Вечерняя звезда
Шрифт:
– И что мне делать?
– Бежать.
– Куда бежать?
– У тебя есть семья. Брат. Кстати, почему твоих родителей не было?
– Папа Диму терпеть не может. Если бы он знал… Забрал бы от него без разговоров.
– И правильно бы сделал. Чего ты ждёшь? Когда он тебя убьёт или изуродует?
Оля закрыла избитое лицо дрожащими ладонями и снова расплакалась.
– Олечка, ну хочешь, переезжай ко мне? У меня двухкомнатная квартира, и я одна.
– Он обещал, если уйду, назад не пустит.
– А брат в курсе?
– Нет. Сева такой
– Неужели никто не догадывается?
– Вика, Севкина жена. Её первый муж бил. Она догадалась, увидев синяки, случайно. Поэтому никогда к нам не ездит и на день рождения не пришла. Но я взяла с неё обещание никому не говорить.
– Оля, я понимаю, деньги – это прекрасно. Когда не нужно думать о том, что ты будешь есть, чем платить за квартиру. Поедешь отдыхать на любой курорт, купишь всё, что понравится, прислуга, личный тренер, но… Жить в постоянном страхе и стрессе! Ты потеряешь здоровье, которое никакими миллионами не вернёшь. А дети? Вы планируете детей?
– Он не всегда такой, – помолчав, сказала она. – Завтра отойдёт, и всё станет нормально.
– Нормально?! Что может быть нормально после этого? И надолго его хватит?
– На месяц…
– Ты ещё в больницу не попадала?
– В травмпункт один раз обращалась. Он швырнул меня ночью через кровать и уехал. Спина болела ужасно, я встать не могла. Испугалась. Спасибо, водитель помог. В травме поставили ушиб позвоночника. Они сразу всё поняли, было так стыдно… К мануальщику ходила, уколы, физиотерапия…
– Оль, он инвалидом тебя сделает.
– Как же мне быть?.. Ни денег, ни работы.
– И кресла-каталки пока тоже нет. Ты же на истфаке училась?
– Да. Я – медиевист. Офигеть, как всем нужна.
– В крайнем случае в школу пойдёшь, учителем.
– И много я заработаю?
– Ладно, ты девочка взрослая, сама решишь. Но если что, звони в любое время. А лучше приезжай, ты помнишь, где я живу. И, пожалуйста, напиши сегодня вечером, хочу быть уверенной, что он тебя не убил.
– Лиза, что-то случилось? – вскочил воспитанный Тихонов, увидев меня на офисной кухне.
– Как сказать…
– Как есть.
– Понимаешь, я вчера на день рождения к подруге ходила, её дом недалеко от Рязанцевых. А сегодня она вся в синяках. Муж избил. – Я закусила губу. – Оля такая смешливая раньше была! Заводная! Пела, танцевала, глаза блестели, без улыбки её не помню, а теперь у неё блестят одни бриллианты.
– Выпей. – Он налил мне холодной воды из кулера. В помещении было ненамного прохладнее, чем на улице. Кондиционер не справлялся с внезапно нагрянувшей жарой. – Я конфеты купил. «Столичные», твои любимые, свежие.
Развернула фантик.
– Почему она не уйдёт от него? – спросил Саша, когда я успокоилась. – Он не отпускает?
– Отпускает. Говорит, хочешь – уходи, но тогда не возвращайся.
– Не понимаю.
– Он очень богатый, Оля привыкла к хорошей жизни.
– К хорошей?! Она – сирота?
– У
– Получается, она живёт с ним из жадности?
– Не знаю… Он не каждый день её бьёт. От битья до битья она верит, что всё изменится.
– Твою подругу даже не жалко, – неожиданно жёстко отрезал Тихонов. – Если она готова унижаться из-за денег, флаг ей в руки.
Вечером (мы задержались на работе допоздна) он подошёл ко мне.
– Извини, Лиза, я был слишком резок и расстроил тебя, она же твоя подруга. Извини. Я ненавижу мужчин, которые могут ударить женщину. Но и женщин таких не понимаю.
– Я тоже не понимаю. Просто переживаю за неё.
– Давай я тебя до дома подброшу, мне сегодня в твою сторону.
По пути он предложил перекусить в грузинском кафе. Обедать я не ходила – после встречи с Олей аппетит отшибло начисто, – зато теперь отшибленный пришёл в себя и требовал половину меню.
Мы взяли огромный хачапури на двоих, разноцветные шарики пхали и по супу с расплавленным копчёным сыром, а ещё – тарелку маленьких помидорчиков и огурчиков с зеленью, и ели их, макая в ароматное подсолнечное масло и крупную соль. А потом пили чай с вишнёвым пирогом.
Звякнул телефон – пришло сообщение от Оли. Я не удержалась от нервного смешка. На вопросительный Сашин взгляд ответила:
– Оля пишет, что всё в порядке. Муж принёс ей щенка шпица. Она давно хотела собаку.
– За фингал – шпица, – кивнул Тихонов, – а за перелом конечности подарит целого волка.
Нет, волка у неё никогда не будет. Знаю точно.
Он проводил до подъезда.
– Лиза, если кто-нибудь попытается тебя обидеть, скажи мне. Пожалуйста.
– Сашечка, меня совершенно некому обижать. Но, если что, скажу. Спасибо.
– Обещаешь?
– Обещаю.
А во сне ко мне пришёл волк.
– Сегодня, сударыня, вас ждёт сюрприз. – Его глаза светились загадкой. – Залезайте на спину.
И мы оказались в волшебной стране.
Мы неслись по ночному небу, как в сказке, перемахивая одним прыжком леса и горы. Вольфрам отталкивался сильными лапами от земли, и мы взмывали в небо. Под нами проплывали чёрные зеркала озёр и рек с золотыми россыпями звёзд, а мы парили над ними, ловя ветер. В моей голове искрилась «Зима» Вивальди. «Декабрь». Мне было весело и привольно! Я чувствовала под тёплой сумрачной шкурой биение его сердца, слышала его размеренное дыхание.
– Э-э-эй! Нас кто-нибудь видит?
Птицы шарахались от нас, словно от чумы, и боязливо оборачивались.
– Ха! Только гляньте, как мы летим! – вопила я.
Серые волки под Иванами-царевичами грустно клацнули нам вслед, оставшись далеко позади. Хотелось крикнуть: «Форсажную камеру проверьте!»
Вдруг Вольфрам начал снижаться. Он мягко приземлился в парке с ажурными фонарями. Сквозь деревья просвечивал сияющий огнями дворец, слышалась музыка. Стоило мне спрыгнуть, волк встал на две ноги и обрёл очертания чудовища.