Вечеринка с продолжением
Шрифт:
— Как поживает Славик? Почему не пришел? — спросила я.
— Ты чем с хромоногим ментом занимаешься? — ахнула Верка.
— Мы собрались это у тебя выяснить, — добавила Нора.
— Чем я с хромоногим ментом…
— Прости, где Славик, конечно, — поправилась Нора.
— Чем не занимайся, а менты только спрашивают, — охладила я их следовательский пыл.
— И что спрашивают? — подал голос Виктор.
— Как гудели у тебя на дне рождения, — не стала лукавить я.
— И как же?
Напрасно я устроила выволочку Измайлову.
— Так как же гудели? — приставал Виктор.
— Мы — люди случайно и едва знакомые. Доза у каждого своя. Работали по индивидуальным программам.
— Ты ему сообщила, что у нас с тобой программы совпали?
— Тебе померещилось, не выдавай желаемое за действительное.
— Значит, не сообщила.
— Ребята, где Славик? — отвернулась я от Виктора.
— Пропал Славик, — не выдержала простодушная Верка.
— Посадили?
— Поль, ты в своем уме? Если бы посадили, мы бы передачи собирали.
— А за что его сажать? — вдруг взбеленилась Нора.
— А почему он смылся? — отказалась миндальничать Верка.
— Я тебя в окно видела в час дня в субботу, — припечатала Нора Верку.
— Меня?
— Кончай юлить, — приказал Виктор. — Не запутывай коротких ниток. Не хватало, чтобы вы перегрызлись. Тебе будет больно, малышка, — обратился он ко мне.
— С какой стати?
— Я возвращалась совращать твоего Витю, — покаялась Верка.
— Дело житейское. А почему моего?
— А то чьего же? — выпятил хилую грудь Виктор.
— И как успехи, Верочка? — постаралась выровнять тон я.
— Ноль, — всхлипнула Верка.
— Не реви, какие твои годы, — насмешливо встряла Нора.
Не зря я трое суток «проваландалась», как любит говорить Верка, с милиционером. «Кто из вас всех врет?» — прикидывала я. И тут четко осознала, что прежде всего вру сама.
— Люди, хватит, — тихо призвала я.
— Да Поля своя баба, — поручилась Верка.
— Полина, Вера пришла развлечь меня, чем я очень тронут. В итоге мы постановили заменить секс вином. И она от меня совершила свое восхождение к трупу.
— От нее вином не пахло, — нерасчетливо брякнула я.
— Я признателен тебе за ревность. Но это все проделки «Дирола» с ксилитом и карбамидом.
— Ваши дела. Одно интересно, ты, Витя, мне доверяешься или полковнику Измайлову?
— Я пошла спать, — крикнула Нора. — У вас тут свои разборки.
— А я в уборную, — заглушила ее Верка.
Они обе упорхнули. И Верка не вернулась.
Мы с Виктором сидели визави.
— Зачем тебе безногий мужик? — проникновенно полюбопытствовал Виктор.
— А зачем мне мужик с ногами? Чтобы бегал по
— Полина, издавна мужчины предлагали руку и сердце. Я предлагаю тебе всего себя последний раз. Не говори сейчас пошлостей вроде, какой раз будет после последнего. И не признавайся мне в нелюбви. У меня есть бутылка настоящего французского коньяка. Если ты согласна, приходи в гости. Я не стану тебя спаивать и насиловать. Я просто буду знать, что пригубил коньяк с любимой женщиной.
В подобных случаях мужчин нельзя заводить оскорблениями. Можно лишь терпеливо и постепенно их выпроваживать.
— Витя…
— Я буду ждать.
— Витя, я не пойду к тебе ночью.
— Тогда завтра.
— Завтра в десять завалится слесарь. У меня авария.
— Если ты решишься, я пригоню сюда сотню высококвалифицированных слесарей.
— Витя…
— Оставь за мужчиной последнее слово. Тогда я, возможно, засну.
— Вот за это я тебя люблю, Поля.
Я закрыла за ним дверь и сказала:
— Вот за это я тебя ненавижу.
Во вторник я проспала до половины десятого. Нужна мне реклама всяческой ерунды. Они, владельцы и заказчики, все умные. Пусть сами себе и пишут. А то как выгибаться, так горазды, а как слово в текст вставить, так пас. Вчерашний визит ребят мнился бредом. Машина, правда, краснела за нас на видном месте, но в доме было столько дареных игрушек. Я едва успела умыться и одеться, как забарабанили в дверь. Слесарь.
— А, граф Калиостро от водопровода. Дерзайте.
Была бы честь предложена. Он подступил к крану, как заказывали, дерзновенно. А я принялась шарить везде в поисках сигарет. Напрасно. И тогда я установила, что слесарь послан мне в качестве наказания за грехи. Вчера я не могла из-за него вовремя попасть к Измайлову. Сегодня — в табачный киоск. Черт бы его побрал. Поэтому, когда в половине одиннадцатого он сообщил, что не захватил нужных прокладок, я взорвалась:
— Опять? Вы намерены еще на сутки оставить меня без горячей воды?
— Ага, — испытал он жертву на прочность.
— Я пожалуюсь вашему начальству.
Сама знаю, каким пустым звоном звучат и для господ слесарей, и для их начальства наши жалобы, но удержаться от угроз не смогла, сотрясла воздух.
— Сейчас я сгоняю за прокладкой, ждите, — вдруг смилостивился слесарь.
Видимо, у него возникли какие-то реминисценции со вчерашней бутылкою.
— День, два, три ждать? — вцепилась я в него.
— Сказал, сегодня сделаю.
— Идет.
И он испарился. Я, конечно, курю. Но никогда ни у кого не прошу сигарету. Мне стыдно признаваться в том, что я не могу перетерпеть без табака любое время. Даже от этого зависеть мне неприятно. Поэтому я не воспользовалась отсутствием слесаря, чтобы сбегать, например, к Верке. Я воодушевила себя: «Работай, негр, работай, солнце еще высоко». И с отвращением тронула клавиши своего многострадального компьютера.