Вечность

Звездов Олег-Александр Михайлович

— “Мария!” — Да, Я вас слушаю”. — “Отведи меня к своему Сыну, мне нужно его видеть”. — “А что у вас случилось?” — “Жена больна и последние три дня она перестала двигаться”. — “Хорошо, сейчас пойдем к Иисусу. Даврий, идемте с нами”. — “Да нет, мы только что от вас, и я говорил с Иисусом”. — “Тогда извини Меня, Мне нужно идти”.

— “Мама, извини, Я не заметил, когда Ты ушла”.

— “Иисус, Я видела, что Ты был занят и не решилась потревожить Тебя”. — “А это кто с Тобой?” — “По­нимаешь, Иисус, мужчина просит Тебя, чтобы Ты помог его жене”. — “Ну раз просит, тогда Мне нужно идти. Как вас зовут?” — “Овид”. — “Овид, идем, покажешь Мне свою жену. Петр, Андрей, идемте с нами”. — “Хорошо, Наставник, мы идем за Тобой”. — “Давно ли заболела ваша жена?” — “Дней десять назад”. — “И как все случилось?” — “Она нашла на одной из улиц темную ткань, и когда принесла ее домой, сразу слегла”.

— “Так, Овид, значит, ткань. Но я вижу, ты одет не по-нищенски”. — “Иисус, у меня есть средства и вот ду­маю, зачем она ту вещь подняла и принесла в дом?” — “Овид, не беспокойся, но учти,

когда Я помогу твоей жене, то ты сразу же накормишь и купишь новые одеж­ды нищим - что будет являться благодарностью Богу.

— “Иисус, я все так и сделаю”,

— “Артема, ты как хочешь, но я немного отдохну”.

— “Даврий, твое дело. Я же пойду посмотрю на город и пообщаюсь с людьми”. — “Артема, будь осторожен, ибо Иерусалим чуть страшнее Рима”. — “За меня не беспокойся”.

— “Даврий, здравствуй!” — “Но кто ты?” — “Сна­чала поприветствуй меня”. — “Здравствуй, незнаком­ка. Какая ты красивая, и от тебя очень сильно идет тепло, мне очень приятно. Как имя твое?” — “Зарра”.

— “А откуда имя такое необыкновенное?” — “Зарра

— восход”. — “Восход чего?” — “Солнца и жизни”.

— “Я полюбил тебя, будь моей женой”. — “Я не против, но есть одно “но”. — “О чем ты? И ради Бога, только не уходи от меня”. — “Ты живешь в теле, я же в Духе Святом и Обитель моя — Царствие Небес­ное”. — “Зарра, но когда я попаду в твое Царствие, смогу ли я быть рядом с тобой?” — “Да, Даврий, смо­жешь. Но сначала проживи свою жизнь до конца в теле своем”. — “Но я люблю тебя, ибо ты есть моя надежда земная”. — “Вот такой, Даврий, и люби меня и в надежде своей ты любовь свою обретешь. Но, учти, это будет далеко, там, в таинстве твоей жизни”. — “Но мне хочется здесь быть рядом с тобой”. — “Я не против, ибо я всегда нахожусь рядом с тобой. И на Кипре буду тоже рядом”. — “Ха, откуда ты все зна­ешь?” — “Это мой секрет, но для тебя, Даврий, он не долгий и откроется пред тобой очень быстро”. — “Зарра, можно ли мне тебя поцеловать?” — “Ты хочешь сде­лать прямо сейчас?” — “Да, именно сейчас”. — “Что ж, поцелуй меня, только после поцелуя не расстройся”.

— “Да нет, нагнись ко мне. Я люблю тебя, но почему ты не брита…”

— “Даврий, Даврий, почему ты меня называешь женс­ким именем. Да, я не бритый, но ты просил меня, чтобы я тебя поцеловал”. — “Фу, Корнилий, ты откуда взялся?”

— “Да я только зашел и слышу: любимая, поцелуй меня. Посмотрел вокруг, никого нет, ну, думаю, поцелую, раз судья просит”. — “Сгинь, нечистый, сгинь с моих глаз. Знаешь, ты мне помешал, решалась моя судьба”. — “Господи, уез­жай лучше отсюда, ибо Иерусалим для тебя будет твоим последним местом”. — “Корнилий, знаешь, где мое после­днее место?” — “Да уж не трудно догадаться. А где Артема?” — “Вот откуда я знаю”. — “Тебе знать, а ты загулял с этой красавицей. А что Иисус говорил, что прелюбодействие — это…” — “Замолчи, я тебя прошу, я никому не изменил, то был лишь сон”. — “Даврий, но это смотря с какой стороны подойти к тому сну”. — “Подхо­ди с любой, я ни в чем не виновен. Как ты мне все время мешаешь, даже в ответственные моменты”. — “Даврий, ты же меня просил поцеловать, откуда же я знал, что она рядом с тобой и я вообще пришел пригласить вас к себе”.

— “Я не буду отказываться и иду с тобой. Нас, наверное, теперь разлучит только могила”. — “Даврий, учти, Иисус говорил и говорит: мы вечны”. Они остановились. “Кор­нилий, смотри, вот бежит ящерица, я думаю, что это ты, ибо хвост свой она…” — “Подумай лучше о своем хвосте. Идем, Даврий, а то я боюсь, если ты увидишь жука, кото­рый собирает помет верблюжий, то сравнишь его со мной”. Даврий посмотрел на Корнилия. “Ну и жук ты поме…” — “Ошибаешься, дорогой, это ты жук, который собирает всю нечисть с земли… Даврий, куда ты пошел, вот мой дом”. — “Да-да, задумался я, а ведь, действительно, я собиратель мусора, того мусора, что именно нам вредит, всем нам, таким, как ты и я. Вот тебе и Соломон мирный, ты еще мыс­лишь”. — “Конечно же, я не такой как ты”. — “Ты что, целовать меня уже не хочешь?” — “Да нет уж, спасибо”.

— “Иисус, мы уже пришли, вот мой дом, входите”.

— “Наставник, можно мы первые войдем?” — “Петр, входите, вы уже знаете, что делать”. — “Да, Учитель”.

— “Андрей, Я буду стоять у двери и когда вы изгоните все здесь, Я и встречу ту мерзость, которая одолела женщину”. — “Наставник, извини, но…” — “Петр, именем Моим делай то, что видел раньше от Меня”.

— “Хорошо, Наставник”.

Женщина стояла. “Овид, ты же говорил, что она не встает”. — “Я и сам не знаю, как получилось”. Женщина обернулась и посмотрела на всех, после чего зарычала нечеловеческим голосом. Андрей от ужаса присел. “Петр, Петр, сделай ей что-нибудь”. — “Ан­дрей, сейчас, я только соберусь”. — “Петр, поздно уже, смотри на нее, она не человек и, тем более, не женщи­на”. — “О, Господи, Иисус”. — “Петр, делай то, что видел”. Петр взял факел и поднес к лицу безумной. Она задрожала и стала еще сильнее кричать. “Петр, смотри, от нее что-то отделяется”. — “Андрей, пусть злой дух уходит”. — “А что с ним делать дальше, ибо я его вижу, смотри, какая нечисть”. — “Андрей, я вижу, вижу, вот он”. Внезапно вошел Иисус, поднял руки. “Исчезни навсегда, плесень нечеловеческая”. — “Иисус, уймись, ибо я тебе ничего не прощу и никогда”. — “Я ни в чем не виновен и прощать Меня не нужно”.

— “Петр, смотри, у Учителя из рук появился огонь”.

— “Да, да, я вижу”. — “Иисус, что ты делаешь со мной?” — “Все то, что угодно Богу. Я сжигаю тебя силой небесной”. — Дай мне уйти”. — “Нет, не дам, сгинешь ты в огне праведном”. Через мгновение дом осветил голубоватый свет и пепел

от темного пятна собрался в одно единое.

— “Женщина”. — “Да, я вас слушаю”. — “Со­бери пепел и пусть его ветер унесет подальше и разве­ет по пустыне. Овид, обними свою жену, ибо она ни в чем не виновна. Темная сила посетила ваш дом, а мы осветили его светлой силой”. — “Спасибо Тебе, Иисус. Я все сделаю, как ты мне и говорил. Учтите, Овид, никогда и нигде не берите в руки то, что вам или тебе не принадлежит, ибо всякое может случиться”. — “Иисус, я Тебя понимаю, и чем мне Тебя отблагода­рить?” — “Овид, верой в Меня и Моих Учеников”. — “Я все понял, Иисус, ибо с ней я и останусь до конца дней своих”. — “Спасибо, Овид. Уложи свою жену спать. Пусть она отдохнет и наберется сил”. — “Гос­подь”. — Да, женщина, Я слушаю тебя”. — “Рань­ше я слышала о Тебе, но не верила, и это отозвалось на мне. Теперь я верю не только в Тебя, но и во все то, чего не вижу своими глазами, а та нечисть меня не­сколько дней давила и издевалась надо мной, смеялась над Тобой и Отцом Твоим. И я видела, как нечисть горела огнем синим, значит, Ты настоящий Бог, наш Бог, Бог пришельцев неведомо откуда”. — “Извини­те вы Меня, все с Небес пришедшие, и не только вы, и туда и уйдете. И если бы не мы, то все было бы по-другому”. — “А почему евреев называли во все века пришельцами?” — “Потому что вы, евреи, прибыли пер­выми на Землю обетованную”. — “А почему мы? Овид, а где Он?” — “Я не знаю”.

— “Петр, идем, мы свое дело сделали”. — “Идем, Андрей”. — “Овид, живите счастливо и помните Учи­теля нашего”. — “Спасибо вам, что было бы, если бы я вас не позвал?” — “Овид, об этом лучше не говорите, радуйтесь тому, что сделано нами”. — “И все же, что было бы?” — “Твоя жена убила бы тебя и покончила с собой”. — “Да, страшно”. — “Это, Овид, уже поза­ди, а впереди тебя ждет только благополучие”.

“Петр!” — “Что, Андрей?” — “А почему Иисус ушел молча?” — “Андрей, Он сделал свое дело и поэтому удалился”. — “Но ты видел пламя из Его рук?” — “Да, Петр, видел, но это не естественно”. — “Не скажи, ибо это что ни на есть божество и я дово­лен, что видел своими глазами. До распятия Его я видел одно, сейчас вижу совсем другое, и все виденное меня восторгает, как малого дитя. Конечно, я тоже уже кое-что могу делать; но не то, что может делать Иисус”.

— “Учись, Петр, учись”. — “Андрей, ты что, смеешься надо мной?” — “Да нет, брат, я хочу, я хочу, чтобы ты был таким, как Иисус”. — “Таким не буду, но похо­жим на Него, да. А у тебя, Андрей, призвание другое, как говорил Иисус, ты путешественник земной, в чем твоя радость и гордость чисто человеческая”.

ОТ ПЕТРА: До знакомства с Иисусом мы с братом Андреем, можно сказать, были самыми рядо­выми людьми, которые даже не подозревали того, что в нашей жизни произойдут изменения. Но следует сразу признаться, что не с первого момента встречи с Иису­сом мы поверили Ему, ибо время было такое. Но с каждым днем мы убеждались в том, что Иисус не простой человек, а истинное Божество, от которого нельзя было отказаться, ибо Он привлекал нас своей доброй простотой, своими знаниями и своей любовью ко всем нам. Многие люди тянулись к Нему, но не все смогли войти в контакт с Ним, ибо были избиты или убиты противоборствующей силой, а она в те времена твердо стояла на ногах. Мы все понимали, ибо повернуть вспять являлось очень трудным делом. Порой нам удавалось, за что часто нас забрасывали камнями. Пришлось тер­петь много незаслуженных оскорблений, даже от детей, которые по просьбе взрослых бросали нам вслед кам­ни и смеялись. Но Иисус нас вел вперед, ничего не боясь и никого не боясь. Он, правда, любил говорить такие слова: “Идущий всегда будет идти вперед, сто­ящий на коленях и сомневающийся — никогда не достигнет своей цели”. Действительно, поначалу на нас смотрели как на душевнобольных, которые проповеду­ют бред, но видя что-то необыкновенное, люди меняли свое мнение по отношению к нам. Они приглашали нас в свои дома, где мы и проводили свои проповеди. Нас очень внимательно слушали, задавали многочис­ленные вопросы. Вокруг тех домов, где мы находились, всегда стояли толпы народа. Все жаждали видеть Иисуса. Мы, Ученики, радовались всему происходяще­му. Это возвышало наш дух и делало его все сильней и сильней. Наблюдая за Иисусом, я замечал, что Он каждый раз выглядел по-разному. Он мог меняться на глазах точно так, как и Его характер. Было и такое, что Он уединялся, и по нескольку дней мы не могли Его видеть. Но когда Он иной раз появлялся пред нами, то Он сразу согревал всех нас своим теплом и умными словами. Мы старались все запоминать, ибо знали, что оно пригодится нам в дальнейшей жизни. Мы были дружны как никогда, ибо Вера в Господа нас держала в своих объятиях. И где бы мы ни нахо­дились, то таковыми и оставались. Знали и понимали, что творим и для кого все творим.

Священнослужители негодовали, ибо считали себя униженными. Однажды, проповедуя в Иерихоне с Ан­дреем, мы были избиты до такой степени, что долго не могли прийти в чувства. Андрей, плача, смеялся, и гово­рил: “Петр, все-таки мы сильнее их. Безусловно, цер­ковнослужители хотели стереть всех нас с лица земли, и желание их было огромное. Но они глубоко ошибались и в своих заблуждениях гибли сами. Мы же несли по Земле обетованной самое гуманное и справедливое. Убеждение есть вразумление, и оно бесконечно, как и жизнь. И от плодов убеждения возрождаются плоды чистого откровения. Все прекрасно, лишь не все люди понимают, а если и понимают, то непонимающие стара­ются навредить и всяческими путями находят свой под­ход к тому, не понимая всей сложности жизни. Считать себя неверующим можно, но не считать себя человеком — глупость. Но под Богом мы все ходили, и ходите вы под властью Его.