Вечерние волки
Шрифт:
Что-то разбудило меня, да так внезапно, что сердце едва не пробило ребра. Я рывком села на кровати. Почему темно на улице, должен быть еще день, но светятся только окна в соседнем доме через улицу? Телефон показывал час – дня или ночи? И еще десятка четыре пропущенных звонков и сообщений от Лили, от Ники. Пытаясь обуздать дрожащие пальцы, я собралась ответить подруге – но тут телефон запищал и погас. А потом разбудивший меня звук повторился. И это был детский крик.
Кричал Сережа, я бы его голос всегда узнала. Сначала просто «А-а-а!» Потом «Пустите меня!» Крик прерывался, как будто от ударов. У меня не было времени на раздумья: только схватила свою розовую гантельку – и помчалась на выручку.
В детской горел свет, там собралась вся семья, никого чужого. И могло показаться, что они веселились от души, невзирая на поздний час. Отец и мать стояли босиком на ковре и перекидывали моего брата друг дружке с расстояния метра в три. Шарф на горле у Сережки размотался, блондинистые прядки волос стояли дыбом, лицо блестело от пота. Он больше не кричал, только пыхтел, постанывал и старался удержаться на ногах. Гантелька выпала из моих рук.
– Вы что!.. – Голос мой с писком сорвался. Никто не глянул в мою сторону. В этот момент Серый наступил на волочащийся хвост собственного шарфа и захрипел, хватаясь за горло. Мать не отреагировала, отец издал булькающий звук, вроде как рассмеялся. Я вышла из ступора, рванулась вперед и схватила Сережку на руки, хотя в нормальном состоянии и поднять его давно не могла – братец был тем еще хорошо откормленным бычком. И бросилась вон из комнаты, стараясь не оглядываться.
Первоначальный мой план состоял в том, чтобы выскочить из дома и добежать до Лили. Но, к несчастью, когда я металась по квартире, то в какой-то момент машинально заперла входную дверь на два замка, еще и цепочку навесила. Теперь же у меня просто не хватило времени отпереть все это, удерживая брата – стоять сам он, кажется, не мог. А в конце коридора уже раздавались шаги, недовольное ворчание, ругань… Пришлось бежать в свою комнату и запираться на символический замочек, вмонтированный в дверную ручку.
Брата я отнесла на свою кровать, распутала шарф – он все еще кашлял и задыхался. Потом на цыпочках вернулась к двери, прижалась ухом, стараясь услышать, что происходит за ней. Шаги, снова шаги… то ближе, то вроде удаляются. Несколько раз ручка двери медленно опустилась, потом вдруг стала дергаться со страшной скоростью и грохотом. У меня хватило сил только вжаться в стену в ожидании развязки и тихонько заплакать.
Но неожиданно все смолкло. Я сползла на корточки, почему-то больше всего опасаясь, что сейчас у меня случится сердечный приступ. Кто тогда всем поможет? С родителями наверняка приключилось что-то ужасное, может, они чем-то отравились – даже скорее всего. Никакого другого объяснения у меня не было. Я вернулась к кровати, склонилась над братом: удивительно, но он снова спал. Ладно, тогда звонить, но сперва зарядить телефон. Я отыскала зарядку, подключила мобильный к сети, перевела дыхание: уже скоро смогу вызвать подмогу. Но нужно дать моему старенькому телефончику хоть пару минут, иначе может подвести в ответственный момент.
Так, что еще можно сделать? Как же я жалела, что вчера унесла ноутбук в гостиную, чтобы печатать реферат и одновременно смотреть «Голос»! Может, открыть окно и позвать на помощь? Я приблизилась к подоконнику, приложила сложенные ладони к стеклу и глянула вниз: улица была непривычно пуста. Хотя нет, вот кто-то пробежал по ней огромными скачками, наверно, спасался от дождя. Странно, как все же много окон горит в доме напротив. А вдруг сейчас все-таки день, но случилось солнечное затмение? Могло ли это таким образом повлиять на отца и маму?
В квартире нашей теперь установилась полная тишина, на смену страху снова накатило беспокойство за родителей – вот чем они сейчас заняты? Я присела на кровать и взяла Серого за руку, чтобы было все же не так страшно. Снова вернулось чувство тяжести в голове, мысли поплыли.
«Нужно чуточку полежать, пока не отпустит. Я не усну, нельзя уснуть после такого, янеусну…»
Шалопай Мухрик запрыгнул на кровать, оперся горячими лапами о мое бедро. Едва ворочая языком, я забормотала:
– Пошел вон, бандит, тебе нельзя сюда!
Но Мухрик в ответ навалился еще сильнее, задышал горячо и быстро. Кто-то рядом захихикал, кто-то на него шикнул – и смех прервался. Я резко открыла глаза.
Было все еще темно за окном и в моей комнате, но дверь в нее стояла распахнутой настежь, свет горел в маленьком коридорчике. В этом свете я разглядела отца, который, сидя на постели у меня в ногах, весь подался вперед и давил ладонью на мое бедро. Серега за моей спиной давился хихиканьем, зажимая рот обеими руками. Мать прислонилась к стене напротив: глаза широко распахнуты, палец предостерегающе лежит на губах, дышит тяжело, взволнованно.
От ужаса я не смогла закричать, но хотя бы ухитрилась скатиться с кровати. Босиком промчалась до двери, правая ступня, как на коньке, чуть не уехала прочь на открытом перочинном ноже – им, значит, расковыряли замок. Не знаю, шел за мной кто-то или нет, но замки я отворила в долю секунды, скатилась по лестнице и перебежала улицу, тихонько подвывая, икая и задыхаясь. Только у Лилькиного подъезда, не в силах сделать больше ни одного движения, я приникла всем телом к железной двери парадного, собираясь с силами, чтобы набрать номер на домофоне. Но дверь оказалась не заперта – подсунутый камень мешал ей захлопнуться.
Внутри стояла кромешная тьма; я нащупала на стене выключатель, которым сами жильцы регулировали освещение на лестнице, щелкнула им – но свет не загорелся. Ладно, до квартиры рукой подать, я бы и с закрытыми глазами добралась. Но преодолеть пять ступенек до площадки первого этажа мне мешал страх – в парадном явно что-то происходило. Парой этажей выше словно бы топтались с десяток людей, шаркали подошвами, стукали чем-то по перилам – но не разговаривали.
– Танцы они там устроили, что ли, – шепнула я себе под нос, пытаясь побороть страх.
Шаги вдруг стали громче – кажется, вся неизвестная компания теперь направлялась вниз, к шагам прибавилось невнятное бормотание. Я рванула вперед и забарабанила кулаками в знакомую дверь. Потом вспомнила про звонок, но стучать одной рукой все равно не перестала.
Сначала за дверью была тишина, и я уже собиралась снова обратиться в бегство. Но потом приглушенный голос спросил:
– Кто там ломится?
– Это я, Савватия, откройте, прошу! – Я ударилась в дверь всем телом, потому что они – неведомая и невидимая в темноте опасность – были совсем уже близко. И влетела в ярко освещенную прихожую, врезавшись всем телом в Лилиного отца.