Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
– А на кой он мне? В общежитие, что ли, со своим стулом переться?
– Так всё и пропивал, что зарабатывал?
– Зачем пропивать? То девкам на подарки, то кореши займут без отдачи. Ну там матери чего пошлёшь. Куда денешься?
– Ну-ну, и куда тебя дальше из пустыни понесло?
– А дальше вот как раз в тот город. На Север. Первый раз я там тундру увидел. Во, дядя Миша, красота где! Летом, конечно. Ну поглядишь - и душа поёт! Форменно петь начинаешь. Мне один так сказал: «Ежели жить вдруг не захочется, то на тундру в цвету посмотри».
– Парень вздохнул и, глядя в окно, глухо закончил: -
– Чего требуется?
– переспросил Михаил Прокофьевич и мизинцем аккуратно расправил усики, трубочкой вытянув при этом пухлые губы.
– Вроде и немного. Всего лишь съездить в Москву, отвезти груз одному человеку. В целости и сохранности, конечно. А обратно привезти портфель. Запертый. Вот и всё. Элементарно?
– А что за груз?
– Не твоё дело. Груз как груз. Не бойся, не взорвётся. И вообще ничего запрещённого. Словом, продукция.
– А в портфеле чего? Небось тысячи, дядя Миша, а?
– засмеялся парень.
– Много тысяч.
– Тоже не твоё дело, - отрезал Михаил Прокофьевич.
– Ну а как сбегу с ними?
– Не сбежишь. Я ведь забыл сказать. Кроме денег и страха, есть и ещё один крючок, за который тебя держать можно. Не догадываешься какой?
– Ты, дядя Миша, придумаешь! Ну, что за крючок?
Михаил Прокофьевич хитро прищурился. Чёрные его глазки почти исчезли за пухлыми веками.
– Есть одна девчоночка в нашем с тобой доме. Этажом тебя ниже. Беленькая такая.
– Валя, что ли?
– деланно беспечным тоном спросил парень.
– Тоже мне крючок!
– Вот и я бы тебе не посоветовал на такой крючок попадаться. Но что с тобой, дурачком, сделаешь!
– А чем, по-вашему, Валя плоха?
– Это ты у людей спроси.
– Что у меня, своих глаз нет?
– Свои глаза видят только чего им хочется.
– Ну а чего ваши видят?
– Если ты так хочешь… Впрочем, не в моих интересах тебя от неё отваживать. Влюбился? Ну и на здоровье.
– Я знаю, что про неё болтают, - задумчиво произнёс парень и вдруг рывком повернулся к Михаилу Прокофьевичу.
– Всё знаю! Брешут!.. По злости они это брешут, вот что. Они и не знают её вовсе. И вы не знаете, дядя Миша. Я вам так скажу: я другой такой не встречал. А ведь где меня только не носило. Сами знаете. Вот так. И всё! И точка! Может, кому она и плоха, а мне… Ну, одним словом, вот так.
– И, повторяю, на здоровье, - добродушно закивал Михаил Прокофьевич и, с трудом перегнувшись, потрепал парня по плечу.
– Только любовь, Николай, - это самый крепкий крючок, запомни. И потому от девчонки этой ты не убежишь, как от самого себя. А значит, и от меня никуда не денешься.
– Да, крепко вы меня, оказывается, обложили, дядя Миша. Некуда казаку податься.
– А тебе и не надо никуда подаваться, Николай. Ты запомни: рыба ищет, где глубже, ну а человек - где лучше. А лучше тебе нигде не будет, чем со мной. При твоей сегодняшней биографии особенно. Да и при твоём характере.
– Эх, не знаете вы моего характера, дядя Миша!
– Парень вздохнул и поскрёб затылок.
– Думаете, во мне злость какая сидит? Не. Нет во мне никакой злости. Мне бы вот жить в лесу, глухом-глухом, стеречь его, ухаживать и за зверьём там, за птицами. И чтобы никого кругом не было. Тихо чтобы было. Ну, ещё Валю с собой. Эх, разве я такую жизнь когда получу?
– А почему ж нет? Со временем…
– Не, дядя Миша. Я ж электрик. Ничего больше делать не умею. Выходит, город мне нужен. А тут… Нет, слабый я для города. Вот ребята позвали, выпили, завели они меня, я и пошёл куролесить. И, сами видите, ножом даже ударил кого-то. А ведь мне даже тварь живую жалко обидеть, а уж человека… Ну вот как-то так всё получилось? А теперь, дядя Миша, ума не приложу, чего делать.
– Сам не соображаешь, так уж я за тебя соображу, что поделаешь. Ну а Валентина что тебе про жизнь говорит? Понимает она чего?
– То и говорит, что идти признаваться надо. Пусть судят. Она меня всё равно ждать будет. И это точно, дядя Миша.
– Ишь ты, как твоя Валентина рассуждает! Ну а ты сам как полагаешь?
– Не пойду я. Я вам верю, дядя Миша. Больше мне надеяться не на что.
– Вот это другой разговор. Я же тебя от неправедного суда спасаю. Понятно? У тебя совесть чиста. Ты никому не хотел зла. Другие виноваты. Вот их и пусть судят. А ты должен быть свободен. Имеешь право. И я тебе такую свободу дам. И искать тебя долго не будут. Подумаешь, преступник! А вы с Валентиной тем временем новую жизнь начнёте. В новом месте. Но для начала ты в Москву поедешь, не забудь.
– С этим решено, дядя Миша. Мне только перед отъездом с Валей надо повидаться.
– Когда вернёшься. Не раньше.
– Это почему?
– Потому. Ты мне на свободе нужен, а не в тюрьме.
– Так она же не знает даже, что со мной стряслось. Пропал, и всё. Что она думать-то будет? Где искать, у кого? Она же только шум поднимет.
– И ладно. Все решат, что ты уехал, что тебя в городе нет. Это и требуется. Главное у тебя сейчас - это поездка в Москву. Такое испытание я для тебя придумал, Николай. Выдержишь - как сыр в масле кататься будешь. Провалишь… Ну тогда пеняй на себя!
– Когда ехать-то?
– Завтра. Поездом поедешь.
– А билет?
– Всё будет: и билет, и багаж. Я за тобой завтра утром сам заеду и отвезу на вокзал. Багажа будет много. Но в Москве тебя встретят и узнают. Тебе узнавать не придётся.
– Это как же меня узнают, дядя Миша?
– По багажу, и вообще, - нахмурившись, неопределённо ответил Михаил Прокофьевич.
– Так вот. У того человека и остановишься. Но багаж с собой не бери. Всё упрячь в автоматические камеры на вокзале. Знаешь такие?
– Знаю, знаю.
– Ну вот. Это всё элементарно. Только гляди в оба, Николай, когда шифр набирать будешь, чтоб кто-нибудь не подглядел. В два счёта всё потом выгребут. Об этом даже в газетах писали. Ловят таких субчиков.
– Не бойся. У меня не подглядишь.
– И шифры не забудь. Были такие случаи. Тогда багаж пропал, понял? Ну а если он пропадёт… Словом, не дай тебе бог шифры забыть.
– Ага. Ладно.
– Ну а явиться тебе надо будет вот к кому.
Михаил Прокофьевич быстро вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжечку, аккуратно вырвал оттуда страницу и золотым пёрышком каллиграфически написал несколько строк. Потом придвинул записку через стол к парню: