Вечерние волки
Шрифт:
– А твои родители в порядке? – догадалась все же спросить. Повисла пауза, потом Ника откашлялся и произнес разочарованным голосом:
– Саввушка, милая, я десятки раз тебе говорил, что живу в этом городе один, у своего приятеля. Когда ты заходила ко мне с Лилей, то всякий раз об этом спрашивала, так что я даже подумываю о табличке на двери…
– Ой, да, прости! – оборвала я его как можно убедительней; в самом деле, можно было и запомнить уже. – Я, кстати, как раз у Лильки и была ночью.
– Да знаю!
– Черт, это-то откуда?
– Саввушка моя, ну начни уже думать своей красивой головушкой! Я с ночи тебя ищу, неужели не додумался созвониться с твоей лучшей подругой? Еще ночью, ты тогда спала. Но я хотя бы смог спокойно вернуться домой.
– Ясно, – пробормотала я совсем упавшим голосом, потому что с кухни теперь доносился визг матери и взвинченный, злой голос отца. – Спасибо, что так переживаешь за меня.
Ника как-то странно замешкался, подавился воздухом, наверно, был поражен тем, что в кои-то веки я говорю ему что-то хорошее. Потом предложил:
– Слушай, мы можем встретиться прямо сейчас? Я стою в подъезде твоего дома…
– Ой, у меня еще уборки по самое… – на самом деле я обдумывала план бегства к Гальперам, и мне было не до встреч.
– …и мне ужасно холодно без шарфа, Саввушка, не будь же такой жестокосердной!
– Ладно, сейчас будет тебе твой шарф, жди, – рявкнула я и отключилась.
Прислушалась: в квартире стояла недобрая тишина, которая для меня сейчас была страшнее криков. Я пожалела, что не попросила Нику подняться за мной, и была почти готова перезвонить ему. Но все же осмелилась приоткрыть дверь комнаты. Коридор пуст, это хорошо. Я на цыпочках отправилась к входной двери. Когда проходила мимо кухни, замерла и прислушалась: родители разговаривали совсем тихо, скорее, шептались. Я поспешила покинуть квартиру.
Ника в ожидании меня топтался на дорожке перед дверью парадного, вид в самом деле замерзший и несчастный, шея голая – шарфа у него запасного нет, что ли? Метнулся ко мне, крепко обнял, даже, кажется, планировал поцеловать под шумок. Но я отстранилась, и он только провел пальцами по моей щеке, заставив поморщиться: пальцы были холодными и влажными одновременно.
– Вот твой шарф! – Я протянула ему скомканную желто-зеленую змею.
– Не повяжешь? – с надеждой спросил парень.
– Нет, сам. И объясни мне, что вообще происходит в этом городе!
Ника, начав обматывать шарф прямо поверх поднятого воротника матерчатой куртки, замер и пару секунд взирал на меня с изумлением. Потом сказал:
– Но, милая, ты разве не смотрела сегодня новости? О нашем городишке говорят уже по всем каналам. Подозревают случай массового отравления. Скорее всего, какая-то гадость была в напитках или в полуфабрикатах. На территории города есть, похоже, какое-то подпольное производство, клепающее товар под фирменной маркой и поставляющее его только в наши магазины, потому что нигде больше не случилось ничего похожего. Ну, этих бракоделов уже ищут, проверяют все нежилые площади, опрашивают население, чем они питались в последние дни…
– Но почему отравились только некоторые?! – не хватило у меня терпежу выслушивать его обстоятельный доклад.
– Саввушка, ну что ты, в самом деле? Люди ведь употребляют в пищу все разное…
– Ерунда! В нашей семье все едят одно и то же, а именно – что мама приготовит. Я, конечно, ем еще и в институте, но не я же слопала отраву!
Насколько я знаю, родители терпеть не могут что-то перехватывать на стороне, брезгуют пищей, приготовленной чужими ненадежными руками, да и мама всю последнюю неделю сидела дома с братом. Сережка вот еще любит томатный сок и луковые кольца, которые больше никто в нашем доме не употребляет, но ясно, что дело не в них. Все это я сбивчиво изложила Нике.
Мой ухажер выразительно повел плечами, теперь вся нижняя часть его непропорционального лица была небрежно укутана шарфом и напоминала спеленатую челюсть мумии.
– А что было ночью? Почему ты вообще понял, что в городе что-то не так?
– Ну, как было уже сказано, я услышал крики на улице и в подъезде. Растолкал друга, вместе мы сначала пытались вспомнить, что за праздник такой сегодня, а потом сообразили, что дело плохо. Одна компания начала пулять камнями по окнам нашего дома, по телефонам полиции и участкового отвечали, что все группы уже на выезде. Я стал обзванивать ребят из нашей группы, почти никто не спал, хотя некоторые так и не взяли трубку. Потом набрал тебя, ты тоже не брала. Испугался и побежал к тебе.
– Один? Или с другом?
– Нет, друг остался дома, нельзя было оставлять квартиру без присмотра. Плюс у него домашняя питомица недавно ощенилась, бегала в панике по всей квартире и пыталась перепрятывать своих детей, ее было не бросить. По пути пару раз за мной гнались какие-то недоумки, но отставали, когда теряли из виду. Я же проворный, прятался от них за деревьями или за домами!
Я невольно испытала приступ уважения к Нике: погонись за мной кто на темной улице – да меня бы просто парализовало от ужаса.
– Хуже всего было в вашем подъезде, – продолжал он свой отчет. – Дверь-то оказалась распахнутой настежь, с ней проблем не возникло, но на третьем этаже орали, дрались, ломились в квартиры, а лифт где-то стоял заблокированным. Пришлось прикинуться таким же, как они, орать и материться, пока не пробрался мимо. Дверь в вашу квартиру была приоткрыта, и я до смерти перепугался. За тебя, Саввушка.
Замолчал, тяжело и протяжно вздыхая. Я выждала немного, потом спросила, заранее обмирая:
– И что там было?
Еще один тяжелый вздох.
– Ну, сперва мне показалось, будто все в порядке. Я не стал вламываться, скромно позвонил и ждал на пороге. Почти сразу в прихожую вышел твой отец и нормальным голосом спросил, что мне нужно. Напрягло только то, что его не удивила открытая дверь и вопли из подъезда. Я попросил позвать тебя, он сказал, что сейчас разбудит, но ушел в сторону кухни. И долго ничего не происходило, я успел снять куртку, разулся. Потом не выдержал, подошел на цыпочках к двери кухни – он прикрыл ее за собой – и немного послушал.