«Вечер, проведённый в доме Блэка» и другие «чёрные» новеллы
Шрифт:
Когда Виржиния попыталась разбудить его рано утром, он попросил оставить его в покое. В два часа дня она принесла ему чашку кофе и потрясла его за плечо. Минуту спустя, он вошел в кухню в пижаме и увидел, что жена приготовила взбитые яйца.
— Каковы твои планы на сегодня? — спросила она, когда он закончил завтрак.
— А что? — сказал он, подняв голову.
— Так вот, пока ты спал, я перенесла все твои принадлежности для живописи в другую комнату, которая выходит на фасад, я думаю, что там будет неплохая мастерская. Ты можешь
Иногда Виржиния бывала настолько резкой, что поражала Малькольма. То, что она могла подумать, что он собирался ничего не делать в течение дня, вывело его из себя.
— Послушай, — сказал он, — ты знаешь, что мне необходимо акклиматизироваться, привыкнуть к месту…
— Да, я все это знаю. Поэтому я ничего не устанавливала. Я — не художник: я только перенесла все твои вещи на место.
Поскольку Малькольм сидел, не произнося ни слова, Виржиния убрала со стола, потом ушла в комнату. Она вернулась одетой, причесанной и с подкрашенными губами.
— Делай, что хочешь, — сказала она. — Я иду на другую сторону улицы, чтобы представиться.
Его охватило раздражение, но он взял себя в руки и сказал:
— Если ты подождешь минутку, я оденусь и пойду с тобой.
Он пошел в спальню, надел там тенниску, джинсы и мокасины. Он чувствовал, что жена подавляла его. Он всегда подчинялся, и сейчас Малькольму было ясно, что Виржиния уже спланировала его день.
Они стояли перед решеткой на узкой полоске газона — и ничего не происходило. Лужайка занимала практически весь участок. Казалось, что дом был поставлен на свое место с помощью вертолета. Малькольм более внимательно посмотрел на газон и, обнаружив следы, оставленные костылями калеки, почувствовал что-то вроде поддержки.
— Ты видишь звонок или что-нибудь похожее? — спросила его Виржиния.
— Нет.
— Мне казалось, что собаки должны залаять.
— Не думаю.
— Посмотри, — сказала она, дотрагиваясь пальцем до затвора решетки. — Краска едва слезла. Можно подумать, что он практически не выходит за пределы участка.
Коснувшись затвора, она зазвенела им, и тотчас же возникли собаки за домом. Одна из них застыла, затем сделала пол-оборота, в то время как другая подошла прямо к решетке и стала наблюдать за ними, повернув слегка голову набок.
Дверь дома открылась. В проеме двери заиграло солнце, затем появился человек и застыл на пороге. Когда он их узнал, он нагнул голову, улыбнулся и пошел к ним навстречу. Собака шла рядом с ним, и Малькольм заметил, что вторая собака, которая находилась у решетки, даже не повернула головы к своему хозяину.
Человек продвигался быстро, помогая себе костылями. Его болезнь, казалось, была локализована не в позвоночнике, а именно в ногах, потому что он пытался передвигаться с их помощью. Нельзя было утверждать, что он мог ходить, но он и не был совершенно неспособен к этому.
Ему, видимо, было около шестидесяти, но он так же хорошо выглядел, как и его владение: сухой, нервный, с загорелым лицом и глубокими морщинками вокруг маленьких голубых глаз и в уголках тонких губ; его седые волосы с желтым отливом были зачесаны назад, как это принято в британской армии; тонкие усы. На нем была твидовая куртка с кусками кожи на локтях, которая казалась слишком теплой для этого времени года, рубашка из тонкой светло-серой фланели и светло-голубая бабочка. Достигнув решетки, он оперся локтями на палки и протянул посетителям сильную руку, короткие ногти которой были цвета старой кости.
— Как поживаете? — спросил он с той интонацией, которая сразу обнаруживала прекрасное воспитание. — Я горю желанием узнать моих новых соседей. Я — полковник Ритчи.
Неподвижные собаки стояли по обе стороны от него, направив черные морды в сторону решетки.
— Очень рада, — сказала Виржиния. — Мы — Малькольм и Виржиния Лоуренс.
— Счастлив познакомиться с вами, — заявил полковник Ритчи. — Я уже чуть было не подумал, что в это лето Кортлью не удастся найти мне кого-нибудь.
— Какие изумительные собаки! — воскликнула Виржиния, улыбаясь. — Я наблюдала за ними вчера вечером.
— Да. Их зовут Макс и Мориц. Я очень горжусь ими.
В то время, как они болтали и обменивались любезностями, Малькольм спрашивал себя, почему полковник упомянул Кортлью, агента недвижимого имущества как поставщика клиентов. И что-то ему было очень знакомо в лице собеседника.
Виржиния сказала:
— Вы — знаменитый полковник Ритчи?
О да, конечно! Теперь Малькольм вспомнил все статьи, опубликованные в иллюстрированных журналах в момент выхода фильма на экраны, много лет тому назад.
Полковник Ритчи улыбнулся без малейшего стеснения:
— Да, я — известный полковник Ритчи. Но вы заметили, я в этом уверен, что я совсем не похож на того милого мальчика, который изображает меня в фильме.
— Какого черта вы здесь? — спросил Малькольм.
Обратив наконец свое внимание на него, Ритчи ответил:
— Надо где-то жить.
Виржиния тотчас сказала:
— Я смотрела на собак вчера вечером, они, судя по всему, вам служат помощниками.
— Да, это так. Макс и Мориц оказывают мне большие услуги. И все же лучше, когда есть люди. Я начал уже ставить под сомнение способности Кортлью.
Малькольм спросил себя, осмелился ли бы агент недвижимого имущества называть Ритчи «сторожем» в его присутствии.
— Входите, пожалуйста.
Так как затвор немного заело, полковник ударил по нему кулаком и поднял.
— Не бойтесь Макса и Морица… Они никого не обидят без соответствующей команды.
— О, я их совсем не боюсь, — уверила Виржиния.
— Вот это — напрасно, — заявил ей полковник. — Доберманы — собаки, с которыми нельзя обращаться фамильярно. Нужно несколько месяцев, прежде чем можно довериться им без страха.