Вдова
Шрифт:
Урсула опустила голову, но отец Пьер пришел ей на помощь.
— Мы ни к чему не обязываем вас, дочь моя. Действуйте по вашему усмотрению, в согласии с вашей совестью.
Со двора вдруг послышалась музыка и зазвучали торжественные песнопения. Это братья и сестры выстроились во дворе и под аккомпанемент аккордеона и цимбал запели молитву. Урсула бросилась к окну и перекрестилась.
— Наши братья и сестры молятся за вас, — сказал отец Пьер, и улыбка озарила его лицо. — Продолжим наши дела. Где это грешное создание
— Она была в музее, — с трудом выговорила Урсула. Впервые в жизни она упомянула о бронированных подвалах, где ее хозяин хранил свои сокровища.
— А где находится этот музей? — спросил отец Пьер.
— Под домом, в подвалах, — ответила Урсула.
— Ключей от него, полагаю, у вас нет?
— Как это нет! — воскликнула Урсула, гордо выпрямившись. — Но…
— Туда войти нельзя, — задумчиво протянул отец Пьер.
— А жаль, — добавил брат Жан.
Последовала довольно долгая пауза. А за окном звучала торжественная литургия — в единое целое сливались голоса поющих, мелодия аккордеона и ритмичный перестук цимбал. Все слуги прильнули к окнам.
— Начинайте! — кивнул отец Пьер брату Жану.
Тот поклонился и вышел из комнаты, одновременно размахивая кадилом и следя глазами за планом, чтобы не упустить ни одной ступеньки, на которую ступала нога великой грешницы — Пегги Сатрапулос. Когда он исчез из виду, отец Пьер шепнул:
— Не беспокойтесь, дочь моя, это создание больше не войдет в ваш дом. Я вам это обещаю! Но помогите же мне! Помогите всеми своими силами! Не нарушая своих обязательств перед работодателем, помогите нам освятить все места в доме, где она побывала. Мы не войдем туда, куда запрещено, но изгоним оттуда миазмы.
— Но что еще я могу сделать? — растерянно спросила Урсула.
Она разрывалась между желанием сделать все, чтобы спасти Арчибальда вопреки ему самому, и своей лояльностью по отношению к хозяину.
— Доверьте мне ключи на несколько минут. Я окроплю их святой водой и произнесу над ними молитвы. Они после этого наглухо закроют доступ в музей…
— Я схожу за ними, — не выдержав, перебила его Урсула.
Отец Пьер сложил руки и принялся читать молитвы. Когда Урсула вернулась и, не решаясь его прервать, остановилась, держа в руках связку, он мягко взял у нее ключи, не переставая что-то бормотать скороговоркой. Закончив, он спрятал их в саквояж.
— Теперь пойдем и споем вместе с нами.
Урсула последовала за ним. В холле они встретили брата Жана, который усердно изгонял злых духов, осеняя углы крестным знамением.
Песнопения гремели все громче. Отец Пьер подвел Урсулу к поющим, а одна из сестер взяла у него саквояж. Отец Пьер вошел в автобус, взял у шофера гитару и присоединился к остальным, аккомпанируя и подпевая им.
— А теперь повторяйте за мной, — сказал он Урсуле.
И она послушно произнесла загадочные слова, а когда закончила, он предложил
— Все прошло великолепно, дочь моя. Господь услышал нас. Держите. Отныне они больше не впустят грех в дом. — И отец Пьер протянул ей связку ключей.
Появился брат Жан.
— Вы везде побывали?
— Благодарю вас, сестра моя.
Снаружи засигналила машина. Урсула бросилась к окну. Кошмар! У «роллс-ройса» стоял сам Арчибальд Найт и неистово нажимал на сигнал, чтобы прекратить это гнусавое пение. Он был вне себя от гнева.
— Это хозяин, — сказала Урсула. — Да простит его Бог!
— Вот увидите, позже он будет нам очень благодарен. — Отец Пьер поклонился Урсуле.
— Да будет мир с вами, сестра моя. Наша миссия окончена.
С их появлением во дворе пение прекратилось. Мгновенно аккордеон, цимбалы и гитара оказались в автобусе. Братья и сестры чинно расселись по своим местам. Арчибальд Найт оставил в покое сигнал. Слуги спрятались за шторы. Одна лишь Урсула смело, даже вызывающе смотрела хозяину в лицо. Арчи в бешенстве двинулся к ней. Конечно, ей грозят большие неприятности, но она мужественно ждала его, преисполненная чувством с честью выполненного долга.
Пегги ходила кругами — от пляжа к машине, от машины к Лео, от Лео к скалам. Часа ожидания ей хватило с лихвой, чтобы насытиться всеми прелестями Эримопулоса. Хорошо бы сейчас поплавать. Ах, как хочется! Но Пегги не решалась уйти, боясь упустить Лон, когда та вернется. Песок и море — да, это чудесно, но на яхте, где слуги угадывают каждое твое желание, или на острове, где границы частного владения не смеет пересечь никто чужой.
Как Чарлен может жить в этом душном фургоне, забитом чем попало, включая грязное белье, питаться в жалкой харчевне, общаться с недомытыми хиппи, одуревшими от наркотиков? Идти было некуда. Редкие защищенные от солнца уголки заняты, шофер нанятой ею машины смотрит на нее с осуждением, а у Лео какой-то бородач тут же попытался приставать к ней, соблазняя стаканом араки!
Машинально она потрогала свой живот: бриллиант еще там. Полмиллиона долларов! Мысль о том, что она может свободно разгуливать, не боясь носить при себе, а вернее в себе, такую сумму, позабавила ее. Здесь, похоже, ее и не узнал никто.
А все-таки, почему бы ей не окунуться? Пегги вернулась к машине, взяла полотняную черную сумку и пошла к фургончику. Закрыв за собой дверцу, она задернула шторы и стянула с себя джинсы и натянула купальник. Еще бы взглянуть в зеркало, полюбоваться собой, но этого предмета в фургончике не было. Фу, какая жарища! Скорее надо открыть дверцу, иначе задохнешься. Теперь оставалось последнее — черкнуть несколько слов дочери. Не найдя ничего подходящего, она на первом подвернувшемся ей листке написала своей помадой: «Чарлен, я здесь, жди меня».