Вдова на выданье
Шрифт:
– Просто потрясающе! А почему же вы пожалели? – удивился Джейс.
– Так с водой у нас было не очень. А пленных мы не брали!
Когда мы вышли из дома, у обоих был на редкость оживлённый вид. Как-то чувствовалось, что они отлично проводили время в обществе друг друга.
Вернувшись в кабинет, я озвучила своё решение Джейсу:
– Я принимаю ваше предложение, господин Элтон, и готова продать часть своих земель короне под строительство тракта.
Джейс лучезарно улыбнулся и рассыпался в благодарностях моему благоразумию и деловой хватке.
– Быть может, вы также захотите
Лукас сразу заметно поскучнел и отвернулся, Агнарр осклабился, а я удивлённо приподняла бровь:
– Прошу прощения, быть может, я что-то не так поняла – я шустро расстелила на столе карту окрестностей – если всё верно, то тракт займёт вот эту часть территории, она же подлежит продаже.
Господин Элтон закивал с приклеенной улыбкой.
– Ну, так вот! – как ни в чём не бывало, продолжила я – Остальное моя земля! А чем я на ней буду заниматься – плодовые деревья выращивать, как сейчас, или коз пасти, а быть может, постоялый двор построить... так это только моё дело!
Джейс внимательно посмотрел на меня, и рассмеялся. Громко, в голос, азартно, запрокинув голову.
– Я рад, что не ошибся в вас, госпожа Катерина! Не повезло моему дядюшке!
Далее он поведал, что у него есть некий дядюшка Мейсон, который мечтал поучаствовать в дорожной концессии, но неофициально, конечно. А теперь, когда я оказалась не такой дурой, и поняла, что могу справиться со всем сама, Джейс умывает руки и полагает свою миссию выполненной.
Я улыбнулась в ответ на откровения «любящего племянника». Судя по всему, дядюшка Мейсон – государственный чиновник, который придерживается золотого правила всех чиновников: не складывать все яйца в одну корзину.
Уоррен медленно двигался на лошади в сторону усадьбы и предавался собственным размышлениям. Несмотря на то, что сводные братья всегда утверждали, будто Уоррен умственно ущербен, сам объект насмешек был с этим не согласен: не такой уж он и дурак! Понял Уоррен и то, что будущая невеста не испытывает большого энтузиазма, когда видит самого Уоррена. Но в браке такая вещь, как энтузиазм, вообще не предусмотрена. Поэтому он не слишком огорчён более, чем холодному приёму. Впрочем, это было понятно и даже ожидаемо, тем более, что сама госпожа Катерина, судя по всему, чрезвычайно щепетильная дама, и потому печётся о своей репутации.
Уоррен покачнулся на Искорке – старой лошади его матери, и понял, что какое-то время назад кобыла просто остановилась и встала на дороге, небрежно пощипывая невысокую сочную травку с обочины.
– Искорка! Хватит отдыхать! Мне нужно ехать! Пошевеливайся, иначе отдам нидерийцам госпожи Грей! Уж они-то знают толк в вяленой скотине!
Уоррен мог бы так и не разоряться, кобыла всё равно бы весьма незначительно прониклась его угрозами, зная наверняка, что понукать Уоррен может только словесно, причём столь неубедительно, что иногда самой Искорке было стыдно за такого хозяина. Одно лишь радовало разборчивую лошадь – то, что большую часть времени она проводила в большой конюшне со своими товарками. Она вообще полагала, что её жизнь удалась. И после смерти
Уоррен, чрезвычайно довольный тем, что лишь благодаря его настойчивости ленивое животное стало шевелиться, вернулся к прерванным размышлениям. Сегодняшнему своему утреннему малодушию он не находил объяснения. Что это вообще ему в голову за странные мысли пришли? Ну, те, в которых он сомневался в том, стоило ли ему выполнять распоряжение отца, и добиваться благосклонности вдовы.
«Вдовы на выданье»! – подумал Уоррен и сам поразился своей смелости – «Конечно же, нужно непременно, и не стоит обращать внимание на того хамоватого молодого человека, который также прибыл вчера. Не стоит обращать внимание хотя бы потому, что у этого столичного хлыща нет такого замечательного письмеца от поверенного самой вдовицы, как есть у него, Уоррена».
Сочтя последнее крайне веским аргументом, Уоррен заметно приободрился. Единственное что, где-то на грани сознания промелькнула мысль о той, о которой он иногда несмело мечтал, да кидал робкие взгляды, когда был уверен, что она этого не увидит… его прекрасная, тонкая, скромная и нежная Ульрика! Невольная улыбка мелькнула на лице молодого человека, осветив прекрасным чувством выражение глаз.
– Чего только лыбится? – услышал он под ухом насмешки – Хозяйка, поди, там одна-то не скучает.
Оказывается, за своими мечтами Уоррен не заметил, как доехал до поместья, и сейчас эти неотёсанные ребята, Катеринины охранники, тренировались перед ним в остроумии.
– Ты полегче на поворотах, Бритт! Агата говорила, не сегодня-завтра у госпожи траур закончится, тогда попрутся к нам женихи, помяни моё слово!
– Твоя правда, Харальд! – заржал тот, которого называли Бриттом.
Уоррен гордо сполз с Искорки и решил не обращать внимания на неотёсанных солдат. В конце концов, он был выше этого. А зайдя в дом, приятная девушка по имени Кира пригласила его за стол, пояснив, что к ужину ждут только его.
Зашедши в столовую, Уоррен не выдержал и слегка сморщился – тот самый хлыщ развалился на стуле и делал вид, что он тут родился. Иными словами, не чувствовал ни малейшего дискомфорта в присутствии Катерины.
Ужин продолжался ни шатко, ни валко. Я пару раз теряла нить разговора, но никто, кроме Лукаса, этого не заметил. А мой управляющий был достаточно деликатен для того, чтобы не говорить об этом вслух. Поэтому, когда открылась дверь, и возник немного напряжённый Дарий, я невольно встрепенулась.
– Прошу прощения, госпожа! Там, на крыльце молодая девушка, она говорит, будто возлюбленная одного из ваших гостей.
Я почувствовала, как напряглись они оба, причём Джейс поднял глаза к потолку, очевидно, для того, чтобы было проще вести учёт. Уоррен же просто жутко покраснел и не понимал, куда ему бежать.
Пока я наблюдала за телодвижениями гостей, в дверь ввалилась растрёпанная девчонка:
– Где эта разлучница? Где, я вас спрашиваю? Хочу посмотреть на эту хищницу, ради которой Уоррен уехал в провинцию!