Вечность во временное пользование
Шрифт:
Адаб наклонился к ним:
– Красотки, самые смелые? Интересное у нас видео получится, чувствую!
– Не, мы по танцам! Кому чего станцевать?
Лефак приветствовал их:
– Привет, четвёрка! Парни, это отличные девочки. Всегда вместе: как будто у них один на всех парашют.
– Привет, старикашка! – одна из них двумя ногами легко вспрыгнула на почти метровую высоту сцены и наклонилась поцеловать Лефака.
– Привет, Фло, – ласково потрепал он её по гладкой ноге. – Как оно?
– Нормал! А у тебя?
– Да пердю потихоньку.
– Молодец! Верю в тебя.
– Чем
– Ну, работаем в «XXI», ещё на курсы ходили – научились стричь!
– Надеюсь, мужские стрижки?
– Ха-ха-ха! Ну конечно! Все парни и все лесбы наши, сам понимаешь. И тебе можем наискосок проборчик выбрить, только скажи.
– Хе-хе, спасибо, милая. Я подумаю, где.
– Ф-ф-фу! Ну а так – от работы, как всегда, не отказываемся, имей нас в виду.
– Всегда, детка.
– Пока, старый Лимончелло.
– Любимый старый Лимончелло! – поправил он её.
– Любимый, старый, крепкий Лимончелло, – согласилась она, спрыгивая со сцены обратно в зал.
– В честь Фло, Од, Уны и Рошель, четверых парашютисток, первыми подтанцевавших к нашему фильмецу, заведём-ка старый добрый Jimmy Ricks & The Ravens – «Daddy Rollin' Stone».
Удивительно, как девицы мгновенно собрались и будто сделали сразу большой глоток бархатистого ритм-н-ролла, низкий голос Джимми Рикса ласкал и укачивал их, но вовсе не для сна, и если попытаться представить себе медленный линди-хоп, с подволакиваемыми напряженными ногами и выставленными вперёд бёдрами, быстрый танец, но как бы показываемый в замедленной съёмке, они танцевали именно его, сольно и попарно, в заключение вчетвером по очереди, не глядя, в полный рост упав спиной на подставленные руки подруг и пружинисто вернувшись на ноги.
Когда они закончили, кто-то восторженно засвистел, все захлопали, Адаб наклонил голову:
– Браво. Вы нам подходите.
Девицы повели плечами – мол, ну ещё бы мы не – и смешались с толпой. Девушка со светлыми дредами оглянулась на сцену. Киношник, с которым она перекрикивалась насчёт видеокамер, поймал её взгляд и показал на себя большим пальцем:
– Я – Кристоф!
Она ткнула себя в грудь и показала пальцами «О», как в «окей» и сделала ещё какой-то неуловимый жест:
– Я – Од. – Но Кристоф озадаченно улыбнулся.
– Я – ОД! – начертила она в воздухе. Он кивнул.
Из полусотни человек, пришедших на кастинг, больше половины сразу согласились на практически круглосуточную запись своих перемещений и действий, и почти все были готовы изображать массовку на танцевальных вечеринках Лефака. В режиме съёмок планировался весь август и первая половина сентября. А значит, ещё четверть уедет на каникулы и в проекте останутся компактные двадцать-тридцать персонажей.
Адаб удовлетворённо оглядел свою команду. В пустом зале они теперь сидели вчетвером: подтянутые модные парни из Лондона, ещё полные надежд на красную дорожку, и старый, обсыпанный пеплом и табаком музыкальный реликт, чей главный приз – его возраст. На стойке стояли Лефаковы бутылки, парни потягивали пиво.
– А почему Лимончелло-то? – спросил Кристоф.
– Да была у меня с этими девчонками одна история, – туманно ответил тот.
Адаб, Рон и Кристоф без устали гоняли по
Отдельно установили камеры в клубе и подробно отсняли его, тёмный и пустой, до начала работы. Это было старое место, исправно работающее не первое десятилетие, иногда сюда могли прийти вместе и родители, и дети: музыкальный ангар «HELLo» работал пять ночей в неделю по крайней мере последние двадцать лет, и вполне могло статься, что кое-кто из сегодняшних меломанов был просто-таки зачат в безумные 90-е прямо здесь.
Тёмные стены и единственная фишка клуба «HELLo»: глубокомысленные надписи на них, выложенные из люминесцентного шнура. Разные по формату, они служили так же и освещением, и это бело-голубое бледное свечение придавало инфернальный оттенок здешней ночи, десятилетиями напоминая фосфоресцирующим в их свете посетителям подумать вот о чём: «STAY WILD», «Less is More», «LOVE ME BACK», «HOTEL CALIFORNIA», «FOLLOW YOUR DREAMS», «I KNOW YOU KNOW», «BE NICE OR GO AWAY», «RELAX».
Вместо слова «выход» горело подчеркнутое указательной стрелкой слово «PARIS».
Над баром, расчерченным по углам стойки и краям полок для бутылок тем же люминесцентным шнуром, мудрость гласила: «Alcohol may not solve your problems but neither will water or milk». И там же красным горячим шнуром светилось важное: «PIZZA TILL 3 AM».
Над входом в туалеты тускло указывала путь надпись «SMELL LIKE ART».
В курительной комнате у надписи «NO SMOKING» горели только последние четыре буквы.
Самая огромная надпись была выполнена из шнуров трёх разных цветов (синий, белый, красный) и гласила психотерапевтическое: «DON'T THINK U'VE FORGOTTEN».
Глава 17
Дада рассказал Марин всю историю с Ловцом, только сейчас осознав, что даже показать ей ничего не может: его сетевой собеседник уничтожил все следы их общения. Они сидели у него дома, и Марин только и делала, что курила и ругалась:
– Ты с ума сошёл! О чём ты вообще думал? А если бы это был пластид? А если бы уже в первый раз он бы взорвал тебя по дороге?! А если бы в аэропорту? Да ты что – идиот, что ли?!
Дада сокрушённо кивал, то обливаясь потом – его кидало в жар, – то леденея и бледнея от ужаса, и соглашался со всеми обвинениями:
– Да, мог бы. Да. Да, ужас… Идиот.
Но Марин решила докопаться:
– Нет, погоди. Ну скажи: почему ты вообще повёлся? Как это могло в принципе с тобой произойти?
– Сам не знаю.
– Нет, подумай! Нет, думай вслух. Надо понять. Как такое может быть? Какой-то хрен неизвестный в интернете влезает к тебе в душу и – оп-па! – ты уже в реале выполняешь его, чёрт, стрёмные поручения. Ну как это?