Вечера княжны Джавахи. Сказания старой Барбалэ
Шрифт:
— Что это, папа?
Князь молчит. Губы его таинственно сжаты. В черных быстрых глазах видна легкая усмешка.
Пытливо устремляются глаза эти на княжну. Полным необъяснимого значения становится взгляд князя. И голос его полон такого же значения, когда он говорит:
— Нина-джан, любопытная козочка, это пещера. В пещере — тайна. В тайне — глубокий и прекрасный смысл… Никто не проникнет в пещеру. Люди боятся тайны… страшным кажется им издалека её мрак… Боятся люди… Немного есть храбрых
— Там притаилось что-нибудь жуткое, князь? — невольно бледнея, осведомляется Зиночка, испуганно вскидывая глаза.
Широко раскрывается в пугливом недоумении и искрометный взгляд Бэлы.
И только звезды-очи хорошенькой княжны с огневым вопросом впиваются в черное отверстие пещеры.
— Ты говоришь — там тайна, отец?
— Да, моя Нина.
— Страшная, жуткая, пугающая трусов?
— И может быть даже храбрецов.
— Но ты был там, раз ты это знаешь?
— Был, моя девочка, сердце мое!
— А раз ты был, может ли устоять твоя Нина?
Последние слова летят на-бегу.
Княжна уже мчится туда, прямо к пещере.
Солнце давно упало в бездну, но отблеск его еще дрожит у входа в таинственный, жуткий грот.
— Боже мой! Она там! Она уже там! Да удержите же ее! Удержите! — кричит Зиночка, побледнев, и вся дрожит, готовая упасть в обморок со страха за-участь Нины.
Бэла настороже, застывшая, вытянувшаяся, как струнка.
— Храни Аллах ее, Нину! Храни Аллах! О, безумная девочка! К чему служит эта глупая храбрость? Брат Георгий тоже хорош! Совсем не жалеет дочку… — И Бэла переводит на князя негодующие глаза.
Последний спокоен. Спокойно его лицо. Спокойны глаза. В углах рта змеится довольная горделивая усмешка.
Вот раскрываются губы, его и произносят без малейшего волнения:
— Ты можешь гордиться, старая Барбалэ, что выняньчила такую удалую, такую смелую джигитку!
В старых, но далеко еще не потухших глазах Барбалэ заметен яркий блеск. За храбрость своей княжны она поручится перед кем угодно, старая Барбалэ. И как благодарна она батоно-князю за то, что он сумел отличить своего орленка-дочку перед заезжими гостями.
А Нина уже в пещере. Последние лучи солнца, проникшие сюда, чуть освещают ее.
В пещере полутьма. Тайной веет от стен её, утонувших во мраке. Жутко и холодно в сердце утеса, но Нина смело углубляется в грот.
Её сердечко бьется не от страха… Жгучее любопытство загорается в нем…
И вот, крик скорее неожиданности, нежели испуга, готов сорваться с полуоткрытых губок княжны.
Что это?..
Белая высокая фигура стоит перед нею…
Очертания человека, вытянувшегося во весь рост, с простертою ей навстречу рукою.
Минуту медлит княжна.
Потом смело протягивает свою маленькую ручку.
— Здравствуй! Привет тебе! Здравствуй!
Протянутая ручка жмет что-то холодное, неподвижное как камень.
Княжна невольно отдергивает руку.
— Кто ты? — срывается с её губ.
— Я каменный джигит, — отвечает с порога знакомый милый голос.
Она живо оборачивается.
— Отец!
— Да, моя Нина!
— Зачем ты пришел сюда? Ты не надеялся на мою храбрость?
— Моя смелая, милая малютка, я верил в нее. Я пришел полюбоваться моим юным джигитом Ниной и каменным хозяином скалы.
— Так он из камня, отец?
— Да, моя крошка. Целая легенда сложилась про каменного джигита. Старая Барбалэ, как молитву, заучила ее наизусть. Пускай она расскажет ее нам нынче.
— О, да! Да!
Княжна птичкой выпорхнула из пещеры. За нею выходит князь.
Бурные рукоплескания встречают Нину.
Зиночка, Бэла, хорунжий и слуги вслух восторгаются ею.
— О, как вы смелы! Настоящая героиня! — лепечет Зиночка.
— В роде Джаваха еще не было трусов… Все мы такие, — гордо срывается с очаровательных губок.
Бэла висит на шее Нины.
— У, у! ястребенок горный. Лезет в опасность, к горным демонам, сама не знает для чего.
И лицо у неё притворно-сердитое, а глаза так и сверкают.
— Ха, ха, ха! — заливается Нина, — нашла чем испугать!
Абрек берет горящую головню из костра и несет ее в пещеру. За ним в молчании спешат остальные.
Вот он каменный джигит! Вот!
Посреди грота высится фигура из камня со всеми очертаниями человека. Запрокинута каменная голова назад, простерты каменные руки. Одна кверху, к небу, другая вытянута вперед, как бы защищаясь, как бы угрожая.
Жуткой тайной веет от этого окаменевшего фантома.
— Простой камень, а как страшно, как страшно! — лепечет Зиночка и пугливо жмется к брату.
Здесь, у входа, молодежь обступает Барбалэ.
— Расскажите нам, милая, старое предание о каменном джигите.
Барбалэ молчит с минуту, почти с благоговением глядит в пещеру и, мотнув головою, тихо бредет к ковру.
Здесь девочки устраивают ей возвышение из седел, в виде трона, покрывают его пушистым ковром, сажают на него старуху.
— Будь как царица нынче, Барбалэ, будь как царица! О старом, престаром времени ты станешь нам рассказывать, милая, а в прежнее старое время певцы и рассказчики пользовались такою же славой, как и цари. Тебе царская слава!
Княжна Нина козочкой спрыгнула с уступа, нарвала веток дикого винограда на склоне горы и, связав их тесьмой, оторванной от бешмета, сделала род венка, который и возложила на седую голову старой грузинки.