Вечное пламя
Шрифт:
Он подошел совсем близко. Винтовка опустилась в траву. Жора протянул к девушке руки, боясь коснуться, словно она могла растаять, как видение…
– Сейчас пойдем… Пойдем… Вот только… – Он ухватился руками за ремень, потянул, выдергивая зубчики из отверстий. – Вот сейчас… Только…
В траву с шумом упала медицинская сумка. Жора посмотрел Лизе в лицо.
И как плетью стегануло!
Девочка смотрела ясно и яростно. Красивые зеленоватые глаза ее светились. Зрачки опасно сузились. Взгляд был звериный и невыразимо злой.
– Гнида! – Медсестра шипела змеей. – Гнида! Ублюдок!
Жора даже отступил на шаг, растерянно глядя в эти прежде теплые, нежные и надежные глаза.
– Ты не дури… Не дури… Не дури! – Он кинулся на девку, обхватил, прижал руки к телу, толкнул в густую траву.
Лиза рычала, пихалась ногами. Умудрилась ударить его в нос. Потекла кровь.
Оседлав строптивую медсестру, Жора утер лицо, увидел красные разводы на ладони и озверел. Он наотмашь въехал девке по лицу. Потом еще раз! Еще!
– Я тебе покажу, сучонка!
Он рванул гимнастерку на ее груди, сдирая белье твердыми, как крючья, пальцами. Обнажилась острая маленькая грудь. Яркие соски.
У Жоры рот наполнился слюной, перед глазами поплыло. Он не хотел больше ничего! Только ее! Только ее и сейчас! Эти груди, это тело! Обладать! Подгрести под себя, сжать и…
– Вставай. А не то башку снесу.
Жора не сразу понял, что на поляне есть кто-то еще.
Женщина, доступная, мягкая, ее запах, влажные губы… все это дурманило голову, вгоняло в дрожь.
– Я тебя вспомнил. Вставай, – снова сказал кто-то.
Тяжело дыша, Жора обернулся. Ему точно в лицо смотрела ставшая такой родной «G-98». В руках у паренька она выглядела очень большой и неуклюжей.
– Я тебя вспомнил, – повторил паренек. – Ты полицай. Вставай.
– Да ты сдурел, малец. – Жора улыбнулся. Лизу он не отпускал, крепко прижимая ее руки к земле коленями. – Ошибся ты.
– И Лизку отпусти, – буркнул Колька. Он старался не смотреть на полуобнаженную девушку, твердо глядя полицаю в глаза. И Жора это понял.
– А нравятся титьки? – Он сильнее рванул гимнастерку девушки, еще больше обнажая грудь. – Смотри какая…
Жора сгреб грудь ладонью. Все, что ему было нужно, это чтобы малец либо засмотрелся на сиськи глупой девахи, либо опустил глаза. Хоть на секунду! Вполне хватит времени, чтобы рывком дотянуться до ствола, увести его вниз, а там…
Но Колька холодно смотрел ему в глаза.
На какой-то момент повисла пауза, а потом паренек сделал то, чего Жора никак не ожидал. Колька точным, коротким движением опустил ствол и нажал на курок.
Винтовка оглушительно грохнула. И в тот же миг колено полицая взорвалось ошметками кости, кровью и жуткой, невероятной болью.
Жора слетел с медсестры, мгновенно позабыл про все на свете, кроме своей раздробленной ноги. Он катался по поляне, пачкая высокую зеленую траву кровью, а парнишка передернул затвор и снова направил винтовку на полицая. В сторонке Лиза, глотая слезы, приводила одежду в порядок.
– Готова? – буркнул Колька, не глядя в ее сторону, когда подстреленный Жора немного поуспокоился и, сжав колено ладонями, принялся раскачиваться из стороны в сторону.
– Готова… – Девушка прерывисто вздохнула, подняла медицинскую сумку.
Колька покосился в ее сторону. Гимнастерка была разодрана, Лиза запахнула ее как могла.
– Его перевязать надо, – парнишка кивнул в сторону Жоры. – Не бойся. Я, если что, башку ему отстрелю. Или колено второе.
– Лучше ему… – Лиза стиснула зубы. – В общем, если что, я ему сама все что надо оторву.
Она подошла к раненому, раскрыла сумку. Лежащий на земле полицай тяжело дышал и глядел с ненавистью.
Когда Лиза закончила, закатав Жорину ногу в импровизированные лубки, Колька швырнул ему длинную палку.
– Поднимайся.
– А то что? – зло поинтересовался полицай.
– Вторую ногу отстрелю. На культях поползешь, – равнодушно сказал мальчишка.
– Мне б помочь! – Жора протянул руку. – Сам не встану!
– Перебьешься. – И Колька прицелился ему в лицо.
Зло матерясь, скрипя зубами от боли, полицай сумел подняться.
– А теперь в лагерь, – скомандовал Колька.
По дороге к лагерю их встретила поисковая команда. Сержанту, который командовал бойцами, стоило большого труда удержать красноармейцев от расправы на месте.
66
– По приговору полевого трибунала…
У Жоры кружилась голова. Слова Верховцева он слышал будто через толстый слой ваты. Шею сдавливала толстая грубая веревка. Отчаянно ныли руки, жестко стянутые за спиной. От этого Жора остро чувствовал собственную беззащитность, уязвимость, и это чувство душило его хуже веревки.
Он понимал, что пощады не будет. Но жить хотелось как никогда. Каждый глоток воздуха казался драгоценным, сладким. Солнечные лучи никогда так не грели!
Стоять на узком березовом чурбаке, да еще с одной ногой, было неудобно и тяжело. Но полицай жутко боялся оступиться и повиснуть раньше времени. Теперь каждая минута существования обретала смысл. Настоящий, истинный, тот, который высоколобые мудрецы ищут всю жизнь. Слепые как кроты, они не видят того, что лежит у них под носом. И если бы кто-то из этих очкариков спросил сейчас Жору, в чем смысл жизни… Тот бы ответил. Потому что теперь он знал.