

— А как же. Все для моего русского мальчика. С днем рождения.

Наташа ущипнула малыша за щеку, подмигнула Марте и принесла из кухни «Тысячелистник» — огромный, размером с кастрюлю, слоеный торт, украшенный ягодами ежевики.

— Каким образом ты умудрилась такое сотворить, когда у тебя только хлеба на продажу? — спросила Николь.

Наташа слегка щелкнула ее по носу:

— Не только ты умеешь вертеться.

— Шедевр! — объявил Луи и расцеловал Наташу в обе щеки.

Марта ничего не сказала, отметила Николь. Застенчивое, робкое создание.

Наташа и Марта обменялись несколькими словами по-русски. На своем ломаном русском к ним присоединился Луи, и Николь стало невыносимо одиноко. Наспех попрощавшись, она вышла, ругая себя за то, что ей все еще не безразличен брак старого друга.

У цветочника оказалась на продажу лишь клочковатая герань, поэтому Николь выбрала вишни из продуктовой лавки. Они отлично дополнят ежевичные нотки мерло, которое она собиралась выпить с Терезой. Ее великолепная, возмутительная подруга всегда умела развеять ее тревоги, пусть и на минуту.

Сложив все в корзинку, Николь поспешила в особняк на Рю-де-ла-Ваш.

Горничная провела Николь в оранжерею Терезы, влажную и теплую, с экзотическими растениями и апельсиновыми деревьями.

— Ma belle [54] , у вас вид, будто вам призрак явился. Заходите и садитесь вот сюда.

54

Моя красавица (фр.).

Тереза лежала в кресле в прозрачном платье, и ее кожу, точно роса, покрывала испарина от жары, царящей в стеклянном зале.

Николь поцеловала ее и села напротив, ослепленная роскошью.

— Я вас целое утро ждала, затаив дыхание. В Париже мне было сейчас невыносимо. Какими жестокими бывают люди!

— На этот раз серьезные неприятности? — спросила Николь.

Тереза моргнула:

— Эти серые глаза камень пробуравят!

Соединив руки, женщины засмеялись.

— Вы правы, как ни прискорбно мне это говорить. — Тереза встала. — Нет-нет, не вставайте, не шевелитесь даже. Я только хочу показать вам одну вещь.