Вечная мерзлота

Садур Нина

Фаина и Феликс, как две маленькие черные бабочки, прижали свои смуглые лица к его бледному испуганному лицу.

— Поняла? — сказал Орлов.

Но я не ответила. ДОГАДКА… но смутная, она мелькнула вдруг у меня. Она полоснула по душе, как злая Феликсова кофта, как первый взгляд на Фаину, и она осела, растворилась на дне души, оставив досаду непонимания.

— Ну что-то ты окостенела-то?! — визжал Орлов. — Что вылупилась? Я подняла вверх руку, это знак, чтоб они замолчали. Они замолчали, а я повернулась и медленно

пошла к себе, сидеть на кровати.

Я сидела на кровати, слегка попрыгивая на пружинах, но догадка не возвращалась. И Юра молчал за стеклом. Он спал, побледневший от усталости. Я слегка рассердилась на Юру, но будить не посмела, поменяла только воду для розы: я люблю, чтоб на стенках вазочки серебрились пузырьки от свежей воды.

Вечером Орлов достал бутылку с черным вином и пошел, заперся в ванной. Я знала, что он пробудет там недолго. Попив, он захочет поговорить. Так и случилось: посвежевший, с блистающими глазами, Орлов вышел из ванной, а на губах его было намазано липкое черное вино, и ржавый, душный запах этого вина тут же расплылся по всей квартире.

Фаины не было дома. Она ушла к депутату в Моссовет. Дома был только Феликс. Но он сидел в комнате и играл своими волосами: Феликс не хотел игрушек и играл только своими волосами. А я вышла на кухню, потому что я всегда разговариваю с Орловым.

Орлов начал с того, что начал молчать. Он сопел, дышал, вздымал грудь, хрустел пальцами, раздувал ноздри… Он наклонялся над своими аквариумами, заглядывал в них, говорил туда: «Ау!» На знакомый голос рыбки сплывались и казалось, что Орлов давно уже сделал их абсолютными алкоголичками. Потом они расплывались по углам, пошевеливаясь, как Феликс, а Орлов им стучал, чтоб они опять на него посмотрели.

Я терпеливо ждала. Я знала, что нам есть о чем поговорить.

Орлов поднял голову от аквариума и посмотрел на меня. Я твердо встретила его взгляд. Тогда Орлов отошел от аквариума, сел напротив меня и налил полный стакан черного вина. Я ждала, когда он выпьет свой стакан и черное вино проступит на бледном лице Олова красным огнем. Орлов выпил в три глотка вино и аккуратно поставил стакан на стол.

— Ну?! — сказал Орлов.

Я промолчала. Я ничего менять в своих позициях не собиралась. Но тут Орлов неожиданно для меня заговорил совсем о другом.

— Думаешь, я не знаю, кто такая Фаина?

Вот на это мне действительно нечего было ответить. Я только знаю, что их нигде нет, Дырдыбаевых. Я узнавала в РЭУ.

— Фенька-бродяжка, — сказал Орлов, — потому что ей негде жить.

Если бы людей можно было расселять по другим планетам…

— Заткнись! — взвизгнул Орлов. — С планетами! Фенька хочет, чтоб я на ней женился и дал ей прописку.

Мне это было неинтересно.

— И я женюсь, — сказал Орлов. — Поняла?

— Поняла, — кивнула я терпеливо.

— Ты не поняла, Октябрина! Ничего не поняла! После прописки

она меня выгонит из дома!

Этого я действительно не поняла.

— Ты говоришь глупости, Орлов. Это твой дом. Наш с тобой напополам.

— Ты дура! Октябрина! — крикнул Орлов. — Напополам. Фенька пропишется и сдаст нас с тобой куда-нибудь. Она очень хитрая! А я ведь пьющий. Про тебя я вообще молчу. Обоих посадит. Поняла?

Поняла.

— Тогда ты не женись на ней, Орлов, — разумно предложила я.

— Я на ней женюсь, — сказал Орлов, и лицо его запылало пожаром от черного вина.

И опять, опять у меня мелькнула догадка, которую я уже пыталась удержать и не смогла.

— Подожди-ка… — сказала я. — Фаина с Феликсом из-за волнистой линии гор.

— Ты можешь говорить по-русски? — взвился Орлов.

— Но разве я не права? — удивилась я.

— Говори просто: чурки они, вот и все.

— Орлов, я не люблю, когда ты применяешь все эти словечки: чурки или так… самка собака, ты понимаешь!

— Сука, что ли? — уточнил Орлов.

— Орлов! — крикнула я.

— Ну хорошо, хорошо, поехали дальше! — сказал Орлов. — Из-за волнистой линии. Ну?

— Горы хотят достать до неба.

— Хотят, — согласился Орлов.

— Но не могут, Орлов!

— Ну и что? Что ты разволновалась-то? Опять открытие?

— Да! — крикнула я.

— Ну какое опять? — крикнул Орлов. — Что тебе горы теперь нашептали?

— В юности, Орлов, я заблудилась в горах…

— Да знаю, знаю. И тебя там еле стащили со скалы… ты беременная была… Надо же… ведь хватило ума-то! Беременная поперлась, ужас!

— Я это сделала для того, чтоб мой будущий ребенок был ближе к небу, Орлов! И ты знаешь, чего я добилась!

— Ну ладно, ладно, ну хватит тебе, Октябрина! — захныкал Орлов.

— Тогда не перебивай, Орлов, — сказала я.

— Не буду, — охотно Орлов пообещал.

— Знай же, Орлов, что те люди, что свели меня с вершины в живительную долину, были абсолютно черные. Понимаешь, черные, кроме зубов.

— Ну, чурки, — согласился Орлов, — а что такого? Они там все черные, как Фенька.

— Не удивительно ли тебе, Орлов, что люди, приближенные к небу, такие черные, как земля!

— Мне неудивительно, — сказал Орлов.

— Вот что, Орлов, я должна все обдумать! — сказала я. — Я еще не до конца поняла свою догадку.

— Подумай, Октябрина, — сказал Орлов. — А то тебе скучно… без твоих догадок.

Тут Орлов замолк, сузил глаза и стал смотреть мне за спину.

Я тоже обернулась: Феликс — мы и не слышали, а он давно стоял в тени коридора у самой кухонной двери. А кофта сползла на нем, обнажив округлое желтоватое плечо. Черные с жирным отливом волосы были переброшены через другое плечо, и он их завязывал хитроумными узлами, исподлобья глядя на нас. Орлов вдруг передернулся.