Вечная любовь на сдачу
Шрифт:
А потом детство кончилось, и Кристиана отправили в элитную школу на другом конце города. Юля же пошла в самую обычную, среднюю. Из-за больших нагрузок у Кристи почти не было свободного времени, и постепенно они стали встречаться всё реже и реже. А затем его родители и вовсе решили переехать поближе к школе. Больше они никогда не виделись.
« Интересно, какой он сейчас? Наверное красивый, успешный и … женатый».
Мысль о том, что далёкий и повзрослевший Кристя женат и счастлив, кинжалом пронзила её сердце. Невообразимая тоска охватила Юлю.
« А что,– думала она,– если бы он никуда тогда не уехал и жил бы по соседству?
– День определённо испорчен,– сказала она сама себе.– Надо идти домой.
Но как же ей этого не хотелось! Пересиливая себя, она еле тащилась по знакомой тропинке. Ноги вдруг стали такими тяжёлыми, будто к ним подвесили две чугунные гири.
« Наверное так чувствовали себя каторжники в Сибири,– подумала Юля.– Усталость и безысходность были их вечными спутницами».
Когда Юля вернулась домой, там было тихо. Мама сидела в Юлькином любимом кресле и разгадывала сканворды, мерно покачивая ногой.
– А где тёть Катя?
Мама взглянула на дочь поверх очков.
– Она ушла снимать порчу с нашего участкового Коровина.
– И в чём конкретно проявлялась порча?– Юля взяла пульт от телевизора и села на диван, поджав под себя одну ногу.
– Его вчера в соседнем дворе избили хулиганы и отобрали тормозок,– мама отложила сканворды и продолжила,– а сегодня лопнули две шины у его старенькой «ауди».
– Разве это порча? Коровин просто доходяга, его даже дети могут избить. Да и на дорогах полно битого стекла, так что шины – это тоже не показатель.
– А вот Катя считает иначе. Она думает, что порчу навёл Михаил Афанасьевич из шестьдесят девятой квартиры за то, что Коровин не позволил ему с собутыльниками распивать спиртные напитки на детской площадке.
– Бред какой-то,– Юля включила телевизор и решила больше на эту тему не разговаривать.
« Может Катя права?– подумала Наталья Владимировна, глядя на свою взрослую и незамужнюю дочь.– Пусть колдует. Вдруг и моей Юльке наконец-то повезёт».
– Юль, ничего не случилось? Ты вернулась какая-то поникшая.
– Нет, всё в порядке,– Юля сделала вид, что увлечена сериалом.
На самом деле она смотрела на экран невидящим взглядом, а перед глазами стояла картина из прошлого: вот они с Кристианом гуляют по скверу неподалёку от дома, а в следующий момент сидят на крыше гаража Михаила Афанасьевича, тогда ещё не совсем спившегося, и клянутся друг другу никогда не расставаться.
« Никогда!.. Кристя, как же мне тебя не хватает! Почему нельзя всё вернуть? Я бы ни за что тебя не отпустила…»– с этими мыслями она провела весь вечер и всю ночь, не в силах уснуть.
4 глава
Эта ночь оказалась бессонной ещё для одного человека, но уже по другой причине.
Вечером, придя от Натальи Владимировны, Екатерина Сергеевна взялась за подготовку к обряду снятия венца безбрачия по астрологическому календарю. Для начала она расставила по периметру комнаты красные свечи. Их было четыре раза по двадцать девять, ведь Юле полных двадцать девять лет. Затем высыпала на пол два ведра красных ранеток, потому что яблоко – это символ любовной страсти. Распределяя их равномерно по всей поверхности паласа, Екатерина Сергеевна порадовалась, что не успела сварить из них компот, и теперь они сослужат добрую службу хорошему человеку. Под конец она сделала самое сложное – вычислила по шумерской астрологической таблице и дате рождения точное время проведения обряда.
Оглядев комнату и удостоверившись, что всё готово, Юлина крёстная-фея завела будильник, чтобы не упустить момент и принялась ждать, усевшись на небольшой диванчик с книжкой по траволечению. Спустя некоторое время Екатерина Сергеевна начала клевать носом, а потом и вовсе уснула сном младенца.
В три часа сорок семь минут пополуночи её разбудил противный писк маленького зеленого будильника. Резко распахнув веки, она метнулась к старому комоду и вынула из него два пластмассовых пупсика и кусок красной атласной ленты. Трясущимися на нервной почве руками она начала быстро листать сборник заговоров известной целительницы Павловой. Найдя нужный, то и дело путая слова, она стала зачитывать текст, одновременно приматывая одного пупса к другому той самой лентой. Противные пупсы совершенно не желали, чтобы их связывали, и всё время выскальзывали из рук горе-колдуньи.
«Ты посмотри, как они сопротивляются!– удивлялась Екатерина Сергеевна.– Вселенная явно против Юлькиного замужества. Но я сильная, я справлюсь».
В конце концов проблему решил скотч, поверх которого уже была повязана красная ленточка. После этого женщина прочитала заговор ещё девять раз, вращаясь вокруг своей оси. Затем, немного восстановив равновесие, она обрызгала все свечи эфирным маслом розы и зажгла их одну за другой, двигаясь по часовой стрелке. В заключение ритуала следовало встать в центре комнаты, закрыть глаза и ясно увидеть счастливую Юльку в свадебном платье под руку с женихом. Это действие было призвано закрепить и усилить эффект. Екатерина Сергеевна так углубилась в визуализацию, что перестала реагировать на внешние раздражители.
Простояв посреди комнаты минут десять, она решила, что этого вполне хватит, и открыла глаза. Из них мгновенно брызнули слёзы. Оказалось, что за этот небольшой промежуток времени сто шестнадцать свечей способны зачадить не то что комнату, а и всю квартиру. В помещении скопилось столько дыма, что можно было вешать топор. Задыхаясь и чертыхаясь, Екатерина Сергеевна добралась до окна и распахнула обе створки.
«Надо бы открыть остальные окна – так быстрее уйдёт весь дым»,– она повернулась, шагнула вперёд, наступила на ранетку и полетела на пол. Уже в полёте бедолага попыталась уцепиться за край стола, но лишь ухватилась за кончик скатерти, потянув её за собой. Свечи на столе опрокинулись, делясь своим пламенем со всеми окружающими предметами. Екатерина Сергеевна этого, к сожалению, не увидела, потому что её затылок встретился с паркетом на полу. И наступили тьма и тишина.
5 глава
У Екатерины Сергеевны было три сына. В силу того, что профессия её предполагала беспокойный образ жизни, соседствовать с ней в одной квартире никто не хотел. Поэтому старший сын очень быстро женился и уехал к тёще, средний – ушёл в табор к цыганам, а вот младшему деться было некуда. Иосиф – так его звали – делил жилплощадь со странной женщиной, называвшей себя его мамой. Из-за нескончаемого потока посетителей и каких-то чудовищных обрядов находиться в квартире было невыносимо, и домой он приходил только под утро, чтобы немного поспать перед очередным безумным днём.