Шрифт:
Предисловие
Петербург 1829 года встретил романтически настроенного юного Гоголя холодно и равнодушно. Двадцатилетний выпускник Нежинской гимназии прибыл в столицу, полный надежд и планов, мечтая о блестящей карьере, хотя с конкретным поприщем еще не определился. Пробовал поступить на сцену, служить писцом, преподавать историю. Богатая натура Гоголя в тесные чиновничьи рамки не вмещалась, а игривое воображение требовало совсем другого выхода.
В его письмах к матери и сестре то и дело звучит настойчивая просьба «сообщать о нравах малороссиян наших», присылать описания национальных нарядов и гетманских костюмов,
Опубликованные в 1831–1832 годах восемь повестей «Вечеров на хуторе близ Диканьки» наконец приносят Гоголю долгожданную известность, а в корпус русской литературы вводят совершенно новые типажи, новую топонимику, новый исторический ракурс. Действие повестей охватывает три столетия, легко перенося читателя из века XIX в XVII и обратно, погружая в славную историю запорожского казачества, атмосферу страшных украинских легенд и романтических сказаний, яркие декорации знакомого писателю сельского быта с шумными ярмарками, щедрыми застольями, фактурными, полнокровными персонажами. «У меня только то и выходило хорошо, что взято было мной из действительности, из данных, мне известных», – писал Гоголь.
Реальность, преображенная его фантазией, приобретала изящную художественную завершенность, а герои воспринимались как целостные поэтические типы. Сколько имен нарицательных подарили нам его произведения! Однако наиболее уникальная черта гоголевского стиля, проявившаяся в первой же его книге, это, конечно, юмор – в русской литературе явление единственное в своем роде.
«Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности, – откликнулся Пушкин на прозаический дебют Гоголя. – А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился. Мне сказывали, что когда издатель вошел в типографию, где печатались „Вечера“, то наборщики начали прыскать и фыркать, зажимая рот рукою. <…> все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости, простодушной и вместе лукавой. Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина!»
А. Венецианов. Гоголь в 1834 году
Если интерес Гоголя к страшным сюжетам подогревался немецкой романтической школой (в частности, творчеством Э. Т. А. Гофмана), то его сатирический талант развивался под влиянием украинской смеховой традиции. Сюжеты его повестей, как и образ черта, явно перекликаются с балладами родоначальника украинской сатиры П. П. Гулака-Артемовского. Особую роль в формировании культурного кругозора Гоголя сыграл драматург и поэт И. П. Котляревский, основоположник украинского литературного языка. С украинским классиком Гоголя роднит прежде всего природа юмора, неразрывно связанного с бурлеском – народной смеховой культурой, в которой переплавились низкое и высокое, обыденное и героическое, комическое и серьезное.
Юмор – идеальное оружие для выполнения главной писательской задачи, как понимал ее Гоголь: «Уже издавна я только тем и озабочен, чтобы после моего сочинения вдоволь насмеялся человек над чертом». В его картине мира черт – это воплощение человеческой пошлости, которую он чувствовал и умел показать как никто другой. Как отмечал Д. С. Мережковский, «Гоголь первый увидел невидимое и самое страшное, вечное зло не в трагедии, а в отсутствии всего трагического, не в силе, а в бессилье, не в безумных крайностях, а в слишком благоразумной середине, не в остроте и глубине, а в тупости и плоскости, пошлости всех человеческих чувств и мыслей, не в самом великом, а в самом малом».
«Вечера на хуторе близ Диканьки», во многом несовершенные, еще ученические, но навеянные «сладкими минутами молодого вдохновения», стали первым шагом к формированию так называемой натуральной школы – ранней формы критического реализма, который предопределил облик всей русской литературы XIX века. Само понятие «гоголевское направление» стало синонимом критического реализма.
Украинская история, традиционный быт и фольклор продолжают занимать воображение писателя и в сборнике повестей «Миргород», опубликованном в 1835 году и включавшем одно из самых загадочных произведений русской литературы XIX века. Повесть «Вий» – фактически первый русский триллер, с едва прикрытым эротическим подтекстом и готовыми декорациями для мистического фильма ужасов.
В отличие от романтизированной, почти сказочной атмосферы «Вечеров…», в «Вие» Гоголь находит своих героев среди тогдашних студентов, помещая их в грубую реальность бурсы – такого откровенного описания семинарских нравов литература еще не знала. В этом изменившемся мире, расколотом непримиримыми противоречиями, и фольклорные персонажи, связанные с нечистой силой, перестают быть забавными существами, над которыми хитрый герой – как положено в сказках – всегда одерживает победу. В жизни добро торжествует далеко не всегда, и недоучившийся философ Хома Брут, в силу своей человеческой слабости, становится жертвой потусторонних сил.
В повести «Вий» наметился новый этап в творчестве Гоголя: от изображения вымышленных демонических персонажей он переходит к отображению подспудного демонизма самой русской жизни. Вскоре, окончательно порвав с народным мифотворчеством, писатель перенесет ощущение фантасмагории в окружающую действительность, такую шаткую и призрачную, что она оказывается страшнее народной фантастики.
Вечера на хуторе близ Диканьки*
Повести, изданные пасичником Рудым Паньком*
«Вечера на хуторе близ Диканьки». Диканька – поселок в Полтавской области, в центральной Украине, который впервые упоминается в летописях в 1658 году. В первой трети XIX столетия, когда Гоголь работал над циклом «Вечеров», село насчитывало около 3 000 жителей, тут была открыта первая частная школа. Ежегодно в Диканьке проводилась широко известная ярмарка, и действовали две церкви – Николаевская, в которую, согласно семейным преданиям, приезжала мать Гоголя, молясь о рождении будущего сына, и Троицкая, в которой часто бывал сам писатель и куда, по некоторым версиям, захаживал кузнец Вакула из повести «Ночь перед Рождеством».
Стоит отметить, что это единственная повесть, действие которой происходит непосредственно в Диканьке, тем не менее, Гоголь вынес название деревни на обложку книги. Судя по всему, это было сделано намеренно, в расчете на интерес российского читателя. Исторически сложилось так, что со времен Екатерины II путь высочайших особ во время поездок в Малороссию всегда пролегал через Диканьку. Сохранилась запись князя И. М. Долгорукого, согласно которой после посещения деревни Екатерина II уверяла, что она «лучше ничего не видала».
Кроме того, Диканька навсегда связана с именем Генерального писаря Войска Запорожского Василия Кочубея, которому она принадлежала с конца XVII века. В поместье Кочубеев был возведен усадебный ансамбль, а под Николаевской церковью находится семейная усыпальница Кочубеев.
«Повести, изданные пасичником Рудым Паньком». Гоголь ввел вымышленного автора и издателя Рудого Панька по совету поэта, критика и педагога Павел Александрович Плетнева – так проще было объяснить стилистическую и сюжетную неоднородность восьми повестей, действие которых охватывает разные исторические эпохи на протяжении трех столетий – с XVII по XIX век. Имя Рудый Панько выбрано неслучайно, оно отсылает к самому автору. Панько – уменьшительное от Панаса, украинизированной формы имени Афанасий – так звали прадеда писателя Афанасия Демьяновича Яновского, сменившего фамилию на Гоголь-Яновский. Рудий в переводе с украинского – рыжий, что намекало на рыжеватый цвет волос Гоголя в молодости.