Вечная мадонна
Шрифт:
Он был очень хорош — настоящей русской красотой. Он обыкновенно держал себя холодно, неприступно, но стоило ему захотеть понравиться — и в его лице, в его манерах появлялось что-то неотразимо очаровательное. Особенно становился он таким с женщинами, которые ему нравились. Он действовал на женщин, как магнит. Был ласково-настойчив и всегда достигал того, чего никогда нельзя достичь, не зная сердца женщины».
Впрочем, эту опытность и уверенность в себе Сергей Николаевич мгновенно растерял перед холодновато-приветливой хозяйкой Спасского. Откуда ему было знать, что Варвара Петровна влюбилась в него с первого взгляда и ночь не спала, ощущая, до чего же он близко, в соседней комнате, и гадая, как заманить его к себе: не только в постель, но и в жизнь…
Впрочем, она не зря слыла незаурядной натурой, эта бывшая затворница, нелюбимая своей родней, старая дева, а теперь богатая, разборчивая невеста! Утром она затеяла игру в карты. Смотрела на азартного гостя с тонкой, насмешливой улыбкой, которая лишала его, любимца и любителя женщин, уверенности в себе. Этой уверенности осталось еще меньше, когда Сергей Николаевич понял, что проигрывается в пух и прах. Однако остановиться не смог — ну и проигрался, конечно.
Тогда Варвара Петровна с той же тонкой улыбкой предложила простить ему долг… разумеется, в том случае, если он возьмет в придачу все Лутовиново вместе с его хозяйкою.
С нею вместе!
Итак, она сама сделала Тургеневу предложение, и ему ничего не оставалось, как его принять.
Кстати, с восторгом…
Что это было, как не мгновенная вспышка взаимной страсти? Но если Варвара Петровна загорелась на всю оставшуюся жизнь, то пламень в сердце Сергея Николаевича вскоре угас. После того как он привык к обожанию и богатству жены, она перестала для него существовать как женщина… даже учитывая, что Варвара Петровна родила ему двоих сыновей и продолжала его исступленно любить. «Мой брак бесплоден навсегда, — запишет она в своем дневнике, словно позабыв, что родила в этом браке детей, ведь для нее имело значение прежде всего не материнство, а супружество! — Вечная пропасть между моим ложем и ложем человека, имя которого я ношу…» Она не снимала браслета с портретом Сергея Николаевича, а он в это время сходил с ума от страсти к молодой княжне Екатерине Шаховской. Их сыну, Ивану Тургеневу, было пятнадцать. Он готовился к вступительным экзаменам в университет, когда семья сняла дачу в Нескучном, напротив полуразвалившегося дома, где жила обедневшая, можно сказать, обнищавшая семья Шаховских.
Победы над княжной Екатериной — этой красавицей и умницей, талантливой поэтессой (критики всерьез обсуждали ее стихи, а Варвара Петровна в письмах называла ее «поеткой», изнывала от ненависти: «Злодейка писала к нему стихами!»), бесприданницей, кокеткой — Сергей Николаевич добился легко. Уже через месяц об их бурном романе судачила вся Москва. Именно поэтому, несмотря на свой блеск, княжна Шаховская никак не могла найти жениха. Но если кто-то ожидал, что Екатерину постигнет участь всех предыдущих — весьма многочисленных! — брошенных любовниц Сергея Тургенева, тот очень сильно ошибался. Прожженный ловелас и повелитель разбитых сердец влюбился до умопомрачения. Более того, перед тем как умереть от обострения «каменной болезни» (его жена дожила жизнь в неискоренимом убеждении, что смерть его была насильственной, а возможно, и самоубийством помешавшегося от любви человека), он начал письмо к Ивану: «Сын мой, бойся женской любви, бойся этого счастья, этой отравы…» А сын потом расскажет всю эту историю в совершенно правдивой, автобиографической («Ни слова в ней не выдумано!» — станет уверять он) «Повести о первой любви». И разыщет на петербургском кладбище могилу княжны Екатерины Шаховской (ненадолго пережившей своего любовника Сергея Тургенева и похороненной неподалеку от него), на которой прочтет эпитафию: «Мой друг, как прекрасно, как сладко любить! Весь мир так прекрасен, как лик совершенства!..»
Ненавидя соперницу до истерической дрожи, Варвара Петровна продолжала пылко любить мужа. Однако слишком горда она была и слишком сильно Сергей Николаевич оскорбил ее изменой, чтобы жена не попыталась отомстить ему. Вдобавок семейная жизнь с таким страстным, обворожительным мужчиной разбудила в ней жажду плотской любви… и результатом этого стало появление в ее судьбе и постели Андрея Евстафьевича Берса, Строго говоря, этот молодой медик, сын московского аптекаря, разорившегося во время войны 1812 года, начал служить домашним доктором у супругов Тургеневых и даже сопровождал их в Париж.
Отношения у них были странные… Скорее всего, Берс не был истинно влюблен в самовластную и привередливую госпожу, но он великолепно умел внушить ей, что сгорает от страсти и готов жизнь отдать за свою прекрасную даму. А именно это и нужно было тогда Варваре Петровне, чтобы почувствовать себя отмщенной, чтобы вновь ощутить вкус к жизни. «Вымуштруй же себе пса, как я вымуштровала своего, — самодовольно писала она подруге. — Он лежит у моих ног, глядит мне в глаза, целует мне руки. Любить! Любить — это так прекрасно!»
От «вымуштрованного» Берса Варвара Петровна родила дочь — вне брака родила, поэтому представляла всем Вареньку как свою воспитанницу. Варенька носила символичную фамилию Богданович — Богом данная. А отношения с Андреем Берсом продолжались… Правда, однажды Варвара Петровна записала в сердцах: «Берс глуп!»
Ну конечно, он показался ей глупым, если всерьез полагал занять в ее жизни и сердце место обожаемого мужа. Конечно же, такого не случилось. Варвару Петровну влекло к Андрею Берсу лишь томление плоти. Впрочем, она была искренне благодарна этому «псу», который много лет целовал ей руки и глядел в глаза, и оставила ему по завещанию немалую сумму денег, а также выписала на его имя вексель для Вареньки.
(Заметим в скобках: как удивительно пересекаются судьбы людские! Андрей Евстафьевич Берс был любовником матери Ивана Тургенева, а его дочь Софья Андреевна станет женой Льва Толстого. Младшая же дочь, Татьяна, станет другом великого писателя — и будет любима им настолько, что именно с нее он нарисует портрет Наташи Ростовой…)
Да, что и говорить, неистовство страсти было у супругов Тургеневых в крови. И родители щедро наделили этим наследством своих детей. Старший сын, Николай Сергеевич, по гроб жизни влюбился в камеристку матери, Анну Яковлевну Шварц, лживую, распутную, скандальную (в девичьей у нее было прозвище Зажига за умение ссорить слуг и настраивать против них барыню); прижил с нею, несмотря на ее измены, трех детей и счастья без нее не мыслил. Варвара Петровна, конечно, мучилась и лютовала, однако как бы не всерьез: сердце ее безраздельно принадлежало младшему сыну Ивану. А он вроде бы не обладал наследственным сердечным безумием и слыл среди соседей (а главное — соседок!) сущим увальнем. Варвара Петровна записывала в своем журнале-дневнике: «Я знаю его, как саму себя… Сердце у него предоброе… а страсти, страсти готовы им завладеть, и он поддается им, хотя когда бы завладели, умел бы хладнокровно их покорить… Но! — ему это трудно, и он опустил руки…»
И правда, Иван Сергеевич своего сильного, целеустремленного отца напоминал лишь отдаленно — безудержным своим очарованием, которое, впрочем, пока ни на кого не было направлено. А если он и сошелся с белошвейкой, нанятой Варварой Петровной, так что ж в этом особенного? Спасибо, хоть не с крепостной! И дитятко родилось от этой коротенькой связи премиленькое… Ну, был мимолетно влюблен в Татьяну Александровну Бакунину («старую деву и материалистку!»), так ведь и в этом нет ничего страшного. Юнцы вечно влюбляются во взрослых дам, особливо ежели те столь же умны и красивы, как Татьяна Александровна. Опыт, бесценный опыт для ума, а не для сердца, — вот что такое был этот «идеальный роман»!
И все-таки что-то опасное чудилось матери в затаенной молчаливости «увальня». Она совершенно твердо знала, что яблочко от яблоньки недалеко падает, а потому пеняла сыну: «Иногда мне кажется, что, как первая твоя любовь натурально началась матерью, бледною, желтою, нервическою, то ты и привык любить желтеньких. Это хорошо в любовных интрижках, а жена желтенькая не очень вкусна. Тем более что видишь ее, целуешь ее без покрова шведских перчаток… Кстати, не затейся свести знакомство с актрисами в Берлине…»