Вдова живого мужа
Шрифт:
Как-то вечером после работы майор Гапоненко решил нанести визит Светлане Крутько. Как он сам себе объяснил, чтобы поинтересоваться её здоровьем, не нужно ли ей чего. В конце концов, он, хотя и невольно, содействовал её несчастью, да и в найденном богатстве, наверное, была часть, принадлежавшая её погибшему мужу. Черный Паша не оставлял без помощи вдов и детей своих погибших товарищей. Крутько не был его соратником, но справедливость требовала помочь оставшейся безо всяческой поддержки жене. Как потихоньку узнал Гапоненко, и в школе её дела шли не блестяще, а новый директор осторожно намекнул, что неплохо было бы товарищу Крутько поискать себе другое место работы, так как и сослуживцы, и дети не смогут теперь относиться к ней с прежним доверием.
Словом, Светлана осталась одна, без друзей — не принимать же в расчет этого щенка Поплавского! — и если он ей хоть чуточку нравится… Дальше Дмитрий Ильич додумывать не хотел…
Правда, чем ближе подходил он к дому, в котором жила Светлана, тем тревожнее становилось у него на душе: а если прогонит, если все же решит, что он виноват во всем?
Он позвонил в дверь, волнуясь как мальчишка, и, когда увидел, как засветились её глаза, как просияла она и подалась ему навстречу, еле смог унять громкий стук взбесившегося сердца.
— Дмитрий Ильич, как я рада! — она впустила его в прихожую, но тут же тень скользнула по её лицу. — Ничего плохого больше не случилось?
— Нет-нет, — успокоил он, целуя ей руку. — Я просто очень волновался за вас. Не всякий мужчина такое выдержит, не то что хрупкая женщина… Вы любите сладкое?
— Смеетесь? — она с притворным сожалением вздохнула. — Ничего не могу с этим поделать! С детства за леденец готова была душу продать!
— Я согласен взять вашу душу в обмен на это, — пошутил он, подавая ей красиво перевязанный пакет.
Светлана открыла его и вскрикнула от восторга, вытаскивая на свет маленькую шоколадную корзиночку, полную тоже маленьких шоколадных фруктов. Это было подлинное произведение искусства кондитеров — мечта сладкоежки. Стоило оно немалых денег, но он любил наблюдать, как радуется его подарку человек и никогда при покупках не жадничал.
— Спасибо! — Светлана чмокнула его в щеку и смешалась от собственного порыва.
— Хотите, будем пить чай, — предложила она, оправившись от смущения, — как раз вскипел самовар. Наверное, глупо вот так, каждый вечер, кипятить его в надежде, что кто-то придет и будет пить чай. Никто не приходит. Кроме Янека, конечно, но и вчера, и сегодня его не было. Я уж беспокоюсь, не случилось чего?
— Думаю, он просто не хочет пугать вас своей повязкой. Я сегодня видел Поплавского — у него все благополучно заживает.
— Он ранен? — испугалась Светлана.
— Это рана, но не огнестрельная. Преступник каблуком ботинка рассек кожу на его виске. Шрам, как сказал врач, будет едва заметен, а если отпустить волосы чуть подлиннее, его вообще можно будет скрыть.
— Но почему на Янека кто-то напал?
— Он помогал нам брать убийцу вашего мужа.
— Значит, вы его поймали?
— Поймали. Николай Иванович будет отомщен!
— Вы… вы — настоящий рыцарь, — Светлана порывисто схватила его за руку. — Я это сразу поняла! Вы спасли меня, вытащили из застенков совершенно постороннего человека! Ни взглядом, ни намеком не оскорбили мое достоинство… Как жаль, что мы не встретились с вами раньше! Когда я ещё была не замужем, и на мне не выжгли клеймо государственного преступника.
— Для меня это не важно, — тихо сказал он, чувствуя, что начинает дрожать вместе с ней: в конце концов, ему тридцать восемь лет или восемнадцать?!
— Тогда, возможно, вы не осудите меня… Так вот, я больше не хочу здесь жить!
— В этой квартире?
— Нет!
— В Москве?
— Нет! Я не хочу жить в этой стране!
— Имеете в виду Россию? — глупо спросил он, все ещё боясь поверить, что и её мучает та же мысль. Последнее время он все чаще думал об этом. Человек практический и реалистичный, он не хотел больше жить в мире, где все поставлено с ног на голову, где главное для людей не дело, а слово. Где громкая глотка значила больше умной головы. Перед такой ненормальностью он был бессилен. Здесь ничего нельзя было предсказать и спланировать — все были беззащитны перед случайностью, людской глупостью или тщеславием. Все время жить с ощущением висящего над головой меча. Кажется, он назывался дамокловым… Он устал!
Никто, даже Катерина, ещё ничего не знали об этих его мыслях, а тут прекрасная единомышленница. Но это же не значит, что… Он не успел додумать, за него выговорил язык.
— Света, а вы бы не хотели уехать отсюда… со мной?
Спросил и с надеждой вгляделся в её глаза: что в них — сомнение, недоверие, испуг… или согласие?
"Что же я делаю? — пронеслось в голове Светланы отчаянно. — Наверняка у него есть жена, дети?"
А сказала совсем не то, что думала.
— Очень хочу!
ГЛАВА 18
Таня Филатова отмывала полы от известки. Вначале она соскабливала потеки куском стекла, потом смывала водой с тряпкой. Федор Арсентьевич не просил её об этом, но Таня видела, как расстроило его отсутствие на работе уборщицы Гали — наверняка она заболела, ещё вчера жаловалась на слабость в ногах и температуру. Головину хотелось поскорее начать работу, а ему мешали постоянные досадные мелочи! Увидев, что Федор Арсентьевич в одиночку двигает столы, Татьяна бросилась ему на помощь, а потом взяла тряпку…
— Лаборатория! — горестно хмыкнул Головин, присаживаясь на край стола. — Мы с тобой, Танюша, похоже, и весь её штат!
— Интересно, — раздался в коридоре голос Яна, и он заглянул в комнату, улыбаясь до ушей, — а меня, значит, уже побоку? Стоит человеку получить травму на государственной службе, как его тут же вычеркивают из списков! А я-то, глупый, так по вас скучал!
— Янко! — обрадованно подошел к нему Головин. — Куда ты, чертушка, запропал и что означают сии бинты?
Ян обнялся с товарищем и удивленно воззрился на стоящую с тряпкой Таню.