Вечер медведя
Шрифт:
Мужчина был ненамного старше ее. Он сделал нож для мастера бардов. Его чудесные глаза были словно ясная синева летнего неба — и он хотел её.
Она вздрогнула, удивленная этим.
***
Эмма понятия не имела, сколько времени прошло, но ночь уже давно наступила. Стоя у столика с напитками, она пыталась собраться с мыслями.
Она была с несколькими самцами и наслаждалась спариванием, если только «наслаждением» можно было
Она улыбнулась. Слава Матери, Гавейн был терпелив. Нежен. Он привел ее в комнату, снял с нее одежду и гладил каждый дюйм обнаженной кожи, пока все ее тело не задрожало от желания. Целовал, покусывал, облизывал.
Даже сейчас ее тело снова начало согреваться от воспоминаний. Затем он нежно уложил ее на покрытый подушками пол и расположил свой рот — рот — между ее ног. По милости Матери. Все в ней вышло из — под контроля. К тому времени, как он устроился над ней, она так отчаянно нуждалась в нем, что, когда он пронзил ее девственность, острая боль исчезла под чудесным ощущением наполненности.
Потом Гавейн обнимал ее, пока она дрожала. В комнате витал запах секса, мужского мускуса, ее желания — и ее крови.
Кровь. У нее шла кровь.
Когда она начала паниковать, он быстро объяснил ей, хотя и был удивлен, что ее мать не рассказала ей о таком элементарном факте жизни.
Присцилла Кавано была не слишком хорошей матерью. Эмма горевала, когда ее мать перешла к Богине, но чувство утраты было еще сильнее. Все шансы изменить их отношения исчезли. Она никогда не познает материнской любви или заботы.
Когда же она сделала судорожный вдох, то почувствовала, что ее тело снова начало возбуждаться. Жара полной луны не заботилась о трауре или упущенных шансах. Сегодня ночью физическое управляло ментальным, и все ее тело было сосредоточено на попытке спариться, забеременеть.
Почему никто никогда не говорил ей о том, каким ошеломляющим может быть Собрание? Она раздраженно рассмеялась. Да и кто бы стал с ней разговаривать? Та же самая мать, которая не объяснила, что влечет за собой первое спаривание? Несправедливо.
Ее наставник — бард никогда не обсуждал сходки иначе, чем в качестве основы для песен. Он был очень стар; возможно, он забыл, как действует полная луна на оборотня.
Потягивая яблочный сидр, она сосредоточилась на более радостных мыслях. В конце концов, теперь она знала все о Собраниях, верно? И ее не проигнорировали, как она боялась. Многие мужчины интересовались ею. Один оборотень даже похвалил ее размер и не стал над ней смеяться. Она прикусила губу. Конечно, его признательность не могла простираться дальше этой ночи, когда правили гормоны.
Но, о, это было так волнующе, когда к тебе прикасались и относились так
— Эй, Эмма, ты сегодня прекрасно выглядишь. — Мужской тенор приятно резонировал.
Она обернулась.
О, Моя богиня, это был Гэри. На два года старше Эммы, сын Козантира был самым популярным мальчиком в средней школе. Он носил самую лучшую одежду, имел самую лучшую машину и теперь был сотрудником в банке своего отца. Он никогда не смотрел на нее, даже когда однажды споткнулся о ее ноги в школе.
Воздух исчез из ее легких, когда потребность вспыхнула внутри нее, как только что разожженный огонь.
— Эм… привет, Гэри.
— Я и не подозревал, что ты стала такой хорошенькой. — Когда он погладил ее распущенные волнистые волосы, контраст между его загорелыми пальцами и золотистыми прядями был поразительным. — Я думаю, нам нужно найти комнату.
Он хотел спариться… с ней? О, Моя Богиня!
— Я… я… конечно.
Схватив ее за руку, он потянул ее за собой.
— Эй, ты слишком мал для нее. — Какой — то мужчина грубо встал перед ними. — Ей нужен кто — то ее размера. Другой медведь.
Андре. Высокий, крепкий и смуглый. Он был ровесником Гэри и был «плохим мальчиком» в ее школе. Он тоже никогда раньше ее не замечал.
— Проваливай, придурок. — Гэри нахмурился. — К счастью для тебя, Собрания проходят бесплатно, иначе ты не смог бы туда попасть. Неудачник.
Эмма вздрогнула от враждебности в его голосе.
— Привет, милый медвежонок.
При этих хриплых словах Андре каждая клеточка ее тела выпрямилась и прихорошилась. Он был таким большим и красивым, и совершенно ослепил ее. Она сглотнула, не в силах вымолвить ни слова.
— Отвали, блохастый. Один раз тебе сошло с рук браконьерство, так что не вздумай, блять, повторить это снова. — Когда Гэри притянул ее ближе, его тон стал таким же презрительным, как у ее матери, когда она считала, что кто — то недостоин ее внимания. — Она — моя. А Кавано не захочет кого — то зарабатывающего на жизнь сбором мусора. Ни одна женщина не захочет.
— У тебя короткая память, сосунок. Фиби предпочла меня папиному сынку, забыл? — Андре медленно улыбнулся и потер грудь. — Настоящая стерва. Выцарапала из меня все силы, пока не уснула.
— Она согласилась пойти со мной, гнилой отброс, — прорычал Гэри. — Ты чертов вор. — Он обошел Андре, волоча за собой Эмму.
Ее тело протестовало — оно хотело Андре. Тем не менее Гэри был прав: ему она дала согласие первому. Ее мать настояла бы на том, чтобы она была вежливой.
Духота переполненной главной комнаты уступила место более прохладному и тихому помещению в задней части, в котором находилось несколько крошечных комнат для спаривания на первом этаже и еще больше на втором и третьем.