Вечное Солнце Припяти
Шрифт:
Я загнанно озираюсь. Они смеются и снова подходят…
Я хватаюсь за живот. Я не знаю, как её защитить!.. По моим бёдрам течёт кровь…
Всё, это конец.
Герасименко улыбается — на его щеках голубая кровь. Он бросает мне скомканный галстук… Советует подтереться.
Я проседаю. То и дело повторяю: за что?
Он усмехается. Если я не прекращу сопротивляться, это произойдёт и в реальности! Они отнимут моё счастье…
Счастье стать матерью!
Он склоняется надо мной и зачем-то гладит по голове.
Я слышу: «Света, ну зачем
Я просыпаюсь в «скорой» на руках у отца… Он прижимает меня к груди…»
«11 января, суббота.
У меня такое ощущение, что я живу в больнице…
Я ненавижу высокие потолки, длинные коридоры и гудящие трубки со светом!
У меня какой-то вирус. Наверное, всё очень серьёзно… Мне ничего не говорят. Даже Славик. Он приходил пару раз меня навестить… Но я в инфекционном — сюда не так-то просто прорваться… Да я и сама не хочу заражать Славика. Но я очень скучаю по нему…
Я попросила Павлика подслушать, о чём беседуют врачи с родителями, но он говорит, что при нём тоже в основном молчат…
Из меня то и дело «берут» анализы. Не уверена, что стоит об этом писать… Мне неприятно… Так что, правда, не буду.
О чём ещё писать не знаю.
Спать я отказываюсь. Мне снова дают какие-то таблетки, от которых у меня вспышки в глазах… Я куда-то проваливаюсь и вроде как сплю, хотя и ничего не вижу. С одной стороны, это хорошо — он не может ко мне приставать. Хотя с другой… Он может и впрямь пристаёт, просто я этого не помню…
А это самое страшное!..»
«15 января, среда
«Меня собираются выписывать. Однако мне кажется, что не до конца… Точнее тут выпишут, но заставят лечь куда-нибудь ещё… Вот этого я точно не хочу! Хотя в моём случае, логичнее и впрямь уехать из города… Но я не могу всех бросить! Потому что я просто не представляю, что он сделает с городом, если я вдруг снова убегу… Я не имею права так поступать. Мне нужно быть тут, что бы ни происходило!..
Павлик всё же проведал, с чем именно я лежу. Хм… Не знаю, стоит ли писать… Я даже стараюсь не думать об этом! Будто оно и впрямь не станет реальным, до тех пор, пока я его не осознаю и не приму. Глупости. Оно уже тут, в действительности… Это больше не элемент сна. Так что можно и написать… Тем более, на то он и дневник, чтобы делится с ним самым сокровенным.
У меня «нарушен репродуктивный механизм». Павлик не знал, что это такое — он просто услышал обрывок разговора между доктором и мамой и донёс его до меня. Я попросила Славика посмотреть в библиотеке. Он посмотрел…
В общем, у меня не может быть детей…
Это ещё не точно! Но… существуют определённые риски. Всё из-за гриппа — он дал осложнение именно на половые органы… Это уже из разговора с мамой. Я на неё основательно надавила, так что теперь в курсе всего происходящего…
И оно меня совсем не устраивает!
Похоже, я действительно нужна им позарез… Раз они так основательно меня мутузят… А я ещё подумывала о бегстве. Они не отпустят. Всё слишком далеко зашло!
Эх… У меня нет настроения…»
«25 января, суббота.
В среду пропали строители. Пять взрослых человек. Они спустились вниз, чтобы разобрать завал и оценить, в каком состоянии находятся подземные коммуникации… Возможно, они что-то увидели… Возможно, просто чему-то помешали…
Вчера я рассказала Славику всё как есть. Он очень сильно испугался… Он пытался этого не показать, но я всё равно прочувствовала его ощущения.
Славик сказал, что то, о чём я рассказываю, ужасает… Особенно сны, в которых ко мне пристаёт Фон Шмидт!..
На него нужно донести!
Я сказала, чтобы Славик об этом даже не думал! Это не решение проблемы. Донос на немца только всё усложнит! Он приведёт к очередным смертям, а какая участь будет приготовлена для самого Славика… лучше и не задумываться…
Славик всё равно упорно заявил, что он не боится какого-то там арийца!..
Я сказала, что он вовсе и не ариец. Он — непонятное существо, которому нужна я, чтобы родить ему ребёнка…
Славик спросил, как же тогда быть?
Я долго думала. На следующей неделе мне на приём к «крысиной мордочке». Я послушаю, что именно она мне скажет… и если всё останется без изменений, тогда я спущусь вниз и во всём разберусь…
Славик тут же воскликнул, что я сумасшедшая!.. Правда тут же поправился: он имеет в виду, не то что я вижу в кошмарах, а то, что я после всего этого ещё задумываюсь о подземных путешествиях!.. Или я не помню, что сталось с моим братом и его друзьями?!
Я сказала, что помню… Именно поэтому и иду. Существо властвует во снах — там с ним не совладать, потому что вокруг — его бесчувственный лёд… Во сне ему можно только эпизодически противостоять…
В реальности же, всё иначе! Если его и можно достать, то лишь наяву!.. К тому же, тут есть надежда, что он не сможет принять истинный облик… Хотя я и не особо уверена в последнем…
Славик заметил, что тут, куда ни глянь — всюду сомнения!.. Но если иду я, значит, идёт и он. Тут без вариантов!
Мы поцеловались!!!»
«27 января, понедельник.
Он: «Светлана, я слышал, что с тобой приключилось… Как ты?»
Я: «Нормально. Я стараюсь об этом не думать».
Он: «Хм… Молодец. Не ожидал от шестиклассницы столь трезвого умозаключения…»
Я: «Просто мне нечего больше делать… Ведь это не от меня зависит. Верно?»
Он: «Да… Думаю, ты в чём-то права… Видишь ли, все эти риски порой на деле гроша выделанного не стоят. Дело в нашей голове».
Я: «Голове?»
Он: «Да. Разве не поэтому Шевченко посоветовал вести дневник?.. Он ведь думал, что таким образом тебе удастся избавиться от синдрома…»
Я: «А мне и удалось!»
Он: «Что, прости?»